Современные исследователи все чаще пытаются решение проблемы определения социально-политической архитектуры Белого движения вписать в изучение гражданской войны как кризиса культурной самоидентификации. По мнению, например, О. Ф. и Н. П. Гавриловых, гражданская война представляла собой "турбулентное пространство", в котором векторы направленности одних силовых линий, сталкиваясь с устремлениями других, видоизменяются под натиском третьих. В итоге "напрочь перечеркивается логика развития с устоявшимся порядком зависимости настоящего от прошлого и будущего от настоящего". Обретение в ходе гражданской войны культурной определенности за счет отрицания ценностных моделей России не свершилось само по себе, а оказалось "результатом целенаправленных усилий известных и безымянных творцов партийно-государственного строительства"1. Весьма показательна в этом отношении работа В. Н. Романишиной. Она считает, что социальная база Белого движения была неустойчивой и во многом зависела от идеологии и политики, проводимой той или иной властью. Политика "военного коммунизма" и "расказачивания" способствовали расширению социальной базы Белого движения. Однако консервативная "национальная диктатура" генерала А. И. Деникина, "средняя линия" между либерализмом и консерватизмом адмирала А. В. Колчака и "левая политика правыми руками" генерала П. Н. Врангеля оказались неспособными разрешить давно назревшие социально-экономические и политические проблемы. Главную причину поражения Белого движения Романишина видит в "отсутствии понятной массам объединяющей идее" Белого движения2. Сложность и противоречивость идеологических установок Белого движения О. В. Будницкий объясняет исключительно тем, что оно по преимуществу было движением военных. Его начало он связывает с прибытием на Дон для создания антибольшевистских вооруженных формирований наиболее авторитетных русских военачальников М. В. Алексеева, Л. Г. Корнилова, Деникина, придерживавшихся "вполне февральской", либерально-демократи ... Читать далее