Представление о том, что последнюю треть XV в. в России можно рассматривать в качестве начальной стадии процесса формирования официальной идеологии, утвердилось в отечественной историографии в конце 1970-х годов1. Наиболее распространенным стало мнение о том, что систематического и непротиворечивого изложения взглядов на прошлое, настоящее и будущее государства, на его участие в делах народа и влияние в различных сферах жизни еще не было в период правления Ивана IIP, хотя потребность в установлении официальной позиции власти по поводу предпринимаемых этой же властью действий возникала все чаще. Происходило это во многом потому, что в ходе формирования новой московской государственности традиционные представления о власти великого князя становились помехой, тяжелым грузом, лишавшим его возможности быстро и безболезненно внедрять новые формы управления. Но освободиться от этого груза было нелегко даже тем, кто выступал в качестве новаторов властной сферы. Великому князю и его помощникам необходимы были идеи, примиряющие традицию с новыми формами или же выдающие новое за давно известное. В то же время каждый новый политический шаг неизменно вызывал в стране и за рубежом вопросы, содержание которых обобщенно можно свести к одному: почему (и по какому праву) московский государь делает, то, что до него никогда не делалось. Ответы на эти вопросы (а иногда и объяснения, их упреждающие) позволяют увидеть, как и в каких условиях складывалась официальная позиция власти, как проходил отбор идей, отвечающих общим задачам правления в тот период, что думал о своей власти сам правитель России, великий князь Иван Васильевич III. Эти ответы-объяснения постепенно складывались в прообраз будущей официальной идеологии. Первый случай, когда настоятельная потребность в выражении официальной позиции власти оказалась настолько высока, что нашла свое отражение в летописании, относится ко времени конфликта с Новгородом конца 1470 года. Попытки объяснить правоту московского гос ... Читать далее