М. Издательская фирма "Восточная литература" РАН. 2000. 214 с.

Кандидат исторических наук С. В. Сопленков (Институт востоковедения РАН) поставил перед собой задачу "осветить наименее известные аспекты отношений российского общества к Азии, особенно к тем ее регионам, которые граничили с Россией" (с. 3). Автор хорошо знаком с историографией проблемы, о чем свидетельствует обзор российской и англоязычной научной литературы (с. 182 - 189).

Он постарался выбрать те аспекты, которые до него почти не поднимались исследователями. Прежде всего - это знания в России о своих восточных соседях и народах, живущих в ее пределах, сложившиеся в обществе на бытовом уровне и отраженные в прессе. Для изучения были привлечены провинциальные, официозные и иные издания, то есть именно те, что позволяют лучше ознакомиться с мировоззрением, складывавшемся в русском обществе. Привлекаемый автором материал представлен потрем аспектам: массовые представления о Востоке, характерные для отечественной читающей публики; формирование научного подхода к изучению восточных обществ; историко-философское осмысление российско-азиатских взаимоотношений и формирование концепции российской внешней политики на Востоке.

Собранный Сопленковым материал позволяет "читателю погрузиться в духовную атмосферу дореформенной России", понять и объяснить сложившиеся представления, а порой и корни тех стереотипов или заблуждений, которые бытуют в России и до сих пор порождают как трудности во взаимоотношениях, так и те возможности взаимопонимания между Россией и Востоком, которыми не располагают западные страны и народы. Автор цитирует высказывание секретаря Казанского общества любителей отечественной словесности: "Мы живем между многими иноплеменными народами, в древнем Татарском царстве... Армяне, Персияне, Башкирцы, Калмыки, Бухарцы ближе к нам, нежели к другим обществам" (с. 5). И действительно, бытовые, торговые и военные контакты с восточными народами были постоянным фактором, действующим при складывании российского общества и государства. И в то же время, как подметил автор, в российском обществе в первые десятилетия XIX в. явно ощущался дефицит достоверной информации о приграничных азиатских странах, как и огромных пространствах России собственных российских окраин.

Автор анализирует первые периодические издания России, для которых восточная тематика уже в начале XIX в. становится приоритетной. Это- "Восточные известия", "Казанские известия", "Сибирский вестник". Особенно подробно рассмотрены издания Ф. В. Булгарина и Н. И. Греча "Северная пчела" и А. В. Никитенко "Северный Архив", то есть та периодика, которая сильнее всего влияла на российскую общественную мысль.

Именно через эти издания доносили до читателя свои знания и размышления многие тогдашние востоковеды: Н. Я. Бичурин, А. С. Грибоедов, А. А. Бестужев-Марлинский, Е. Ф. Тимковский, А. О. Корнилович, Е. К. Мейендорф, О. И. Сенковский. Там печатались самые разнообразные материалы: записки путешественников, статистика, аналитические материалы о взаимоотношениях России с азиатскими странами, этнографические сведения, переводы с восточных языков и т.п. Как справедливо отмечает Сопленков, эти публикации были прекрасно литературно оформлены и зачастую становились событиями в культурной жизни России. В журналах публиковались даже отчеты об экзаменах воспитанников петербургского Ученого отделения восточных языков при Азиатском департаменте МИД, на которых присутствовали влиятельные петербургские сановники: С. С. Уваров, М. М. Сперанский, К. В. Нессельроде и др. Традиции "Северной пчелы" и "Северного архива" продолжили "Библиотека для чтения", "Современник", "Азиатский вестник".

Автор прослеживает, как возникали, трансформировались, а в дальнейшем влияли на общественную мысль и внешнюю политику России такие представления о Востоке, как "азиатская роскошь", возможность проложить "золотую стезю в Азию" (выражение Н. С. Мордвинова), ведущую к мифическим богатствам азиатских стран, "восточный этикет" и т. п.

Прочно укоренившиеся представления о легкости достижения азиатских центров сухим путем как и об огромных перспективах караванной торговли опирались на сообщения не всегда компетентных путешественников, миссионеров и торговцев. В действительности же география и экономика этих регионов были слабо изучены. Считалось, что Кавказ и Закавказье, а затем и Средняя Азия должны стать ступенями к внутренним просторам Азии, Индии и Китая, Астрахань восстановит свою роль, которую она играла при генуэзцах (к "досаде", разумеется, англичан и подрыву их Ост-Индской компании).

Подобные иллюзии по мере знакомства с реалиями постепенно рассеивались. В прессе появляются аргументы, ставившие под сомнение "легкость" сухопутной торговли с Азией, а рассуждения о восточной "роскоши" сменяются ссылками на "азиатскую бедность" и "азиатское невежество". Интересны также показанные Сопленковым образчики "восточного красноречия" и "восточной мудрости", на которые обращали внимание европейские наблюдатели. По мнению автора, это были наиболее яркие детали незнакомой культуры, а потому овладение восточным языком, полным иносказаний и метафор, своеобразных обычаев и этикета, создавало иллюзию приобщения к чуждой культуре и давало надежду на установление взаимопонимания с обитателя-

стр. 168

ми Востока. Впрочем восточный колорит на первых порах ощутимо мешал пониманию "сложного комплекса социально-политических особенностей деспотии", характерной для государств Востока.

Еще более сложной была проблема "восточного этикета", который внешними ритуалами порой просто затушевывал культуру межгосударственного общения, принятую на Востоке. В работе показано, что для русской дипломатии начала XIX в. стал характерным неформальный подход к проблемам этикета. Инструкция А. Черторыйского Ю. А. Головкину в 1805 г. предлагала: "руководствоваться единым правилом - согласовывать достоинство Империи нашей с обрядами Китайцев, не жертвуя, однако, важными выгодами ради некоторых снисхождений в церемониале или титулатуре" (с. 67).

В русской дипломатической практике (разбираемой в книге на примерах миссий А. П. Ермолова, И. Ф. Крузенштерна, В. М. Головкина, П. И. Рикорда, Н. П. Резанова, Н. Н. Муравьева) прочно утвердилось представление "о неприемлемости восточного деспотизма и диктуемых им норм поведения". Русские дипломаты александровской поры считали российское общество европейским. Так, Ермолов во время пребывания в Персии и на Кавказе подчеркивал, что различие между Россией и Азией проявляются там на каждом шагу (с. 85).

Русской читающей публике были известны представления о Востоке, сложившиеся в Западной Европе. Опираясь на идеологические посылки Ш. Л. Монтескье, ТР. Мальтуса, А. Смита, Ф. Бернье, а позднее И. Г. Гердера, Ф. Гизо, Л. фон Ранке и др., русские авторы писали о восточных деспотиях, отсутствии там частной собственности на землю, поголовном рабстве населения, ставили теоретические вопросы о соотношении деспотизма и феодализма. В этом плане рассматриваются труды Х. А. Шлецера, Н. М. Карамзина, А. Албенского, НА Полевого, Ф. Назарова, Н. Н. Муравьева, Е. К. Мейендорфа, К. М. Базили, А. О. Корниловича, К. Ф. Сталя, А. А. Бестужева- Марлинского. Особый раздел в книге посвящен "концепции китайского общества". Интересны материалы, исходившие из Российской духовной миссии в Пекине. Уже в дореформенной России сформировалась тенденция - понять Восток изнутри, постигнуть присущую ему логику развития (с. 139).

Осознавалось и то, что сама Россия обладает многими чертами, присущими восточным обществам. И это способствовало стимулированию реформ и преобразований в собственной стране. В книге это показано на примере проектов М. М. Сперанского, публикаций И. П. Пнина, П. Н. Небольсина, Е. Ф. Канкрина, а также рассмотрения той западной литературы (например, Ж. Гереншванда), которая встречала наибольший интерес и отклики среди российской читающей публики.

Сопленковым прослеживаются два главных направления в осмыслении Азии. Одно, близкое официозной идеологии, базировалось на представлениях С. С. Уварова и Н. М. Карамзина. Суть его состояла в признании всеобщих принципов исторического развития. Уваров отмечал, что Азия - это "сосредоточие, из которого истекло просвещение, разлившееся по всему земному кругу", оттуда "проистекали все религии, все науки, вся философия". В настоящее же время, отмечал Уваров, восточные народы пребывают в состоянии "недеятельности". Они не могут "противоборствовать могущественному гению Европы". "Победа" европейцев над Азией неизбежна, но проникновение России (как европейской силы) в Азию должно носить не завоевательный, а просветительский характер. Она должна стать "посредницей между образованностью Европы и просвещением, скрывающимся в недрах Азии". Чтобы выполнить эту миссию России и нужно было, по мнению Уварова, развивать востоковедное образование (с. 142 - 143). А то, что русская культура впитала в себя много азиатских черт, поможет русским легче понять Восток, приобщить его к современной цивилизации, вырвать из того застоя, в котором он пребывает. Для самой России близость к Востоку оценивалась по- разному, что показано Сопленковым на примере многих работ того времени (Н. М. Карамзина, А. Р. Рихтера, А. А. Бестужева-Марлинского, М. А. Магницкого, Н. А. Полевого, М. П. Розберга, Д. П. Ознобишина, О. М. Ковалевского, В. В. Григорьева).

Второе направление, заявившее о себе наиболее активно в период правления Николая I, исходило из того, что восточные общества, их социальное и культурное развитие подчиняется иным законам, нежели Европа. Отсюда трудности с установлением контактов и пессимистичные оценки перспектив взаимодействия России и Азии. Наиболее ярко и даже парадоксально эти взгляды были выражены П. Я. Чаадаевым (с. 159). Отрицалась им и возможность культурной миссии России на Востоке. Эти взгляды постепенно начинают проникать и в воззрения дипломатов, чиновников, военных и путешественников, непосредственно сталкивавшихся с восточными народами. Так Бестужев-Марлинский писал: "Об Азию расшиблись все попытки улучшения и образования: она решительно принадлежит не времени, а месту. Индийский брамин, Китайский мандарин, Персидский бек, горский уздень неизменны, те же, что были за 2000 лет (с. 162).

Анализируя формирование концепции внешней политики России на Востоке, Сопленков отмечает, что при Александре I явно проявлялось стремление выработать единую систему норм международных отношений, применяемую как к цивилизованным странам, так и "деспотическим" (восточным). Равноправные отношения Россия стремилась тогда установить с Бухарой, Китаем, Японией, что, как известно, закончилось неудачей. Однако представления о существовании всеобщих принципов общественного и культурного развития, наиболее ярко выраженные в речах Уварова (1811 и 1818 гг.), явно присутствует во всех актах внешней политики тогдашней России. Особенно показательна цитируемая автором инструкция царя Ермолову: "утвердить благосостояние и распространение просвещения в землях, лежащих за Кавказом, а также

стр. 169

довершить постепенное покорение народов, на нем обитающих" (с. 166). Просветительские цели здесь явно совмещались с военными методами решения политических проблем. Главным же было стремление к стабильности в отношениях между государствами, к неприкосновенности границ. На первых порах казалось, что этой же цели служат и преобразования, предпринимавшиеся в Османской империи и Персии Мехмедом II, Мехмедом Али, Аббасом Мирзой.

Новая, более качественная информация о Востоке позволила лучше ориентироваться в том, что происходило в этих странах. В России начинают опасаться, что в результате поверхностных реформ и "гнусного" управления они могут превратиться в "гнездо всех людей бесприютных, без отечества, изгнанных всеми благоустроенными обществами" (с. 171). Первоначальное стремление соблюдать "лояльность" даже к деспотическим легитимным государствам начинает меняться. С 40-х годов XIX в. активизируется движение России в Среднюю Азию и на Дальний Восток и, наконец, развязывается Крымская война. В политических концепциях на первый план выдвигаются различия между Россией и Востоком, в частности, религиозные, а сам восток вое более и более воспринимается как некий феномен, к которому не применимы европейские категории. Начинается активная наступательная политика, просвещение же и экономические выгоды отступают на второй план. "От попыток навязать общеевропейские нормы взаимоотношений своим восточным соседям Россия перешла к политике активного силового давления на азиатские государства" (с. 181).

Перед нами интересное фундаментальное исследование о том, как формировались в России взгляды на Восток, российская восточная политика и как складывались в России историко-философские представления о восточных обществах в первой половине XIX века.

Permanent link to this publication: