1 января 1950 г., два дня спустя после признания Индией Китайской Народной Республики, Пекин объявил освобождение Тибета одной из основных задач народно-освободительной армии Китая.

Страна снегов, как называют Тибет, в Индии традиционно рассматривалась как буферное владенье, прикрывающее рубежи Индии, которая присутствовала в Тибете политически, экономически, охранительно, духовно.

Премьер-министр Индии Д. Неру 6 января заявил на пресс-конференции, что не верит в то, что Пекин хочет или может лишить Тибет его местной автономии¹. Тем не менее, Индия принимает определенные предупредительные меры. Чтобы получить информацию из первых рук об обстановке в Тибете, еще в конце 1949 г-, правительство Индии переводит своего политического представителя из Сиккима в индийскую миссию в Лхасе².

Тибет сдерживал агрессивные происки внешних сил в отношении территории Индии и районов, которые в той или иной степени были в сфере индийского политического, экономического, культурного влияния. Продвижение КНР в Тибет меняло существовавшее статус-кво на гималайских рубежах. Это не могло не беспокоить Нью-Дели из-за непредсказуемости действий пекинского руководства, являвшегося носителем иной политической культуры, нежели правители Индии.

В официальном издании гоминьдановской Китайской Республики говорилось: "Сикан и Цинхай - обычные провинции Китайской Республики, тогда как собственно Тибет и Монголия составляют лишь две "особые территории" в пределах китайских границ". "Тибетцы объявили сами себя "независимыми" от Китая после установления (в последнем) в 1912 г. республики"³.

В заключении международной комиссии юристов о статусе Тибета применительно к рассматриваемому времени говорилось: "...Тибет демонстрировал с 1913 по 1950 гг. состояние государства, как вообще оно воспринимается международным правом. В 1950 г. были народ и территория, а также правительство, которое функционировало на этой территории, осуществляя

Кузнецов Вячеслав Семенович - доктор исторических наук, доцент, главный научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН.

руководство своими собственными внутренними делами независимо от какой-либо власти извне⁴. С 1913 - 1950 гг. внешние связи осуществлялись исключительно правительством Тибета, и государства, как показывают официальные документы, обращались с Тибетом на практике как с независимым государством"⁵.

Намерения Пекина встревожили Лхасу гораздо больше, чем Нью-Дели. Правительство Тибета для получения поддержки срочно организовало миссии в ООН, Индию, Непал и Британию. Пекин резко отреагировал на это, предупредив все страны, которые примут "незаконную" делегацию, что этим они покажут свою враждебность Китаю⁶. Однако, тибетская миссия прибыла в Индию и индийские власти с ней контактировали⁷.

С самого начала возникновения проблем между КНР и Тибетом Индия выступила в качестве посредника. В Нью-Дели при содействии правительства Индии в начале - середине сентября шли переговоры тибетской миссии и китайских официальных лиц: сначала временного поверенного в делах Китая Шэн Цяня, а потом первого посла КНР в Индии генерала Юнь Чунсяня, который прибыл в Нью-Дели в сентябре 1950 года.

Как информировал индийские власти представитель тибетской миссии, китайский посол отказался обсуждать вопрос о будущих отношениях между Китаем и Тибетом. Пекин устами своих официальных представителей проявлял прямой диктат в отношении тибетской миссии и выражал нежелание, чтобы переговоры шли в Нью-Дели. По предложению правительства Индии, о чем оно информировало Пекин, тибетская миссия согласилась выехать в столицу Китая для прямых переговоров с китайским правительством.

Индийский посол в Пекине уведомил правительство КНР о решении тибетской делегации немедленно отправиться в китайскую столицу, чтобы начать переговоры. 25 октября она выехала из Нью-Дели. Причины промедления с отъездом Нью-Дели счел нужным объяснить Пекину. Как говорилось в ноте МИДу КНР от 26 октября 1950 г., задержка с отъездом упомянутой делегации произошла в силу следующих обстоятельств. Не было возможности получить визы в Гонконг, за что делегация никак не ответственна. Она вернулась назад в Нью-Дели из-за желания китайского правительства, чтобы предварительные переговоры велись в индийской столице с китайским послом. Тибетская делегация, кроме того, должна была получить инструкции от своего правительства, которому, в свою очередь, необходимо было проконсультироваться со своими представительными учреждениями. "Индийское правительство, - говорилось в ноте, - не верит, что какие-либо иностранные влияния, враждебные Китаю, были ответственны за промедление с отъездом делегации"⁸. Нью-Дели заверил Пекин, что никак не причастен к задержке с приездом тибетской делегации в Китай.

Разъяснения Нью-Дели Пекин безаппеляционно отверг. "...Тибетская делегация при подстрекательстве извне намеренно отложила дату своего отъезда в Пекин". Воспользовавшись промедлением с прибытием тибетской делегации в Пекин, власти Тибета, утверждала китайская сторона, развернули большие воинские силы в Чанту (Чамдо) в провинции Сикан во внутреннем Китае в попытке помешать народно-освободительной армии Китая (НОАК) освободить Тибет⁹.

МИД КНР информировал правительство Индии через посла М. К. Паниккара, что НОАК передвигается, чтобы начать операции в Западном Сикане, и выражает надежду, что индийское правительство поможет делегации местных властей Тибета держаться конструктивно в отношении китайской стороны. Таким образом, Пекин обвинил Нью-Дели в сопричастности к нежеланию Лхасы вести переговоры в столице КНР.

В середине октября 1950 г. в Пекине начали циркулировать слухи о китайском вторжении в Тибет. Визиты в МИД Паниккара и сделанные им представления оказались безрезультатны. Чиновники были вежливы, но хранили молчание. Единственная информация, которую удалось "выдавить из них", заключалась в том, что определенные меры принимаются в Западном Сикане, собственно на границе с Тибетом. В Индии в основном из-за сообщений американских и гонконгских корреспондентов общественное мнение было уже взбудоражено¹⁰. В определенных политических кругах имели место неприязненные чувства к коммунистическому Китаю вообще, и, в частности, к позиции КНР в отношении Тибета.

21 октября 1950 г. МИД КНР получил от индийского посла в Пекине меморандум в связи с сообщениями об имевших или могущих иметь место столкновениях между КНР и Тибетом. Военные действия против Тибета, указывало правительство Индии, могут дать тем странам в мире, которые недружественны Китаю, повод к антикитайской пропаганде. Правительство Индии - чувствует, что военная акция накануне решения Организации Объединенных Наций относительно допуска КНР в ООН, будет на руку тем, кто выступает против членства КНР в ООН и Совете Безопасности.

Решение вопроса об отношениях КНР с Тибетом находится в сфере компетенции самого Китая, но военная акция может вызвать, помимо неблагоприятного для него резонанса в международном плане, беспокойство и тревогу на его собственных границах, полагали в Нью-Дели¹¹.

25 октября 1950 г. Пекин на разном уровне дважды возвестил о начале кампании в Тибете. Радио Пекина сообщило, что начался процесс "освобождения Тибета". Китайское народное правительство обнародовало в Пекине краткое коммюнике. "Частям народной армии было приказано вступить в Тибет, чтобы освободить три миллиона тибетцев от империалистического угнетения и укрепить национальную оборону на западных рубежах Китая".

В ноте правительства Индии министерству иностранных дел КНР от 26 октября 1950 г. говорилось, что индийское правительство с глубоким сожалением восприняло сообщение в газетах об официальном заявлении, сделанном в Пекине, такого содержания: "Частям Народной армии было приказано вступить в Тибет". Мы не получили никакого сообщения об этом от нашего посла в Пекине. Нас неоднократно заверяли о желании китайского правительства решить тибетскую проблему мирными средствами и посредством переговоров. В недавней беседе индийского посла с замминистра иностранных дел КНР последний, повторяя о решении китайского правительства "освободить" Тибет, выразил желание сделать это мирными средствами. Теперь китайское правительство приказало предпринять вторжение в Тибет. Оно, как считает индийское правительство, не в интересах Китая или мира. Можно только выразить глубокое сожаление, что, несмотря на дружеские и незаинтересованные советы, китайское правительство предлагало решить проблему своих отношений с Тибетом силой, вместо более медленного и более терпимого мирного подхода.

Китайский ответ был незамедлительным и столь же резким. Он гласил: "Тибет - неотъемлемая часть китайской территории и проблема Тибета - всецело внутренняя проблема Китая. Народно-освободительная армия Китая должна войти в Тибет, освободить тибетский народ и защитить границы Китая"¹². Проблема Тибета и проблема участия Китайской Народной Республики в Организации Объединенных Наций - это всецело несвязанные между собой проблемы. Если страны, враждебные Китаю, пытаются использовать в качестве обвинения тот факт, что Центральное народное правительство Китая осуществляет свои суверенные права на своей территории, в Ти-

бете, и угрожают воспрепятствовать участию Китайской Народной Республики в Организации Объединенных Наций - это лишь демонстрация недружественного и враждебного отношения таких стран к Китаю. Поэтому точка зрения правительства Индии не может рассматриваться Центральным народным правительством Китайской Народной Республики иначе, как сложившаяся под иностранным влиянием, враждебным Китаю.

Это обвинение правительство Индии категорически отвергло в ноте от 3 декабря 1950 года. Тибетская проблема, заявило индийское правительство, должна быть решена путем мирных переговоров, устанавливающих законные требования тибетцев на автономию в рамках китайского суверенитета. В связи с действиями Китая в Тибете правительство Индии больше не может советовать тибетской делегации отправиться в Пекин¹³.

27 октября 1950 г. в правительственном уведомлении для прессы, сделанном в Нью-Дели, говорилось: "Правительство Индии прочло с чрезвычайной озабоченностью, что китайское правительство приказало частям китайской армии вступить в Тибет. Оно попросило своего посла в Пекине передать свое удивление и сожаления по поводу этого события. Оно также изложило свои взгляды китайскому послу в Нью-Дели"¹⁴.

28 октября в Нью-Дели было объявлено о получении официального подтверждения из Лхасы о том, что китайские войска вошли в Тибет с востока. 2 дня спустя тибетское правительство попросило Нью-Дели оказать дипломатическую помощь в диспуте Тибета с КНР¹⁵.

Реакцией руководства Индии на развитие событий можно считать интервью Д. Неру 29 октября в Сринагаре, которое он дал дипломатическому корреспонденту британского агентства Рейтер. "Неясно, - сказал премьер, - каковы подлинные намерения китайского правительства. Были некоторые спорные вопросы в Восточном Тибете, где Китаю было дано право размещать гарнизоны на условиях прежних соглашений"¹⁶.

Неру высказал предположение, что нынешняя политика Китая, возможно, частично объясняется тем фактом, что, хотя она не может направляться Москвой, большая часть информации, на которой эта политика основывается, приходит через советские источники. Например, Москва неоднократно говорила, что англо-американские интересы в Тибете ставят целью привести эту страну в антикоммунистический блок или сферу своего влияния. Однако эти обвинения могут быть и необоснованными. На вопрос, пыталось ли правительство Индии "погасить эти опасения относительно намерений Китая", Неру ответил: "Да, мы пытались так сделать, но я не знаю, с каким успехом"¹⁷.

То, что премьер Неру дал интервью именно британскому информационному агентству с изложением своего мнения по тибетскому вопросу, имело определенные причины. Известную роль играло то обстоятельство, что Индия являлась членом Содружества наций, находившегося под эгидой Великобритании. Индийский премьер искал у общественности и политических кругов этой страны понимания позиции Индии в ситуации с Тибетом.

Не исключено, что Неру в какой-то мере не избавился от воздействия политической философии Британской империи, традиционно русофобской. Это находило выражение, в частности, в насаждавшихся в Англии представлениях об извечной угрозе Индии со стороны России.

С другой стороны, намеки Неру на влияние советской информации на позицию КНР относительно Тибета явно были ответом на обвинения Пекина, содержавшиеся в его дипломатической переписке с Нью-Дели, в том что Индия действует не самостоятельно, а в союзе с империалистами. Как заявило китайское официальное агентство Синьхуа (New China News agency), "Ан-

гло-американские империалисты и их цепной пес, бандит Неру, плетут заговор в Лхасе для аннексии Тибета"¹⁸.

Письменная и словесная конфронтация между Пекином и Нью-Дели набирала обороты. Свое бессилие сдержать продвижение НОАК в Тибет индийское руководство пыталось прикрыть тирадами, призванными скорее произвести впечатление на индийскую общественность, нежели повлиять на Пекин.

К Нью-Дели в его осуждении Пекина за силовое решение тибетской проблемы присоединялись голоса официальных лиц западных держав.

6 октября заместитель министра иностранных дел Британии Эрнест Дэвис в заявлении в палате общин указал, что Великобритания порицает "обращение к силе", к которому прибегло китайское правительство в Тибете и "полностью поддерживает позицию, занятую правительством Индии¹⁹.

9 ноября сардар Валлабхай Патель, зампремьера и министр внутренних дел, заявил, что "...использовать меч против традиционно миролюбивого тибетского народа было несправедливо. Нет ни одной страны в мире столь миролюбивой, как Тибет. Китайское правительство не последовало совету Индии решить тибетский вопрос мирно. Оно двинуло свои войска в Тибет и объяснило свои действия разговорами об иностранных интересах, интригующих в Тибете против Китая. Но эти страхи необоснованны"²⁰.

Еженедельник "Стэйтс мэн" в номере от 11 ноября 1950 г. опубликовал публичное заявление американского посла в Нью-Дели Гендерсона, что Индия несет ответственность за положение в Тибете. Это заявление демонстрировало Пекину, что в его диспуте с Нью-Дели по тибетскому вопросу на стороне Индии выступают США.

Последнее слово в дипломатической дуэли, начатой Нью-Дели, Пекин рассчитывал оставить за собой. 16 ноября 1950 г. он подтвердил свою позицию, заявив, что Тибет - неотъемлемая часть китайской территории. Проблема Тибета - чисто внутренняя проблема Китая²¹.

Дипломатическая переписка между Нью-Дели и Пекином по тибетской проблеме носила острый характер, обвинения и контробвинения в довольно резкой форме имели место с обеих сторон. Но обе стороны уверяли в дружеском расположении друг к другу. Взаимные заверения в дружбе, создавая определенную психологическую основу для продолжения контактов, в известной мере способствовали сохранению перспективы для решения других проблем.

Противоречия между Пекином и Нью-Дели относительно решения тибетской проблемы редко упоминались в печати КНР²². Однако в Индии публичные заявления индийского руководства с осуждением курса Пекина в отношении Тибета звучали не только на пресс-конференциях, но и в парламенте.

14 ноября президент Индии Раджендра Прасад в обращении к индийскому парламенту заявил: "Мое правительство постоянно следовало политике дружбы с нашей великой соседней страной, Китаем. Поэтому у нас вызвало глубокое сожаление то, что китайское правительство должно было предпринять военные операции в Тибете, когда путь мирных переговоров был открыт для него. Тибет не только сосед Индии, он имел тесные культурные и другие связи с нами на протяжении веков. Индия должна поэтому обязательно позаботиться о себе из-за того, что происходит в Тибете, и надеется, что автономия этой страны будет сохранена"²³.

Как явствует из заявления президента Индии, кампания китайской армии в Тибете создает угрозу индийским интересам в Стране снегов, с чем Индия не может примириться. Оказавшись не в состоянии удержать КНР от

применения силы, Нью-Дели считал необходимым сохранить автономию Тибета.

8 ноября радио Пекина объявило, что достигнуто соглашение между Китаем и Тибетом, и что "был отдан приказ о прекращении огня". Ночью 10 ноября в новостях из китайских источников сообщалось, что китайские войска вступили в Лхасу и что "военные действия в настоящее время прекращены". Также утверждалось, что тибетское национальное собрание, кашаг, после недельного заседания приняло китайские предложения. Однако 13 ноября официальный представитель Нью-Дели сделал следующее заявление: "Согласно информации, полученной сегодня от индийской миссии в Лхасе, это сообщение о соглашении между Китаем и Тибетом - сплошная ложь. Сообщение далее гласит, что продвижение китайцев на Лхасу замедлилось..."²⁴.

Если говорить о позиции Индии в конфликте КНР и Тибета в целом, то для нее характерно отсутствие стремления практически поддержать Лхасу в противостоянии с Пекином. Нью-Дели в тогдашних условиях не посчитал возможным доводить до предела конфронтацию из-за Тибета. Весьма показательно заявление, которое 30 октября 1950 г. сделал парламентский секретарь МИД Индии Кескар на пресс-конференции: Индия не считает действия правительства КНР в Тибете "международной агрессией", поскольку она всегда считала этот район частью Китая²⁵.

Индийское руководство отказалось содействовать попытке американских должностных лиц поддержать Лхасу в борьбе с Китаем. В ноябре 1950 г. американский посол в Дели Л. Гендерсон встречался в Калькутте с представителями Тибета. В итоге встречи был составлен проект соглашения, по которому правительство Далай-ламы отказывалось от переговоров с Китаем и оказывало военное сопротивление включению Тибета в состав КНР. США обещали поддержать жалобу Тибета на агрессию Китая и финансировать сопротивление. Приближенные Далай-ламы возлагали на Индию большие надежды, но индийские власти отказались поддержать акцию.

Нью-Дели нашел оправдание своей тибетской политики в том факте, как заявил Неру в парламенте в феврале 1951 г., что несмотря на события на севере гималайской границы, Индия была способна поддержать свои дружеские отношения с Пекином, которые были полезны в попытках достичь переговорного разрешения дальневосточных проблем. Как заявил 28 марта 1951 г. в парламенте вице-министр иностранных дел Кескар, "дружеский Китай и дружеский Тибет - лучшая гарантия для обороны нашей страны²⁶.

7 ноября Лхаса отправила Трюгве Ли, секретарю ООН, свою жалобу на военные действия Китая. Тибетская миссия была немедленно отправлена в ООН после того, как Далай-лама принял всю полноту светской власти, чтобы сплотить народ во время национального кризиса²⁷.

17 ноября Гопаласвами Айянгар, член подкомитета по иностранным делам индийского кабинета министров, подтвердил поддержку Нью-Дели тибетской жалобы в ООН в том смысле, что Китай должен решать проблему мирным путем²⁸.

Неделю спустя комиссия по выработке регламента Генеральной Ассамблеи ООН приступила к рассмотрению дела. С большим вниманием было заслушано выступление индийского представителя. Из его слов явствовало, что Индия пересмотрела свою позицию и даже выступила за то, чтобы тибетская жалоба не рассматривалась вообще. Если Китай и Тибет предоставить самим себе, выразил надежду делегат Индии, то они быстрее достигнут мирного урегулирования спора. Поверив заверениям индийского представителя, что Пекин еще желает решить вопрос миром, комиссия по выработке регламента единодушно решила не рассматривать жалобу Тибета²⁹.

"Натянутость, которая вошла в наши отношения с Китаем, как результат спора из-за Тибета, к этому времени (ноябрь 1950 г. - В. К.) полностью исчезла, - писал К. М. Паниккар. - Медленно отношения начали улучшаться"³⁰. В подтверждение он привел следующий факт. Вайцзяобу (МИД) дал обед в честь Сена, первого секретаря индийского посольства, на котором тема китайско-индийской дружбы звучала во многих тостах.

Иной тональности были речи в индийском парламенте. 6 декабря 1950 г. там шли дебаты о внешней политике. К этому времени бои в Тибете практически прекратились, и речь шла о переговорах между тибетским правительством и Китаем.

Вступление НОАК в Тибет, - били тревогу депутаты индийского парламента, - ухудшает для Индии геополитическую ситуацию, чревато дальнейшей дестабилизацией обстановки в гималайском регионе. "Как сообщало информационное агентство КНР Нью Чайна ньюс эдженси несколько недель тому назад, - говорил М. Р. Мазани, - Народно-освободительная армия Китая поднимет красный флаг над Гималаями. Что мы должны думать о дружбе, которую мы, возможно, ожидаем от них? Несмотря на то, что мы имели возможность поддерживать дипломатические отношения на основе взаимности, не может быть больше никаких иллюзий о дружбе, о сердечности и о товариществе в Азии"³¹.

Китайское присутствие в Тибете, - указывал С. П. Мукерджи, - создает потенциальную угрозу Непалу и соответственно безопасности Индии. Китай может через Тибет придти и играть роль ястреба в этой части Азии³².

"...наше правительство, - говорил профессор Н. Д. Ранга, - и его представители как в Индии, так и зарубежом, неоднократно заявляют о своем дружелюбии не только китайскому народу, не только китайскому правительству, но и суверенитету Китая над Тибетом. Это поражает любого и каждого. Это такие дни, когда мы должны были быть готовы с помощью Организации Объединенных Наций и других факторов выступить против этой угрозы установления суверенитета одной страны над другой. Вместо этого мы расхаживаем туда и сюда, принимая это, соглашаясь с этим и извиняясь за это"³³.

"Как правильно указал наш премьер-министр, не было никакого вопроса об освобождении. Это все миф. Это надувательство, - прозвучало в выступлении депутата Айянгара. - Когда перед нами 450 млн. китайцев, и если бы мы с нашими 350 млн. вооружились и были готовы к нападению, Китай не рискнул бы в Тибете"³⁴.

Действия Китая в Тибете затрагивают не только тибетцев, - предостерегал депутат С. П. Мукерджи, - но и безопасность Индии. Премьер-министр сказал, что мы держимся линии Макмагона³⁵, но карты Китая, которые находятся в обращении даже теперь, включают части Ассама, Ладака, Ле и территории, в которых Индия жизненно заинтересована. Ответ, который Китай послал Индии на вопрос о Тибете, определенно указывает, что Китай будет делать все необходимое с целью сохранять твердость в том, что рассматривает как границу Китая и когда он ссылается на китайскую границу, он включает также и Тибет и неопределенную границу Тибета, поскольку она соприкасается с индийской границей³⁶.

Диссонансом в общем тоне суждений парламентариев прозвучали слова депутата Браджешвара Прасада: "Я держусь того мнения, что не будет никакой войны, если мы объединимся с Китаем и Россией. Будут мир и стабильность в Юго-Восточной Азии"³⁷.

Общий настрой выступлений в индийском парламенте свидетельствовал о недовольстве сдержанным поведением премьера Д. Неру. В статье лондонской "Таймс", озаглавленной "Китай и Индия" (11 декабря 1951 г.), говорилось:

Господин Неру находится также под влиянием факта, что Китай и Индия - соседи, если они не останутся в хороших отношениях, индийское правительство может легко попасть в трудное положение из-за своих собственных жизненных интересов в Кашмире, Непале, Сиккиме, Ассаме, Бутане и Бирме³⁸.

Для Индии Тибет имел первостепенное значение. Вступление НОАК в Тибет меняло сложившуюся геополитическую ситуацию в гималайском ареале не в пользу Индии. Сознавая свое бессилие изменить положение, Нью-Дели беспокоился о сохранении своих политических, экономических и духовных интересов в Тибете с учетом реальной перспективы его присоединения КНР. Вопрос об этом правительство Индии подняло в ноте МИД КНР от 31 октября 1950 года.

Индийские интересы в Тибете в рассматриваемый период представляли агентство индийского правительства в Лхасе, торговые агентства в Гьянцзе и Ятунге, почта и телеграф на торговом пути к Гьянцзе. Для охраны этого торгового пути на протяжении свыше 40 лет там размещался небольшой военный эскорт. Индийское правительство хотело, чтобы эти учреждения были сохранены. Персонал миссии в Лхасе и агентств в Гьянцзе и Ятунге были соответственно проинструктированы оставаться на своих местах³⁹.

В ответе Китая от 16 ноября 1950 г. говорилось следующее: Центральное народное правительство Китая приветствует заявление индийского правительства о том, что оно не имеет никаких политических или территориальных амбиций в китайском Тибете и что оно не ищет какого-либо нового привилегированного положения. Поскольку наши две стороны строго придерживаются принципа взаимного уважения территорий, суверенитета, равенства и взаимной выгоды, мы убеждены, что проблемы, касающиеся китайско-индийских дипломатических, торговых и культурных отношений вместе с проблемами Тибета могут быть решены по обычным дипломатическим каналам⁴⁰.

В начале февраля 1951 г. во время встречи с премьер министром и министром иностранных дел Чжоу Эньлаем Паниккар информировал о готовности правительства Индии обсудить вопросы, связанные с урегулированием отношений.

Перед отъездом Паниккара на родину (по окончании срока службы) Чжоу Эньлай пригласил его к себе домой на частный обед. Обсуждалась тибетская проблема. Чжоу Эньлай признал законность торговых и культурных интересов Индии в этом районе, но высказал предположение, что политическое агентство в Лхасе, учреждение сомнительной законности, должно быть преобразовано в индийское генеральное консульство, в обмен на такое же китайское учреждение в Бомбее⁴¹.

23 мая 1951 г. в Пекине было подписано соглашение между Центральным народным правительством Китая и местным правительством Тибета о мерах по мирному освобождению Тибета. Не вдаваясь в анализ всех статей соглашения, укажем, что Тибет становился составной частью политико-административной системы КНР.

Относительно внешних связей Тибета в соглашении говорилось: "Центральное народное правительство будет осуществлять централизованное отправление всех иностранных дел тибетского района"⁴².

За соглашением последовала ликвидация индийских институтов в Тибете, созданных еще до появления КНР, которые правительство Китая посчитало нелегальными. В сентябре 1952 г. политическое агентство Индии в Лхасе преобразовалось в генеральное консульство. В порядке ответной меры Индия согласилась на учреждение генерального консульства КНР в Бомбее⁴³.

17 сентября в Нью-Дели было объявлено о том, что индийская миссия в Лхасе отныне будет называться генеральным консульством, а 3 торговых агентства в Гьянцзе, Гартоке и Ятунге перейдут под его руководство. Коммюнике для прессы сообщило, что это изменение в статусе исходит из того факта, что внешние связи Тибета теперь осуществляются КНР⁴⁴.

Подытоживая состояние китайско-индийских отношений, лондонская "Таймс" в редакционной статье "Китай и Индия" от 11 декабря 1951 г. писала: есть признаки того, что Китай ценит дружбу Индии. Были некоторые трения из-за интервенции Китая в Тибете и из-за гуманного решения Индии допустить в Ладак беженцев, искавших убежище от китайских войск, но Китай уважал границы индийской сферы влияния даже там, где граница еще не определена, и воздержался от добавления трудностей близкому другу Индии - Бирме. В целом отношения между Индией и Китаем отражают успех усилий господина Неру укрепить взаимопонимание между ними⁴⁵.

Для окончательного решения проблемы интересов Индии в Тибете в конце 1953 г. Нью-Дели сформировал делегацию для переговоров с правительством КНР.

Переговоры начались в Пекине 31 декабря 1953 года. С индийской делегацией отдельно провел беседу Чжоу Эньлай. После создания нового Китая, - заявил он, - были установлены следующие принципы китайско-индийских отношений: взаимное уважение территориального суверенитета, взаимное ненападение, взаимное невмешательство во внутренние дела, взаимная выгода и мирное сосуществование⁴⁶. Между двумя большими государствами, в особенности между двумя большими государствами, подобным Китаю и Индии, соседствующими территориально, безусловно могут иметь место некоторые вопросы. Основываясь на этих принципах, любые вопросы, какие уже назрели и еще не решены, можно брать и обсуждать.

Рассуждения Чжоу Эньлая о взаимных выгодах, очевидно, не произвели впечатления на индийскую сторону. Разница в понимании выгод давала себя знать, ибо интересы Китая и Индии в подходе к конкретным реалиям определялись собственными национальными интересами. Это подтверждает продолжительность переговоров (с 31 декабря 1953 по 25 апреля 1954 г.)⁴⁷. Нужно было время для преодоления существенных разногласий, выявившихся в ходе переговоров. Индийские представители соглашались с принципом взаимности в организации торговли, но возражали против учреждения китайских торговых агентов в Симле и Алморе, хотя Индия имела их в ряде городов Тибета.

Китайская сторона предложила указать, что правительство КНР не возражает против использования перечисленных в рабочем тексте соглашения горных переходов торговцами и паломниками. Индия отвергла эту формулировку, как косвенное признание контроля КНР над соответствующими территориями⁴⁸.

29 апреля 1954 г. Китай и Индия заключили китайско-индийское соглашение о торговле и культурных связях тибетской области Китая и Индии. Преамбулой его явились вышеупомянутые 5 принципов. Обе стороны договорились, что правительство Китая может учредить торговые агентства в Нью-Дели, Калькутте и Калимпонге, а правительство Индии - в Ятунге, Гьянцзе и Гартоке⁴⁹.

Относительно конкретных деталей, связанных с упомянутым соглашением, обе стороны достигли договоренности посредством обмена нотами идентичного содержания. Правительство Индии обязалось полностью вывести военный эскорт из Ятунга и Гьянцзе. Индия передавала Китаю за разумную цену почтовую, телеграфную и телефонную службы.

Соглашением предусматривалось паломничество верующих из Индии в Тибет и из Тибета в Индию в определенные места.

Постскриптумом к апрельскому соглашению явился торговый пакт, заключенный в октябре 1954 г. между Индией и Китаем. Значение этого документа, в котором необходимость поддержания и развития существовавшей обычной торговли между Индией и тибетским регионом Китая была специально признана, заключается в том, что отдельные торговые соглашения были заключены для Тибета. Правительство Индии отстояло свою позицию, заключавшуюся в том, что ряд проблем Тибета должен найти место в отдельном соглашении.

Само по себе соглашение не означало установления прочных дружественных отношений на долгое время, что показали события последующих лет.

Примечания

1. The Hindu, Madras, 7.I.1950; FEER M.C. Tibet in Sino-Indian relations. - India quarterly, vol. IX, oct.-dec. 1953, N 4, p. 372.

2. Ibid, p. 373.

3. China handbook. 1937 - 1945. N.Y. 1947, p. 3.

4. С крахом на материковом Китае гоминьдановского режима Чан Кайши тибетцы опасались, что вековой китайской претензии на контроль над их землей будет дан новый импульс. В качестве профилактической меры они попросили в июле 1949 г., чтобы китайская гоминьдановская миссия и все китайские торговцы, подозреваемые в коммунистических симпатиях, покинули страну. Этот шаг осудили как гоминьдановцы, так и коммунисты, Последние утверждали, что китайская миссия была убрана по подстрекательству "американских и британских империалистов и их "марионетки" правительства Неру, с конечной целью не признавать китайскую власть над Тибетом. Тибетцы-коммунисты в Китае требовали, чтобы британские, американские и индийские агрессоры немедленно прекратили все заговоры с целью покуситься на Тибет". См.: FEER M.C. Op. cit., p. 311 - 372.

5. Tibet and Chinese Peoples Republic. A report to the International Commission of Jurists by its Legal Inquiry commission on Tibet. Jeneva. 1960, p. 5 - 6.

6. FEER M.C. Op. cit. p. 373.

7. В апреле 1950 г. миссия из 7 человек, назначенная правительством Далай-ламы, прибыла в Индию, чтобы вступить в предварительные контакты с представителями китайского правительства с целью наладить отношения. Члены миссии объяснили, что тибетское правительство предпочитает, чтобы переговоры проходили на нейтральной территории. После визита в Калькутту миссия разместила свою штаб-квартиру в Калимпонге, на Бенгало-Сиккимской границе. Это было место, наиболее доступное для властей в Лхасе. См.: Tibet disappears. A documentary history of Tibet's international status. The Greaf rebellion and its Aftermath Compiled and edited by Chanakya Sen. Bombay. 1960, p. 18.

8. Tibet disappears. Bombay. 1960, p. 71.

9. Ibid., p. 76.

10. PANIKKAR K.M. In two Chinas. Memoirs of a diplomat. L. 1955, p. 105.

11. Tibet disappears, p. 70.

12. Ibid., p. 70 - 71.

13. Ibid., p. 72.

14. Ibid., p. 20.

15. Ibid., p. 65.

16. Ibidem.

17. Ibid., p. 66.

18. Ibid., p. 115.

19. Ibid., p. 66.

20. Ibidem.

21. Ibid., p. 75.

22. PANIKKAR M.K. Op. cit., p. 113.

23. Tibet disappears, p. 66.

24. Ibid., p. 66 - 67.

25. Цит. по: НИХАМИН В. П. Отношения Индии с Китайской Народной Республикой (1949- 1968 гг.) [б.м.] 1968, с. 19.

26. FEER M.C. Op. cit., p. 379.

27. Ibid., p. 377.

28. Ibidem.

29. Ibidem.

30. PANIKKAR M.K.. Op. cit., p. 116.

31. Tibet disappears, p. 115.

32. Ibid., p. 113.

33. Ibid., p. 111.

34. Ibid., p. 116.

35. "Линия Макмагона" в марте 1914 г. в результате обмена нотами между британским и тибетским полномочными была признана в качестве индийско-тибетской границы.

36. Tibet disappears, p. 112 - 113.

37. Ibid., p. 117 - 118.

38. The Indian review. January 1952, vol. 53, N 1, p. 36.

39. Ibid., p. 74.

40. Ibid., p. 77.

41. PANIKKAR M.K. Op. cit. p. 175.

42. Tibet disappears, p. 8.

43. FEER M.C. Op. cit., p. 38.

44. The Statesman, 16 September 1952 - Apud: Parushotam L. Mehra. India, China and Tibet, 1950 - 1954. India guarterly, vol. XII, Jan.-March 1956, N 1, p. 15.

45. The Indian review. January 1952, vol. 53, N 1, p. 36.

46. Чжоу Эньлай сюаныци (Избранные произведения Чжоу Эньлая), Ся Цзюань (ч. 2). Пекин. 1984, с. 118.

47. Чжунхуа жэньминь гунхэго годуй вайгуанси ши (1949 ши - 1989 ши) (История внешней политики Китайской Народной республики (10.1949 - 10.1989). Пекин. 1994, с. 115.

48. НИХАМИН В. П. Ук. соч., с. 23.

49. Tibet disappears, p. 82, 83, 86.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - В. С. Кузнецов:

Comments: