В 1918 - 1921 гг. Северный и Восточный Казахстан, как часть бывшей Российской империи, стал ареной гражданской войны, а его многонациональное население в полной мере испытало на себе превратности судьбы, связанные с эпохой бурных социальных потрясений, быстрой сменой режимов и правительств.

Широкая панорама событий гражданской войны нашла свое отражение на страницах периодической печати Сибири и Казахстана (в особенности, земско-кооперативных, социалистических, уездных изданий), являющейся уникальным историческим источником, потенциал которого не использован в полной мере по сей день.

В этом аспекте немалый исследовательский интерес представляют материалы периодических изданий, выходивших в годы гражданской войны на территории Акмолинской, Семипалатинской областей (в частности, газет "Приишимье", "Единство", издававшихся в Петропавловске; "Свободная речь", "Новое слово", "За родину!" - в Семипалатинске; "Устькаменогорская жизнь", "Известия Устькаменогорского уездного и революционного комитета" - в Усть-Каменогорске).

Экстремальные условия существования, ломка традиционного социально-бытового уклада болезненно отражались на мироощущении как городских, так и сельских слоев. Петропавловская общественно-литературная газета "Приишимье" отмечала в своей передовице: "Старый год (1918 - И. К. ) был годом чудовищного разрушения всего уклада жизни некогда великой, богатой страны. Уродливо безобразный, отвратительный, кошмарный, он перевернул наизнанку, изнасиловал, запачкал кровью, истоптал грязным сапогом наши былые мечты о свободе, о новой радостной жизни, он притупил наши нервы и убил в нас, русских, самое дорогое чувство - любовь к родине, любовь к своему народу, совесть и честь гражданина"¹ .

Суровые перипетии времени с особенной остротой воспринимались как в русско-украинской деревне, так и в казахском ауле. В сложившейся кризисной ситуации (социально-политической, экономической, нравственной) население Северного и Восточного Казахстана, как и сопредельных регионов, утрачивало социально-историческую перспективу, испытывало усиление апокалипсических настроений, неуверенности, страха, психической подавленности. Неслучайно среди крестьян нашли хождение пророчества о пришествии антихриста и скором конце мира, а в пределах Омской епархии, по сообщению церковной печати, распространялись сектантство и атеизм. В заметке "Антихрист идет", например, говорилось: "Деревня трепещет от всех ужасов переживаемого времени. Народный разум старается отыскать корень зла всем событиям, хочет найти хоть какое-нибудь маленькое оправдание. Но... тщетно! Сколько темный деревенский люд ни старается, все же не может найти желаемых

Курышев Игорь Владимирович - кандидат исторических наук, доцент Ишимского государственного педагогического института.

стр. 148

объяснений, не находится у него и оправданий. И вот изредка появляющиеся в деревне "пророки" идут в этом случае на выручку деревенскому землеробу.

Горе-пророки, ссылаясь на библейские книги и к этим книгам примешивая еще "Брюса", тихо нашептывают доверчивым слушателям: "Скоро настанет кончина мира - антихрист идет!"² .

В дополнение к этому кадетская "Свободная речь" в цикле очерков "В погоне за красными", рассказывая о преследовании в июле-августе 1918 г. бежавших после свержения советской власти алтайских и семипалатинских большевиков, советских руководителей, венгров-интернационалистов, приводила такие сведения: "В деревнях стали распространяться легенды о пролетевшей в степи зловещей комете, о том, что сейчас проходит красная и черная гвардия, за ними гонится белая, далее пойдут другие, всего пройдет 7 гвардий, потом пролетит на аэропланах сам Ленин со своей гвардией, после чего наступит столпотворение Вавилонское и кончина мира. Непросвещенный ум нашего крестьянина окончательно помутился и не в состоянии был осознать происходящих событий"³ .

В корреспонденции из г. Зайсана Семипалатинской области обращалось внимание на то, что, по отзыву председателя крупного сельского комитета, население отказывается платить подати, "пока не будет президента или... царя", так как "правительство теперь - временное", да и нет возможности осуществлять указания властей.

Особенно нелегко было разобраться в происходившей на глазах политической неразберихе коренному казахскому населению. Как отмечала газета "Свободная речь", по заявлению одного из председателей киргизских (казахских) волостных исполнительных комитетов, "киргизы разнуздались и не хотят знать никакой власти и податей не платят". Этот представитель местной власти просил, чтобы должностные лица ходатайствовали перед уездным комиссаром об отправке двух-трех хороших милиционеров, добавляя, что "нужен еще... царь". Другой председатель волостного киргизского исполкома запрашивал: "Кому платить подати: была Всероссийская власть, потом Советская, теперь Сибирская, а тут еще Алашордынская. А комитет Алаш-Орды требует внесения всех казенных платежей на его счет. Киргизы из опасения, чтобы не заплатить два или несколько раз, подати никуда не вносят"⁴ . Корреспондент газеты подчеркивал, что среди сельского населения существует и более устойчивая тенденция: "Платежей не вносить до Учредительного собрания".

Еще один кадетский журналист с осуждением писал о том, что для миросозерцания крестьян в глубоком тылу, не затронутом мероприятиями советской власти, характерны стремление исключительно к удовлетворению своих житейских нужд, равнодушие к совершавшимся событиям⁵ . Разочарование, апатия, отчаяние, неверие, отчуждение от власти - это следствие отсутствия общегосударственного начала в общественной жизни.

Еще более ярко равнодушие проявлялось в среде городских обывателей, буржуа, беспечно прожигавших жизнь. Газета "Новое слово" выступила с памфлетом под названием "К вам, наперстники наживы и веселой жизни", автор которого писал о том, что в годину тяжелых испытаний "во всех тыловых городах гремит музыка, льется вино, театры ломятся от праздной, ищущей бесконечных развлечений публики, которая глубоко погрязла в омуте общественной и личной жизни, и интересуется событиями на фронте постольку, поскольку это отзывается на ее личном благополучии и бьет по карману. ...Эту касту ладей можно сравнить с пиявками, которые всю жизнь только сосут и сосут"⁶ .

Глубокий макросоциальный кризис в период революции 1917 г. и гражданской войны, охватив все сферы общественного бытия, в том числе социально-экономическую, привел к упадку хозяйственной деятельности, ухудшению материально-бытовых условий жизни населения Казахстана (хотя данное обстоятельство носило неоднозначный, противоречивый характер в зависимости от региональных условий). Корреспондент "Свободной речи", информируя читателей о хозяйственной деятельности и социальных воззрениях жителей Знаменской волости Семипалатинского уезда летом 1918 г. писал: "Почти во всех поселках хлеба смотрят, благодаря засухе, неважно, в некоторых местах, при бездождии, еле соберут семена. Хорошо, что у многих, особенно в поселках Знаменском и Репинском осталось порядочно старого хлеба. Вредителей на полях почти незаметно за исключением поселка Парижского, где кобылка повредила пшеницу и Надеждинского, где поля повреждены сусликом. В обоих селениях (Знаменском и Репинском. - И. К. ) агрономической организацией своевременно были доставлены инсектициды и машины. ...Население держит большое количество домашней птицы: кур, уток, гусей и индеек. ...Население волости настроено вполне спокойно, жаждет мирной жизни и порядка. Большинство высказывается

стр. 149

за немедленное создание военной силы путем обязательной мобилизации лиц младшего возраста и при этом из всех слоев населения".

В то же время корреспондент делал неутешительный вывод о том, что сама деревня без вмешательства авторитетной власти упорядочить расшатанную за последнее время жизнь не может, а нынешние сельские власти не могут ничего добиться от своих сограждан⁷ .

Авторитет власти (Временного Сибирского, колчаковского правительств) подрывали и многочисленные злоупотребления, преступления представителей власти, военных, милиции (газеты сообщали, например, факты укрывательства милицией конокрадов, ее участия в деятельности преступных группировок)⁸ и непродуманная социально-экономическая политика (обременительное для рядовых граждан налогообложение⁹ , нерегулируемая торговля, спекуляция), и связанные с этим острая потребность в мануфактуре, гвоздях, косах, прочих железо-скобяных изделиях, керосине; диспаритет цен между промышленными и сельскохозяйственными товарами.

Хотя в той же Семипалатинской области излишек хлеба на конец октября 1918 г. определялся в 6 млн. пудов, крестьянам гораздо выгоднее было заниматься не торговлей хлебом, а перегонять его на самогонку с целью продажи, что приносило немалые доходы. В Каркаралинском уезде крестьяне категорически отказывались от продажи семенного материала на деньги, требуя вместо них мануфактурный товар и чай. Сообщавший об этом корреспондент подчеркивал, что деревня в конце концов совсем прекратит поставку продуктов первой необходимости, ввиду переполнения ее кредитками и невозможности приобрести на них сельскохозяйственные орудия, железо и мануфактуру¹⁰ .

Газеты в гражданскую войну с тревогой сообщали об алкоголизации сельского и городского населения, повальном самогоноварении среди крестьянства и участившихся на этой почве драках и убийствах. Газета "Приишимье", подводя итоги "масленичного веселья", сообщала, что в течение масленичной недели 1919 г. в Петропавловском уезде отмечались десятки случаев драк, убийств на почве мести, в состоянии алкогольного опьянения¹¹ . Причем, особенно распространено было самогоноварение в селах, расположенных вблизи городов и по железной дороге, в частности, Алтайской¹² .

Серьезной проблемой для 2-го Степного Сибирского корпуса, дислоцировавшегося на территории Семипалатинской области и Змеиногорского уезда Алтайской губернии, стало распространение среди войск и населения наркотических веществ (кокаина, опиума и гашиша), с чем колчаковские власти пытались вести борьбу¹³ .

Общее расстройство хозяйственной жизни, разрушение привычного жизненного уклада, подчас ужасающее санитарно-бытовое состояние деревни и аула, перемещение больших масс людей, вызванное социальными потрясениями, с неизбежностью приводили к обострению взаимоотношений между человеком и природой, необратимым последствиям, связанным со стихийными бедствиями, эпидемиями.

Подлинной трагедией для казахского населения степи в гражданскую войну являлся, например, джут, массовый падеж скота от бескормицы зимой, вызванный резкими погодно-температурными колебаниями. В связи с этим "Свободная речь" отмечала: "Горькая участь от джута в настоящую зиму (1918 г. - И. К. ) выпала на долю киргиз многих местностей Семипалатинского уезда, и еще острее ощущается, чем когда-либо, населением, обремененным повинностями по поставке для военных надобностей обывательских подвод, верблюдов и по обеспечению топливом военных дорог Семипалатинского и Сергиопольского трактов"¹⁴ . Из Усть-Каменогорского уезда сообщали, что за зиму, к середине марта 1919 г., в 8 волостях пало от бескормицы более 16 тыс. голов скота. По данным семипалатинской уездной милиции, только в Энрикейской волости с 15 декабря 1918 г. по 1 марта 1919 г. пало 15 760 голов скота, из них лошадей - 2654, верблюдов - 242¹⁵ .

Оценивая это страшное бедствие для кочевого казахского населения, газета "Свободная речь" писала о джуте в Сергиопольском (Сергиополь - ныне г. Аягуз. - И. К. ) районе: "Степь застонала. Неминуема голодовка и падеж скота. В предчувствии этого киргиз продает и сам бьет скот, не считаясь с базарными ценами. А к весне он лишится единственного своего достояния - у него не будет ни баранов, ни коров"¹⁶ .

Осенью 1918 г. в пределах Семипалатинской области появились стаи серых волков. Вследствие отсутствия у населения огнестрельного оружия, боеприпасов, главным образом дроби и пороха, волки в громадном количестве уничтожали домашний скот. Как сообщала "Свободная речь", в Беркаринской волости Каркаралинского уезда "волки ходят стаями... и открыто нападают даже на людей в аулах. ...Растерзано много баранов, коров и лошадей. И это случается ежедневно. У одного из киргиз зарезано волками более 30 лошадей. Положение скотоводства становится тяжелым. Средств

стр. 150

борьбы с этим бедствием никаких не имеется. ...В довершение всего, например, та же Беркаринская волость переполнена сусликами. Летом 1918 г. сусликами уничтожены посевы и испорчены сенокосные луга". Кроме того, из Семипалатинского уезда сообщали, что в некоторых аулах появилось значительное количество бешеных собак, покусавших домашний скот¹⁷ .

Бедность, экономическая и социальная нестабильность, разного рода социальные и национальные конфликты являются неизменными признаками процесса маргинализации общества, во многом определяются его пограничным состоянием на рубеже двух социальных систем.

На фоне общего морально-нравственного упадка происходили ослабление веры и религиозного чувства, обесценивание человеческой жизни, вызванное затянувшейся войной, пробуждающей в человеке, прежде всего, инстинкт самосохранения, стремление выжить любой ценой. Человеческое сознание притупилось, утратило способность к состраданию.

В газетных материалах периода гражданской войны неоднократно отмечались факты неуважения, оскорбления религиозных чувств верующих, осквернения святынь, храмов. "Новое слово" так высказывалось по этому поводу в конце марта 1919 г.: "Идет четвертая, крестопоклонная неделя Великого поста, особенно почитаемая верующими. Обычно на этой неделе увеселения прекращались. Что же теперь мы видим? Кинематограф и цирк работают исправно. В газетах помещаются анонсы о разных раздирательных драмах, разыгрываемых в кино. Даже большевики в прошлом году, в момент захвата власти в Семипалатинске, щадили религиозное чувство народа: на четвертой неделе Великого поста кинематограф был закрыт. Теперь же духу корыстолюбия и безразборчивого стяжания предоставлена полная свобода"¹⁸ .

Святотатство и кощунство проявились и в погромах кладбищ в 1917 - 1918 гг. (в том числе в Семипалатинске). По сообщению "Свободной речи", "по деревням, местами, сожжены были все кресты на кладбищах и порублены на дрова растущие там деревья. У нас тоже кладбище пострадало. Медные иконы оказались повыломанными, повыломаны также части крестов, припаянные свинцом или оловом"¹⁹ .

И сибирская, и казахстанская печать приводили на своих страницах массу фактов, свидетельствующих о духовно-нравственной деградации общества, отталкивающих своей жестокостью и цинизмом преступлениях. В корреспонденции из Змеино-горского уезда Алтайской губернии говорилось о неутихавшем разгуле страстей в деревне после революции 1917 г. в результате опьянения, злоупотребления революционной свободой.

С данным обстоятельством в том числе связывались многочисленные лесные бесчинства, особенно ощутимые на степных просторах Казахстана и юга Западной Сибири с их редколесьем. По сообщению "Свободной речи", только в Семипалатинском и Змеиногорском уездах леса были выжжены на площади до 100 тыс. десятин, а самовольные порубки леса не поддавались учету, колоссальные лесные площади стали пустошами или открытыми сыпучими песками²⁰ .

Лесные бесчинства (как со стороны русских, так и казахов) нередко сопровождались жестокими расправами деморализовавшихся солдат-фронтовиков над представителями лесного надзора. В деревне Орловке Змеиногорского уезда бывшие солдаты варварски убили лесного объездчика и лесного смотрителя, раненого на войне солдата-инвалида, предварительно ограбив их. Часто основным оправдательным мотивом в поведении расхитителей лесных богатств был такой: "Мы проливали кровь и получили право!"²¹ .

Десакрализация светской и духовной власти в годы революционных потрясений оборачивалась тем, что на местах сотни ее представителей гибли от рук партизан, дезертиров, уголовных шаек; кровавые расправы и акты вандализма происходили, в особенности, в районах, охваченных массовым повстанческо-партизанским движением. Семипалатинские и алтайские газеты сообщали об истязаниях, жестоких убийствах священнослужителей, колчаковских солдат и офицеров, милиционеров в соседнем Змеиногорском уезде, грабежах и насилиях по отношению к мирному населению со стороны партизанских отрядов ("красных")²² .

Подобного рода информация о деструктивном поведении партизан отряда "Горные орлы Тарбагатая" содержалась в донесении управляющего Зайсанским уездом Малиновского. Он сообщал управляющему Семипалатинской области о том, что в покинутых жителями селениях Подгорном, Пятигорском и Петропавловском появилась банда, человек десять русских, которые собрали около себя до 250 казахов; занимаются исключительно грабежами проезжающих и убийством, свободные крестьянские земли отдали китайцам-макосевам²³ . В информационной сводке колчаковского МВД также говорилось, что в Сейтеневской и Молдыбаевской волостях Семипала-

стр. 151

тинского уезда появились разъезды красных, которые грабят киргизов²⁴ . Подобные факты не отрицали и некоторые советские авторы. Так, С. Ужгин и Н. Фролов отмечали, что "к поздней осени 1918 г. в селах и аулах имели место террористические акты: убийства милиционеров и казаков-одиночек, поджоги кулацких и байских имений и зимовок, угон скота из байских гуртов и косяков лошадей"²⁵ .

Политическая и экономическая нестабильность, массовое обнищание, слабость власти и затянувшееся ожидание перемен к лучшему усиливали неуверенность в завтрашнем дне, апатию и замкнутость населения. Значительная его часть, будучи разочарованной в сложившейся социально-политической ситуации, испытывала потребность в государственном патернализме. Это психологическое состояние являлось довольно благоприятным фоном для появления тяготеющих к авторитаризму настроений, но эта же среда благоприятствовала росту деструктивных, экстремистских установок и последующих действий.

Примечания

1. Приишимье (Петропавловск), 1919, 1 января.

2. Там же, 2 января.

3. Свободная речь (Семипалатинск), 1918, 4 (17) декабря.

4. Там же, 28 октября (10 ноября).

5. Там же, 1919, 6 мая.

6. Новое слово (Семипалатинск), 1919, 30 марта.

7. Свободная речь, 1918, 25 июля (7 августа).

8. Приишимье, 1918, 13 декабря; 1919, 27 апреля; Новое слово, 1919, 8 мая.

9. РЫНКОВ В. М. Налоговая политика контрреволюционных правительств Сибири (июнь 1918 - 1919 г.). Власть и общество в Сибири в XX веке. Сибирская контрреволюция в годы гражданской войны. Новосибирск. 1997, с. 80, 88 - 90.

10. Свободная речь, 1918, 24 октября (6 ноября).

11. Приишимье, 1919, 16 марта.

12. Свободная речь, 1918, 4(17) октября.

13. Новое слово, 1919, 13 мая; За родину! (Семипалатинск), 1919, 13 ноября.

14. Свободная речь, 1919, 17(30) января.

15. Новое слово (Семипалатинск), 1919, 3 апреля, 11 апреля.

16. Свободная речь, 1918, 30 декабря (12 января).

17. Там же, 31 октября (13 ноября); 1919, 19 марта; 12 апреля (30 марта).

18. Новое слово, 1919, 27 марта.

19. Свободная речь, 1918, 26 (13) ноября.

20. Там же, 30(17) ноября.

21. Там же, 7(20) сентября; 23(10) февраля.

22. За родину! 1919, 14 ноября; Вестник Змеиногорска (Змеиногорск), 1919, 23 ноября; Свободная речь, 1919, 20 января (2 февраля).

23. Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане. Док-ты и мат-лы. Т. I. Май 1918 г. - сентябрь 1919 г. Алма-Ата. 1963, с. 631.

24. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 147, оп. 8, д. 28, л. 10.

25. УЖГИН С, ФРОЛОВ Н. Партизанское движение против Колчака. Алма-Ата. 1957, с. 42.

Permanent link to this publication: