По инициативе Отделения истории АН СССР в 70-х годах началась публикация серии "Памятники исторической мысли". За истекшее десятилетие опубликовано девять томов, включивших сочинения Геродота, французского историка нашего столетия М. Блока, византийского хронографа М. Пселла, английского политического деятеля и мыслителя Болингброка, итальянского политика и историка эпохи Возрождения Н. Макьявелли, русского революционера и историка П. А. Кропоткина, материалы по истории, опубликованные во французской энциклопедии деятелями Просвещения, труды немецкого мыслителя той же эпохи И. -Г. Гердера и, наконец, английского историка и философа Дж. Коллингвуда¹ . Каждый том этой публикации сопровождается послесловием специалиста, готовившего его издание (большинство переводов на русский язык выполнено впервые), снабжен обширными примечаниями и указателем имен. Высокий научный уровень публикации, являющийся результатом нелегкого труда историков и работников издательства, - достоинство, которое в полной мере оценили читатели. 50- тысячный тираж каждого тома быстро расходится.

Советская наука и культура выступают и в данной публикации правомочными наследницами всего прогрессивного в культуре прошлого, всего ценного и непреходящего, что создано человеческим гением. Мы вправе, оценивая серию "Памятники исторической мысли", говорить о ярком факте не только в истории одной из отраслей научного знания, но и в культурной жизни страны.

Серия уже занимает важное место в формировании предмета истории научно- исторической мысли. Ее публикация служит свидетельством того, что советская историческая наука находится на той стадии своего развития, когда на первый план выдвинулись вопросы, связанные с задачей теоретического осмысления громадного фактического материала, накопленного в результате многолетних конкретно-исторических исследований. Хотя в отдельно взятом историческом исследовании анализ и синтез как будто идут рука об руку, в пределах же науки в целом эти две стороны превращаются в последовательные фазы преимущественного развития то одной, то другой. Естественно, что фаза преимущественного синтеза требует усиленного внимания к теоретико- методологическим посылкам научного обобщения, отвечающего специфике данной дисциплины, а это предполагает критическое освоение достижений мировой историографии и философско-исторической мысли с позиций исторического материализма. В лучших проявлениях исторической мысли прошлого содержится немало ценных наблюдений и идей, которые, будучи рассмотрены сквозь призму марксистского историзма, могут быть использованы при построении прикладной теории и методологии исторической науки.

Наконец, историческая мысль - в каждую данную историческую эпоху - является составной частью общественной мысли. И чем больше мы углубляемся в прошлое, тем больше возрастает удельный вес этой части общественной мысли. Это происходит по той причине, что историческая мысль включала массу идей и воззрений, которые с течением времени постепенно отделились от нее как идеи политические, социологические, экономические и др. Именно поэтому история исторической мысли может стать важным направлением в исследовании истории общественной мысли в целом. Следовательно, рецензируемая серия должна рассматриваться и в плане публикации ценнейших первоисточников по этой отрасли обществознания.

Нет сомнения в том, что насущные интересы советского обществоведения, профессиональные интересы историков, равно как культурные запросы широкого круга читателей, требуют активного продолжения этого полезного начинания. Но именно поэтому хотелось бы обратить внимание редколлегии рецензируемой публикации на возможности ее улучшения. Эти возможности становятся самоочевидными, если

¹ Геродот. История. В девяти книгах. Л. 1972; Блок М. Апология истории, или ремесло историка. М. 1973; Пселл М. Хронография. М. 1978; Болингброк. Письма об изучении и пользе истории. М. 1978; Макьявелли Н. История Флоренции. Л. 1973; Кропоткин П. А. Великая Французская революция. 1789 - 1793. М. 1979; История в Энциклопедии Дидро и Д'Аламбера. Л. 1978; Гердер И. -Г. Идеи к философии истории человечества. М. 1977; Коллингвуд Дж. Идея истории. Автобиография. М. 1980.

стр. 139

сравнить серию "памятники исторической мысли" с такими публикациями, как "Литературные памятники", "Библиотека всемирной литературы", заслужившими высокую оценку советской общественности. Напрашивается, в частности, вопрос о плане рецензируемой серии, о принципах, положенных в основу отбора подлежащих переводу и публикации памятников, прежде всего - о "внешних границах" исторической мысли. Каждому специалисту ясна сложность задачи их определения. Так, многие идеи, которые по критериям середины XIX в. будут отнесены к категории "социологических", а по критериям середины XVIII или даже XVII в. - к категории "политических" идей, в рамках классического средневековья могут с полным основанием рассматриваться как "исторические". Вместе с тем значительная часть спектра исторической мысли нового времени вовсе не существовала ни для средних веков, ни для древности. Таким образом, речь идет о совокупности идей с гранями более чем подвижными и по составу более чем изменчивыми.

Помимо сказанного, немалую трудность представляет отбор конкретно- исторических произведений прошлого, которые заслуживают включения в серию "Памятники исторической мысли". Если относительно классиков античной историографии и историографии XIX в. эта задача представляется легкоразрешимой, то гораздо сложнее она выглядит, когда речь идет о хронографии средневековья, историографии эпохи Возрождения, реформации, Просвещения. Здесь требуется серьезная проработка критериев отбора. Разумеется, что простое "умолчание" относительно целых историографических эпох было бы серьезным уроном для научного и культурно-исторического уровня серии в целом. Столь же важно уточнить критерий отбора теоретико- методологических памятников, заслуживающих включения в это издание, например, трудов по философии истории.

В той или иной мере три непременные части являются составляющими исторической мысли: философско-историческая мысль, рассуждения об истории как науке и специфических для нее методах и, наконец, труды, наиболее представительные для данного типа историографии или открывшие новую страницу в истории науки, т. е. на соответствующем этапе олицетворявшие историческую мысль в самом полном смысле этого слова. Каким образом отразить динамику этих составляющих в "Памятниках исторической мысли"? Естественно, что равномерного "представительства" перечисленных воплощений исторической мысли для всех эпох в рассматриваемой серии ожидать не приходится. Во-первых, потому, что они далеко не равномерно представлены в сохранившихся письменных источниках; во-вторых, потому, что в различные эпохи на первый план - по степени важности для судеб историографии и культуры в целом - выдвигался лишь тот или иной род, та или иная из перечисленных разновидностей исторической мысли, и, наконец, что немаловажно, для соблюдения указанной "равномерности" в этой серии потребовались бы многие десятилетия издательской деятельности.

Таким образом, первостепенную важность для судеб всего издания (его научной ценности) с самого начала приобретает принцип отбора памятников для публикации. Речь идет о перспективном плане издания всей серии, образцом которого могла бы послужить упомянутая "Библиотека всемирной литературы", с самого начала расписанная по хронологическим сериям и авторам.

Издание памятников исторической мысли - дело первостепенной важности. Сокровищница исторической мысли должна быть поставлена и уже ставится на службу науке и культуре нашей страны. Следует положительно расценить все, что до сих пор сделано в этом отношении комиссией по изданию серии "Памятники исторической мысли" и издательством "Наука".

Permanent link to this publication: