Продукт, который дает высокий энергетический потенциал, не может не присутствовать в рационе воина. Война есть явление энергозатратное, связанное с неимоверными в мирное время нагрузками физического и психологического характера - на войне каждый миг может стать последним: "Атака без мясной порции - плохая атака"¹. Поэтому в русской армии начала XX в. мясной паек составлял значительную величину. Для страны, где крестьянское население редко видело мясо на своем столе, это обстоятельство играло громадную роль в пищевом рационе военнослужащего. Перед первой мировой войной потребление мяса, по данным скотных боен, составляло 95,5 млн. пудов, или 22 фунта в год на человека². При этом средний крестьянин потреблял не более 1,3 пуда (21 - 22 кг) мяса в год, а в армии норма составляла около 4 пудов (64 кг) в год. Помимо того, "по статистическим данным опросов новобранцев оказывается, что 40% из них почти первый раз по поступлении на военную службу ели мясо..."³.

С началом первой мировой войны мясной паек в действующей армии являлся главным поставщиком калорий для бойца. Поэтому, военное ведомство пошло на его неоправданное повышение: если перед войной мясной паек составлял 1 фунт (410 г), то с ее началом уже - 1,5 фунта (615 г); каждый день армии требовалось более 17 тыс. голов крупного рогатого скота. Всего за войну количество израсходованного русской армией порционного скота достигло 32 млн. голов⁴. Но лишь первые три месяца войны армия могла пользоваться трофеями. С ноября 1914 г. снабжение фронта продовольствием и фуражом всецело зависит от подвоза из тыла (только летом 1915 г. войска пользовались эвакуируемым с оставляемой территории скотом)⁵.

Качество мяса, согласно принятым интендантством стандартам, было самое высокое. "Положение о продовольственных магазинах военного времени" от 30 сентября 1912 г. устанавливало следующие критерии: "Мясо должно быть вполне доброкачественное, свежее, от здорового, хорошо упитанного скота местной или привозных пород, без отнятия жира, как с наружной, так и внутренней частей туши. Сбой к приему допускается, но только от тех туш, которые принимаются в склад; по расчету - 2,5 пуда сбоя вместо 1 пуда мяса. Палец, приложенный к мясу, не овлажняется; реакция мяса кислая, ямка от нажатия пальца скоро выравнивается; на ощупь хорошее мясо должно быть упругое, в отличие от дурного мяса, которое представляется мокрым и дряблым. Цвет ни бледно-алый, ни насыщенно-красный, подходит к цвету поспевшей малины. Запах приятный мясной, слегка ароматный; затхлый запах мяса

Оськин Максим Викторович - кандидат исторических наук, старший преподаватель Полицейской академии. Тула.

обнаруживается легче всего, если конец слабо нагретого ножа воткнуть до прикосновения костей и, вынув его, обнюхивать. К приему допускается и мороженое мясо, но только один раз замороженное. Оно должно иметь поверхность ровную, гладкую и покрытую как бы инеем. Цвет его бледно-серый, а от прикосновения пальца или горячего ножа появляется ярко красное пятно. Мясо плотно настолько, что трудно режется ножом; мясные волокна раздвинуты кристалликами замерзшей воды в чистом неокрашенном виде. Мясные туши в замерзшем виде, имеющие в некоторых местах на сухожилиях и на жире красные подтеки, признаются за туши, во второй раз замороженные".

Ввиду отсутствия специального продовольственного органа за снабжение фронта продуктами питания отвечало Министерство земледелия, глава которого в августе 1915 г. возглавил Особое Совещание (ОСОпп) по продовольствию. В отношении снабжения войск мясом, в феврале 1915 г. "Для смягчения мясного кризиса в Действующей армии Совет министров принял следующие решения: 1) Усилить закупки крупного рогатого скота в районах, ближайших к ТВД... 2) Стремиться к замене говяжьего мяса свининой и бараниной... 3) Уменьшить дачу мяса. Существующая на фронте 1,5-фунтовая дача мяса совершенно не отвечает обычному питанию огромного большинства населения страны и является несколько преувеличенной... 4) Развить заготовку солонины, которая является привычным предметом питания населения и легче других мясных продуктов переносит летнюю перевозку. 5) Расширить производство мясных консервов... 6) Учитывая возможность недостатка мяса, несмотря на все меры к усилению его заготовок, использовать для питания войск соленую, сушеную и вяленую рыбу, а также некоторые другие продукты, например, яйца, которые из-за отсутствия вывоза за границу, могут быть заготовлены в больших количествах"⁶.

Еще осенью 1914 г. часть мясного пайка вследствие транспортных затруднений стала выдаваться солониной, так как ее перевозка была легче и удобнее. Эволюция мясного пайка показывает его постепенное понижение. Приказ по армиям Северо-Западного фронта от 7 октября 1914 г. устанавливал паек в 3/4 фунта мяса и 1/4 фунта солонины. В марте 1915 г., когда Ставка поманила победой в Карпатах - фунт мяса на Юго-Западном фронте. Приказ от 17 мая 1915 г. на Северо-Западном фронте: 1/2 фунта мяса, 1/4 фунта солонины, а также "стоимость 1/4 ф. мяса обращать на улучшение пищи нижних чинов, приобретая те продукты, какие окажется возможно приобрести на местах". Это уже ниже нормы мирного времени. В январе 1916 г. видно улучшение:... 3/4 фунта мяса (307 г) для войскового района и 1/2 фунта (204 г) для тылового района. С 7 апреля 1916 г. и до конца войны мясной паек составлял 1/2 фунта мяса, "причем было разрешено засчитывать в счет мяса рыбу, а также мясные отходы"⁷.

Последняя норма - объективно возможный для страны предел выдачи мяса в действующей армии в ходе затяжной войны. Прежде всего, потому что гигантское разрастание численности Вооруженных сил грозило подорвать возможности отечественного животноводства. Уже в 1915 г. годовое потребление мяса армией составило 60% довоенного потребления всем населением России. В абсолютном выражении это были сравнительно небольшие цифры, однако они могли уничтожить отечественное стадо крупного рогатого скота. Кроме того, министр земледелия А. Н. Наумов отмечал, что мясное довольствие деревни возросло до 150% по сравнению с предвоенным периодом. После своей отставки, 1 июля 1916 г. в "Русском Слове" он опубликовал некоторые данные о состоянии продовольственного дела в России; в частности, что "следует ожидать недостатка в снабжении населения мясом. Но и здесь не может быть и речи о призраке голода, и в самом плохом случае населению придется примириться с необходимостью переносить некоторые лишения. Это уже признано армией, где уменьшена мясная порция. Тем больше может государство потребовать этого от населения, ибо мясной капитал, во имя интересов всей страны, необходимо беречь". Таким образом, в первые полтора года войны было нарушено хрупкое довоенное равновесие между производством и потреблением мяса, основанное на малом потреблении мясных продуктов российской деревней. То есть, даже при идеальной постановке продовольственного дела, кризис сложившейся системы был неизбежен; единственным выходом для покрытия образовавшегося и непрерывно углубляющегося недостатка мяса могло стать лишь сокращение его потребления.

Экономили, прежде всего, на фронте, где выдача мяса была централизована в виде пайка. Например, в конце июля 1916 г. на Западном фронте "в целях сохранения запаса живого скота, главнокомандующий фронтом приказал готовить пищу 2 раза в неделю из консервов и 1 раз в неделю - из рыбы. При закладке консервов в котел, считать одну порцию консервов за фунт мяса, то есть класть 1 порцию на двух человек"⁸. Экономия на каждой порции - 35 г мяса (паек в 410 г - вес консервов в 375 г), а на 1,5 млн. человек - 52,5 т в день. Средний вес скота в войсковых гуртах - 15 пудов (240 кг). Итого, ежедневная экономия составляла 220 коров - паек примерно 4 пехотных дивизий.

По окончании 1915 г. были произведены некоторые подсчеты. Согласно данным ОСОпп, за 18 месяцев войны было забито 10 млн. голов скота. Эта цифра составляла 20% годного для убоя скота по всей России, и 30% - по Европейской России. В то же время, годовой прирост составил 7 млн. голов. По расчетам, в 1913 г. в России насчитывалось 52,4 млн. голов крупного рогатого скота. Ежегодный прирост - 9 млн. голов, который и составлял потребление мирного времени. В первый год войны армия получила 5 млн. голов и еще 4 млн. потеряли в ходе Великого отступления. Таким образом, к октябрю 1915 г. количество крупного рогатого скота понизилось примерно до 43 млн. голов.

При этом и тыл повысил потребление ранее недоступных для него продуктов: мяса, сахара, масла, белого хлеба. Причина - "пайковые" выплаты от государства семьям солдат. Если до войны излишки денег уходили на налоги (налогообложение в Российской империи являлось максимально возможным для полунищей массы крестьянского населения страны), то теперь пайки выдавались деньгами в эквиваленте минимума потребительской корзины, а потому деревня смогла повышать свое потребление: "В лице армии и отрезвленной деревни... появился почти новый потребитель. Миллионы людей, которые до войны совсем не ели мяса или очень редко, стали его теперь получать, как необходимый продукт ежедневного питания"⁹. Потребление мяса в России повысилось с 0,3 (4,8 кг) до 4 - 5 (64 - 80 кг) пудов в год. В то же время, потребление мяса по сравнению с довоенным уровнем в Англии составило 62%, в Германии - 12%. Если даже учесть все погрешности, то в России население в целом стало есть мяса больше, чем в Германии, до войны являвшейся лидером по потреблению мяса (54 кг в год)¹⁰.

Поэтому, на второй год войны главной задачей власти стало сохранение мясного фонда. Военно-политическое руководство государства осознало, что при наличии существующей тенденции количество скота в стране будет уменьшаться, и чем дальше, тем все быстрее, в возрастающей прогрессии. Вооруженные силы увеличивались, потребление тыла - тоже, а между тем количество репродуктивного скота уменьшалось, так как именно он шел на мясо. Выход был только один - сокращение потребления мяса в тылу и на фронте, впредь до упрочнения сложившейся ситуации со скотом.

1 марта 1915 г. решили произвести сплошную перепись всех видов скота и в первую очередь в тех губерниях, в которых уже назначена его поставка в армию. Ставка в этот момент требовала от тыла по 15 тыс. голов крупного рогатого скота ежедневно. Совет Министров признал возможным подавать не более 5 тыс. голов, предложив Ставке производить закупки в ближайших к театру военных действий районах. Скупка скота производилась под угрозой реквизиции в случае отказа от продажи его по уменьшенным по сравнению с товарными ценам. Поэтому, дело поставки скота и мяса для нужд армии взяли на себя земства, "...дабы не допустить, по выражению Министерства земледелия, реквизиции скота другими, мало осведомленными с местными условиями организациями, ввиду неизбежных при таких реквизициях непланомерностей, ведущих к расстройству хозяйственной жизни"¹¹.

В том же 1915 г. в целях сохранения отечественного скотоводства от истощения, на основании постановления Совмина, организовали несколько Особых экспедиций на окраины империи и нейтральные страны Востока. К делу снабжения воюющей империи подключались Сибирь, Туркестан, Семиречье, Персия, Монголия, Маньчжурия и даже Австралия. Наиболее крупной из них стала Особая экспедиция ученого, полковника П. К. Козлова для закупок скота в Монголии и некоторых районах Сибири. Это мероприятие было задумано для пополнения мясного запаса армии

монгольским скотом и, тем самым, для сохранения отечественного скотоводства от угрожаемого истощения, в связи с резко возросшими потребностями армии. Еще до этого экспедиция полковника Карцова закупила в Монголии 90 тыс. голов скота. С июля 1915 г. по 1 января 1916 г. экспедиция заготовила до 600 тыс. пудов говядины и баранины; в 1916 г. - свыше 1 млн. пудов. Но и эта цифра была всего лишь 1/19 частью от общей потребности страны в мясе на 1917 г., в котором предполагалось получить из Азии до 4 млн. пудов мяса¹².

Наряду с централизованными закупками, ОСОпп выступило инициатором подключения к делу заготовки продуктов земских органов. В заседании 6 февраля 1916 г. было постановлено произвести предварительные действия, связанные с регулированием мясоснабжения: обратиться к губернским земствам с просьбой выработки твердых цен на скот и мясо в соответствии с местными условиями; просить земства указать приблизительное количество взрослого скота, который может быть взят в губернии без серьезного ущерба для местного хозяйства; привлечь к обязательной поставке скота для нужд армии население всех губерний и соответственно с этим выработать план обязательных закупок скота земствами или органами, их заменяющими; предоставить земствам исключительное право запрещать, регулировать и разрешать вывоз скота и мяса из пределов губернии. Тем самым, уже в начале 1916 г. считалось, что должен быть выработан план обязательных закупок, так как к поставкам мяса привлекалось население всех губерний и областей империи¹³. Это стало одним из первых шагов на пути к разверстке скота.

16 февраля 1916 г. Минзем сообщил, что фронт требует более 100 тыс. пудов мяса вдень. Следовательно, с учетом запасов, до 1 января 1917 г. потребуется около 3,5 млн. голов скота. Так как свободной закупкой скот добыть уже нельзя, то необходимы обязательные поставки, исполнение каковых, в свою очередь, требует введения твердых цен на мясо и скот. Было решено, что твердые цены на скот и мясо вырабатываются губернскими земствами, и затем утверждаются ОСОпп. Министерство земледелия определяет количество скота для армии в разверстании на каждую губернию, затем губернские органы разверстывают по уездам, а те - по волостям. Отчуждение скота должно происходить по твердым ценам, которые устанавливаются, "как на пуд живого веса, так и на пуд битого мяса". Разверстка должна производиться по параметрам крупного рогатого скота, но приветствуется его замена овцами и свиньями, примерно пуд за пуд убойного веса. Требование - не менее 15 пудов веса, не моложе 1,5 лет.

Также в феврале 1916 г., когда недостаток мяса становится уже повседневным фактором городской жизни, в МВД посыпались предложения о лишении мяса военнопленных, в связи с тем, что русские пленные в Германии и Австро-Венгрии мяса вовсе не получают. В России же пленные получают мясо ежедневно, в том числе и в посты¹⁴. Однако "экономия" на пленных могла дать не более 2% всего количества (на питание пленных в 1917 г. отводилось 1 461 500 пудов мяса)¹⁵.

Твердые цены на скот и мясо были введены 19 мая 1916 года. В середине июня основные цены на мясо 15-типудовых животных были утверждены в размере 7 руб. за пуд, а в начале 1917 г. достигли 8,60 - 8,80 рублей¹⁶. На сибирский скот с 12 сентября по 31 декабря 1916 г. твердая цена устанавливалась в 4,40 - 4,80 руб. при живом весе от 10 до 15 пудов. Уже 16 июля вводится "разрешительная система убоя скота и его подвоза", запрещавшая производить убой скота с понедельника по четверг включительно. Со вторника по четверг запрещалась продажа мясных продуктов и мяса. Мясопустные дни в армии давали экономию 1,6 кг в неделю на человека. В год армия экономила 984 тыс. тонн мяса, что составляло "около 75% прежнего общего потребления мяса страной"¹⁷. Правда, контроль за мясопустными днями, по существу, был возможен только в Вооруженных силах, где люди получали казенный паек. Регулирование потребления в тылу отставало от тех требований, что выдвигались властями всех уровней. Так, в городах люди запасались мясом на неделю вперед, фактически игнорируя те нормы запрета убоя скота и продажи мясных продуктов, что были приняты в июле 1916 года. Контроль за деревней был и вовсе невозможен, тем более, что армия и село составляли 4/5 всех потребителей.

Правительство старалось решить проблему в зоне своей ответственности. Самой действенной мерой могло быть понижение потребления мяса до предвоенного уровня. Министр земледелия Наумов действовал посредством организации совместной

деятельности центральных и местных органов власти. Широкое привлечение земских органов обеспечивало не только низовую поддержку правительственных мероприятий, но и контроль за исполнением решений ОСОпп. Только для потребностей армии в 1916 г. годовой план отводил наряд в 40,8 млн. пудов¹⁸. Наряды распределялись по степени обеспеченности населения (на 100 душ и на 1000 десятин земли) и характеру скотоводства.

Одной из таких структур стали съезды представителей местных органов регионов Российской империи, привлеченных к заготовке скота для армии, и уполномоченных Министерства земледелия. Например, 6 мая 1916 г. прошел съезд центрального района под председательством главы Орловской губернской земской управы С. Н. Маслова. Были представлены Калужская, Московская, Орловская, Пензенская, Рязанская, Тамбовская, Тульская губернии. В заключении комиссии съезда отмечалось: "...так как количество мяса, потребного в настоящее время для армии, значительно превышает нормальную отпускную способность тех местностей, из которых мясо может быть взято, то... [необходимо] принять все меры к низведению до возможно низших пределов его потребления среди тех групп или классов населения, которые ближайшего отношения к отечественной обороне не имеют". Съездом предлагалось пересмотреть сокращение мясного довольствия тыловиков, военнослужащих находящихся в пути воинских эшелонов, военнопленных¹⁹. Отдельно проходило сокращение потребления мяса населением. Причем предложения о сокращении потребления мяса не затрагивали фронт.

Дабы не зависеть всецело от подвоза продфуражных эшелонов, военные власти запретили перемещение из областей, подчиненных фронту, любых продуктов. Так, постановление по Минскому военному округу от 23 мая 1916 г. сообщало населению: "Воспрещается вывоз за пределы округа и каждого уезда всех губерний, входящих в район Минского военного округа, крупного и мелкого скота и убойного мяса от этого скота"²⁰. С начала 1916 г. широкое распространение получила практика реквизиции скота в губерниях фронтового района, которые по сравнению с 1914 г. отодвинулись далеко на восток. На просьбы губернаторов и управ отменить реквизиционные мероприятия "во избежание обездоления населения" военное ведомство реагировало ссылками на состояние транспорта. По мнению военного министра, вопрос реквизиций напрямую зависел от подачи мяса на фронт, то есть от возможностей железных дорог: недостаточное поступление мяса на фронт из глубины империи автоматически приводило к реквизициям в прифронтовых губерниях.

Монополизация государства на мясные продукты распространилась и на животные жиры. 14 августа 1914 г. Военный Совет разрешил увеличенную дачу сала солдатам "на все время войны" в размере 17 золотых (71,4 г) для тыловых учреждений действующей армии и 25 золотых (107,5 г) для передовых частей. Норма мирного времени - 21 г жиров. К апрелю 1915 г. норма была понижена до 16 золотых в войсковом районе и 10 золотых в тыловом²¹. В 1916 г. ежедневная дача жиров составляла 42 грамма. Теперь на жиры, как и на мясо, стало распространяться реквизиционное право: циркуляром от 3 августа министр земледелия приказал в случае невозможности закупки, реквизировать сало по установленным ценам²². Однако в конце 1916 г. МПС заявило о невозможности "систематического пропуска из Сибири ни одного вагона со скотом или мясом", хотя потребность войск в жирах удовлетворялась по преимуществу сибирским маслом и салом. Упавшая провозоспособность сибирской линии заставила обратиться к частичной замене на фронте животных жиров на поставки растительных масел²³. Кроме того, в начале 1917 г. военными властями намечались мероприятия по распространению опытной дачи рыбного жира, очищаемого по заграничному способу²⁴.

Таким образом, в 1916 г. снижением пайка и введением постных дней удалось понизить потребность Вооруженных сил в мясе и наладить относительно благополучное довольствие войск. Ежедневная потребность армии в мясе в 1914 г. - 187,5 тыс. пудов (3073,7 т) или 17 тыс. голов крупного рогатого скота. В 1915 г. - 150 тыс. пудов (2459 т) или 14 тыс. голов. В 1916 г. - 120 тыс. пудов (1967 т.) или 10 900 голов. В 1917 г. - 112,5 тыс. пудов или 10 300 голов²⁵. Количество скота, поставляемого на фронт, постоянно сокращалось. Но если армия увеличивалась в количестве, то мясной паек для солдат уменьшался, отсюда и общее уменьшение цифры потребления.

Одновременно, запретительные меры в тылу также должны были способствовать сохранению животноводческого фонда страны. Данные сельскохозяйственной переписи 1916 г. показали готовность государства к продолжению борьбы. Не считая молодняка, перепись отметила наличие в России 17 294 942 лошади, 29 937 141 голову крупного рогатого скота, 1 433 709 коз, 49 877 701 овцу, 12 166 883 свиньи. Это означало, что "наше мясное хозяйство, в общем, не испытывало того близкого к катастрофе критического состояния, которое можно было предположить на основании данных "Особого Совещания". В особенности, неверно указание на то, что возросшее потребление мяса затронуло наш мясной капитал..."²⁶. Как видно, принятые достаточно своевременно меры дали плоды. Даже при некотором увеличении мясного потребления наличного запаса крупного рогатого скота хватало для обеспечения войск, а молодняк предполагал перспективу развития.

Однако взятие на себя государством обязательств по продовольственному обеспечению населения страны зимой 1916 - 1917 гг. лишь усложнило обстановку. В декабре Минзем получил справку из МВД, где признавалась необходимость разверстки крупного рогатого скота. Проведение разверстки подразумевалось с учетом того, что будут приняты "в соображение данные последней Всероссийской сельскохозяйственной переписи", а сама разверстка будет поставлена "в соответствие с общими сельскохозяйственными условиями и характером скотоводства отдельных районов"²⁷. Особое Совещание поддержало идею разверстки. Было решено установить общий объем заготовки скота и мяса, а затем предполагалось разверстать общее число по территориальным единицам от губерний до отдельных хозяйств.

С конца 1916 г. наряды уполномоченным на местах даются Минземом на основании плана, вырабатываемого на Совещаниях по вопросам снабжения армии продовольствием и фуражом и по урегулированию перевозок, проводившихся в Ставке и не подлежавших изменению без указаний Главного полевого интенданта²⁸. Сообразуясь с требованиями Особого Совещания и Главноуполномоченного ОСОпп Н. А. Мельникова, управляющий Министерством земледелия А. А. Риттих 18 января 1917 г. назначил заготовки на январь-февраль. 45 губерний и областей Центральной России должны были поставить 9 530 284 пуда мяса и 780 610 пудов свиного сала²⁹. Львиная доля поставок в Центральной России легла на плечи черноземных губерний, где крупный рогатый скот, в отличие от промышленных губерний, не являлся преимущественно молочным.

Уполномоченные по заготовке мяса для армии столкнулись с рядом трудностей в выполнении заданий. Перед заготовителями встали такие препятствия как: вывоз мяса и перегон скота из губерний фронтового района в соседние местности, где мясо можно было либо перепродать в город по "вольным" ценам, либо уберечь от непосредственной реквизиции; резкое сокращение количества скота, могущего быть реквизированным без нарушения интересов владельцев, согласно законодательству, так как реквизиции не подлежал крупный рогатый скот (говядина) в однокоровных хозяйствах, племенной, улучшенный и молочный скот, а также молодняк³⁰. Власти заботились о перспективе сохранения отечественного стада, но зато заготовительные организации наткнулись здесь на малопреодолимые препятствия, так как требования Центра не совпадали с возможностями регионов. Ряд губерний европейской России упорно отказывался от поставок скота, согласно требованиям Особого Совещания. Особенно местные власти просили об освобождении от фронтовых поставок, указывая, что, в противном случае, губернии совершенно лишатся скота. Например, Тульская губернская земская Управа определяла максимальное количество скота, могущего быть реквизированным в 1917 г. в 10 тыс. голов. Мельников же требовал 51 993 головы³¹. Налицо очевидное расхождение между потребностями армии и населения, а, соответственно, проистекающими отсюда запросами государства и возможностями страны по удовлетворению этих потребностей.

Но и ОСОпп не могло снизить требований. Определяя общий запас мяса на 1917 г. свинины 80 млн. пудов, Особое Совещание установило потребность в размере 76 499 600 пудов, в том числе: армии - 43 млн. (56, 2%); тыловым войскам - 6,6 млн. (8,6%); внутренним округам - 3,9 млн. (5,1%); флоту - 0,9 млн. (1,2%); всего войскам - 54,4 млн. (71,1%)³². Наличный скот, известный по данным сельскохозяйственной переписи 1916 г. и уточненным спискам уполномоченных, объявлялся реквизиро-

ванным, после чего не мог быть продан или куда-либо перемещен. Конечно, население противодействовало подобной практике, пытаясь сбыть скот на сторону по высоким ценам, справедливо принимая реквизиционную политику как противоречащую местным хозяйственным интересам. В результате "сразу начались трудности при выполнении нарядов поставок скота для армий". И уже губернаторы просили Минзем об издании "обязательного постановления о запрещении вывоза всякого рода рогатого скота и свиней в живом и битом виде, а равным образом воспретить перегон" скота из губернии в соседние³³. Чтобы образовать запас мяса на зиму в начале декабря ряд губернаторов возбудили ходатайство перед МВД о разрешении предпраздничной торговли мясом в течение рождественской недели, начиная с 19 декабря. Особое Совещание разрешило убой скота и продажу мясопродуктов с 20 по 31 декабря включительно³⁴.

В свою очередь военные власти, не желая вникнуть в проблемы тыла, настаивали на увеличении объема продовольственных грузов при одновременном сохранении прежнего числа эшелонов с людскими пополнениями, угрожая в случае отказа новыми реквизициями в прифронтовых губерниях. Реквизиции означали, что "скот и мясо местным воинским частям надлежит отпускать бесплатно под квитанции"³⁵. Отменить же воинские реквизиции в войсковом районе ОСОпп не имело полномочий, отвечая на жалобы с мест, что отмена реквизиций "зависит исключительно от военных властей, к коим благоволите обратиться с ходатайством"³⁶. Ставке и Особому Совещанию следовало договариваться.

На Совещании 16 декабря в Ставке генерал В. И. Гурко заявил, что фронту, кроме Кавказа, в день требуется 146 тыс. пудов мясных продуктов. В ответ главноуполномоченный Министерства земледелия Н. А. Мельников сказал, что "без ущерба для сельского хозяйства можно давать в день только 100 тыс. пудов мяса, так как доставка скота из Сибири по природным факторам пока невозможна. Недостаток можно восполнить рыбой. Из этого мяса, как минимум, четверть будет подаваться в живом виде". Далее Мельников отметил, что на откормочных пунктах Министерства земледелия находится до 13 тыс. голов скота, "а в отношении свиней установлена особая премия за каждый лишний пуд сверх 3 пудов до 11"³⁷.

Треть запрашиваемой военными потребности не могла быть обеспечена вплоть до восстановления нормального железнодорожного сообщения с Западной Сибирью (районы уральского и алтайского животноводства), Восточной Сибирью (скот Бурятии, Монголии и Забайкалья), Дальним Востоком (грузы из Америки). Изъятие требуемого количества скота из сельского хозяйства европейской России было невозможно, дабы не надорвать его, а доставку из-за Урала не позволял осуществлять транспорт. Поезда с сибирским мясом стали подходить к фронтовым районам лишь в феврале. Тем не менее, население было взволновано слухами о гниющих на железных дорогах Сибири миллионах пудов мяса, что вредно отражалось на армейских заготовках в европейской части страны. Слухи о гниющем за Уралом мясе не исчезли и после опровержения Мельникова в "Новом времени" от 2 февраля 1917 года. Вполне вероятно, что эти слухи инспирировались, прежде всего, оппозиционными кругами. Например, в письме И. М. Иванова из Иркутска в Петроград Н. В. Некрасову от 6 января, говорится, что мясо "не вывозится", "два миллиона пудов обречено сгнить", а следствием стало упрочение домыслов о якобы готовящемся в придворных кулуарах сепаратном мире.

Следовательно, мясной паек солдат фронта (205 г), как минимум на треть, заменялся рыбой, или пролонгировался введением мясопустных дней. В действительности сокращение пайка было еще большим. Падение провозоспособности железных дорог, не могущих осуществлять одновременный подвоз продовольствия и войсковых эшелонов, побудило главнокомандующих фронтами самостоятельно повлиять на задачу снабжения своих армий. Например, 10 февраля 1917 г. главкосев генерал Н. В. Рузский в телеграмме в Совмин, Минзем и МПС указал, что "довольствие армии может считаться обеспеченным только при существовании двух условий: наличия на месте запаса продуктов определенной нормы и правильности подвоза". Эту норму главкосев определял как 15-суточную, указывая, что довольствие армий было поставлено "в угрожающее положение", а "недовоз мяса вынудил меня назначить реквизицию скота в прифронтовых губерниях". В то же время Рузский отстаивал свое

право на реквизиции, доказывая, что разверстка "отнимает у меня последний резерв скота на весеннее время", а потому следует подвозить продовольствие из глубины страны³⁸. Разумеется, это обвинение было явно несправедливым.

В тылу же поступали проще. Здесь, чтобы не оставлять личный состав запасных пехотных полков, гарнизонов, рабочих оборонных заводов и прочих без еды, были возможны прямые закупки продфуража у населения. Самостоятельные закупки военными властями запрещались ОСОпп, но уполномоченным приходилось закрывать глаза на самоснабжение, ибо допустить голод было нельзя. Напротив, иногда уполномоченные выделяли тыловым частям какую-то долю заготовленных продуктов, чтобы предотвратить кризис снабжения. Например, приказ по Тульскому гарнизону от 9 февраля 1917 г. говорил: "Ввиду переживаемого гарнизоном мясного кризиса, вследствие недостаточного количества передаваемого земством скота, окружным интендантом разрешено производить закупку, где окажется возможным, минимального количества свинины, баранины и солонины по существующим рыночным ценам"³⁹. То есть, минимальные закупки разрешались интендантством Московского военного округа. Эти закупки, как представлялось, не должны были нарушить общего хода продфуражных заготовок Министерства земледелия, но зато спасали солдат от голода.

Проблемы снабжения не исчезли и после февральского переворота. Так, на совещании в Ставке 16 - 17 мая 1917 г. вновь был поставлен вопрос о недостаточности подвоза продовольствия на фронт. Помощник Главноуполномоченного по закупке мясных продуктов В. Н. Бреславец указал, что если брать в европейской России необходимые для армии 326 вагонов мяса, то это будет сделано лишь реквизициями "в ущерб сельскому хозяйству". Министерство земледелия смогло обещать муку и крупу сверх нормы, но мясо - все равно в половинном размере от требуемого военным ведомством⁴⁰. Теперь предлагались следующие меры для ослабления дальнейшего падения мясного запаса страны: "а) замещение части говядины свининой; б) таковое же замещение говядины бараниной; в) введение в потребление населения зерен бобовых растений, богатых белковыми веществами; г) усиленное разведение домашней птицы; д) принятие экстренных мер воспособления выращиванию молодняка крупного рогатого скота"⁴¹. Однако спасти агонизировавшую под ударами войны, революции и внутренних противоречий власть уже ничто не могло. Хотя мясной паек в Вооруженных силах на протяжении войны оставался вполне достаточным, меры, предпринимаемые для этого, постепенно привели к истощению скотоводства, что стало залогом продовольственного кризиса, который ударил уже по революционным властям после февраля, а еще сильнее после октября 1917 года.

Примечания

1. СВЕЧИН А. А. Искусство вождения полка по опыту войны 1914 - 1918 гг., М. 2005, с. 56.

2. ЛИСКУН Е. Ф. Мясной вопрос в современной хозяйственной обстановке, Пг. 1917, с. 4.

3. Нашествие военного министерства на министерство путей сообщения. СПб. 1911, с. 26.

4. История тыла и снабжения русской армии. Калинин. 1955, с. 311.

5. См. напр.: ВЕВЕРН Б. В. 6-я батарея 1914 - 1917 гг. Париж. 1938, т. 2, с. 100, 103, 106.

6. ПОПОВ В. И. Довольствие мясом русской армии в Первую мировую войну 1914 - 1918 гг. (по архивным материалам). М. 1942, с. 14.

7. ОСТРОВСКИЙ А. В. Государственно-капиталистические и кооперативные тенденции в экономике России: 1914 - 1917 гг. - Россия и Первая мировая война (материалы международного научного коллоквиума). СПб. 1999, с. 487.

8. СМАРЖЕВСКАЯ И. И. Гренадеры. М. 2002, с. 88.

9. ПОЛОНСКИЙ Г. Регулирующие мероприятия правительственной и общественной власти в хозяйственной жизни за время войны. Пг. 1917, с. 27.

10. ДИКС А. Война и народное хозяйство по опыту Германии в мировую войну 1914 - 1919 гг. М. 1926, с. 68.

11. Материалы по вопросам организации продовольственного дела. М. 1917, вып. 7, с. 5.

12. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 1779, оп. 1, д. 1527, л. 1.

13. ГАРФ, ф. 6831, оп. 1, д. 144, л. 6 - 7об.

14. Российский государственный Военно-исторический архив (РГВИА), ф. 369, оп. 1, д. 57, л. 14.

15. ГАРФ, ф. 6831, оп. 1, д. 131, л. 11об.

16. Там же, д. 44, л. 27, 41; д. 68, л. 33об.

17. БУКШПАН Я. М. Военно-хозяйственная политика. М.-Л. 1929, с. 162.

18. Подробнее см.: БРЕСЛАВЕЦ В. Н. Снабжение армии и населения мясом. 1914 - 1918 год. М. 1918, с. 13 - 15, 43 - 45.

19. ГАРФ, ф. 1797, оп. 1, д. 417, л. 46 - 48.

20. Там же, д. 430, л. 85.

21. Военно-санитарный сборник Юго-Западного фронта. Бердичев. 1915. N 1, с. 29, 30.

22. Государственный архив Тульской области (ГАТО), ф. 1122, оп. 1, д. 7, л. 93.

23. Журнал Совещания в Ставке по вопросам снабжения армии 15 - 16 декабря 1916 г. Б. м. 1917, с. 7; ГАРФ, ф. 1797, оп. 1, д. 387, л. 25.

24. ГАРФ, ф. 1797, оп. 1, д. 386, л. 15.

25. ПОПОВ В. И. Довольствие мясом русской армии в Первую мировую войну 1914 - 1918 гг. (по архивным материалам). М. 1942, с. 4.

26. ПОЛОНСКИЙ Г. Регулирующие мероприятия правительственной и общественной власти в хозяйственной жизни за время войны. Пг. 1917, с. 28.

27. ГАРФ, ф. 6831, оп. 1, д. 27, л. 11 - 13.

28. Там же, ф. 1797, оп. 1, д. 386, л. 12об. -14.

29. Там же, ф. 6809, оп. 1, д. 68, л. 65 - 67.

30. ГАТО, ф. 2260, оп. 1, д. 33, л. 209об. -210.

31. Там же, л. 210об. -212, ф. 1122, оп. 1, д. 9, л. 8 - 8об.

32. ГАРФ, ф. 6831, оп. 1, д. 131, л. Поб.

33. Там же, д. 38, л. 1.

34. Там же, д. 44, л. 226, 238.

35. Там же, ф. 1797, оп. 1, д. 430, л. 249.

36. Там же, л. 53.

37. Там же, д. 386, л. 15 - 16.

38. Там же, л. 166, 191, 195 - 197.

39. ГАТО, ф. 97, оп. 2, д. 1904, л. 353.

40. ГАРФ, ф. 1778, оп. 1, д. 312, л. 184об.

41. ЛИСКУН Е. Ф. Мясной вопрос в современной хозяйственной обстановке. Пг. 1917, с. 11.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - М. В. Оськин:

Comments: