Учительская корпорация в уральском обществе была особым социальным слоем со своими традициями, правилами поведения и обязанностями. Особое место занимали учителя средних учебных заведений. Подавляющее большинство из них имели высшее образование, а соответственно и достаточно высокий статус в обществе. Многие занимались общественной деятельностью, научной работой, благодаря которой были известны не только в своем регионе, но и за его пределами. В отличие от учителей начальных школ учителя средних учебных заведений получали хорошую заработную плату, пенсию по выслуге лет, имели государственные награды. Все это выделяло их из общей массы населения Урала и заставляло окружающих относиться к ним особым образом и нередко предъявлять повышенные требования.

Учебная нагрузка учителей дореволюционных средних школ по "штатам" в середине 1860-х годов не превышала 12 часов в неделю. Те же, кто хотел заработать или не мог содержать большую семью на 700 руб. в год, а именно такой была плата за 12 уроков у начинающих преподавателей, могли брать часы и сверх ставки. При этом вознаграждение составляло 50 руб. в год за каждый урок.

Качество преподавания, ведения уроков зависело от ряда причин: общая научная и методическая подготовка преподавателя, стаж работы в школе, личные качества (ответственность, интерес к выбранной профессии, умение наладить контакт с коллегами и учениками).

Большинство преподавателей средних учебных заведений имели высшее или среднее специальное педагогическое образование. Учителя уральских гимназий и реальных училищ получали высшее образование в основном в Казанском университете, хотя некоторые окончили и столичные вузы. Однако это еще не являлось залогом успешной работы. Многое зависело также от опыта, приобретенного на практике.

Работа большинства преподавателей в начале XIX в. в первых уральских гимназиях оставляла желать лучшего. В основном учителя мало владели методикой преподавания и вели занятия "по-старинке". Все обучение сводилось к зазубриванию задаваемых уроков. Обучавшийся в Вятской гимназии в 1826 - 1830 гг. И. М. Глебов вспоминал: "Учение происходило не слишком удовлетворительно и мало имело влияния на развитие учащихся. Уроки приготовлялись учениками в долбежку и задавались некоторыми учителями без объяснения "от сих до сих", как например, законоучителем, учителями языков латинского - Брусяновым и новейших - Зибенгаром. Последний более в классе пел и повесничал, чем занимался делом, хотя он и знаком был

Егорова Мария Васильевна - кандидат исторических наук, доцент Челябинского государственного педагогического университета.

хорошо с обоими языками и хорошо говорил по-русски. Лучшими были учителя словесности - Савельев, математики - Наумов и естественной истории - Лозинский. Они объясняли ученикам задаваемое, и дело у них шло толково и успешно. Надзора за преподаванием учителей никакого не было, всякий учил, как хотел"¹.

Учебное начальство предпринимало попытки улучшить методику преподавания в средних школах, например, предлагалось знакомить начинающих учителей с новейшей методической литературой; опытных педагогов призывали помогать молодым коллегам, а директоров школ обязывали посещать занятия и указывать учителям на их промахи в преподавании. Кроме того, учебное начальство требовало от директоров ежегодно давать характеристики педагогического коллектива, указывая на проблемы в работе учителей и предлагая выходы из них.

С 1857 по 1870 г. учителем словесности в Вятской гимназии был Виктор Павлович Москвин - человек довольно сдержанный, вежливый, державшийся всегда серьезно и многозначительно. Отвечавшему ученику он никогда не помогал наводящими вопросами, предоставляя полное право выпутываться самому, что, конечно же, приносило ученикам немало тягостных минут. К своей работе Москвин относился весьма серьезно, считая, что каждый преподаватель должен быть в курсе всего нового, происходящего в науке. Он много читал, пытался привить интерес к своему предмету учащимся, но так как его уроки по большей части были сухими, безжизненными, это ему мало удавалось. Не умел он и правильно распределять учебный материал. На изучение истории древней литературы употреблял самую большую часть времени, и в результате новая литература не изучалась в классе совсем, отдаваясь на самостоятельное прохождение учащимися. Многие признавали, что Москвин - довольно противоречивая и сложная натура. Одни отмечали, что это идеалист, серьезный преподаватель, высоко образованный, прекрасно знающий свой предмет и искренне желавший научить учеников. Для других он был человеком тяжелого, мрачного характера, преподавателем, ничему не научившим учеников. Единственное, что признавали все, это то, что Москвин никому и никогда не причинил зла.

В 1848 - 1878 гг. учителем латинского языка в той же гимназии был Алексей Ильич Редников. По воспоминаниям учеников, это была личность замечательная и оригинальная. Отличался он неряшливостью в одежде и беспорядочностью в домашней жизни. Ходил всегда в одном и том же старомодном костюме, дома меняя его на поношенный халат и туфли. Комната, где он жил, служила ему и кабинетом и спальней. Из мебели имелся кожаный диван с кожаной подушкой и одеялом и письменный стол, заваленный ученическими тетрадями. Отличался Редников завидным здоровьем и даже в сильнейший мороз ходил в простом пальто, накинутом на плечи. Он был человеком весьма общительным: веселый рассказчик, анекдотист и остроумный балагур, потому в компаниях всегда был желанным гостем. Свой предмет знал в совершенстве, свободно говорил и писал на латыне. Оригинальной была методика преподавания у этого педагога. Иной раз неделями ученики на его занятиях могли бездельничать, но как только на него находило вдохновение, начиналась зубрежка, сплошные переводы, заучивание и цитирование стихов. За какую-то неделю успевали переделать то, что намечалось на месяц, а затем снова наступало полное безделье. Однако к концу обучения, несмотря на такой оригинальный способ подачи материала, учащиеся знали его весьма прилично, смело переводили любого классика, не боялись никаких переводов с русского, понимали, любили и помнили язык. Нередко Редников предлагал переводить различные учебники, например, по истории Иловайского или географии Белоха, иногда переводили и газетные статьи. Уащиеся Вятской гимназии по своим знаниям латинского превосходили учеников других гимназий Казанского учебного округа, никогда не боялись приезжавших ревизоров и знали, что и в этот раз они смогут отличиться своими знаниями. Несмотря на излишнюю требовательность, неравномерное распределение уроков, вспыльчивость, обременение письменными работами, ученики любили своего учителя.

Многим ученикам Вятской гимназии запомнился Михаил Васильевич Сапоровский - учитель словесности, а затем и истории. Человек очень деликатный. Знания его были обширными и в литературе и в истории. Учащиеся отмечали, что именно он привил им вкус к чтению и смелый взгляд на современную литературу. Его лекции по истории ученики всегда ожидали с большим нетерпением, а век Людовика XIV он изла-

гал в такой живой форме, что учащиеся вспоминали этот урок и через несколько десятков лет. Многие отмечали, что такие учителя появляются раз в сто лет. Но был у него и большой недостаток - пристрастие к вину. В конце концов, именно это и погубило его учительскую карьеру в Вятской гимназии, из которой он был вынужден уволиться².

Однако, встречались учителя, которые совершенно не знали своего предмета. Негативные мнения о таких учителях довольно быстро распространялись среди местного населения. В 1905 г. Попечительский совет Сарапульской женской гимназии поднял вопрос об увольнении преподавателя истории, географии и педагогики Ф. Штырлина. В письме к попечителю Казанского учебного округа в частности отмечалось: "мысль об этих ходатайствах возникла под влиянием городских слухов, но слухи эти основывались на деятельности, или вернее, бездеятельности названного преподавателя"³. Знания учениц этого преподавателя были совершенно неудовлетворительными. Председатель педагогического совета гимназии отмечал, что неоднократно делал замечания Штырлину по ведению им уроков, по методике преподавания. Учитель никогда не записывал в журнал темы уроков, не задавал домашние задания. При объяснении урока не делал обобщений, сравнений, не давал общих характеристик тех или иных явлений. Несправедливо завышал отметки неуспевающим ученицам. Задавал нередко вопросы, которые совершенно не имели между собой никакой связи. Так, мог спросить на одном уроке об образовании Франции, а затем задать вопросы из русской истории: об Иване III, Иване IV, Петре Великом, Алексее Михайловиче. Как правило, Штырлин задавал вопросы исключительно по учебнику. Председатель Педагогического совета отмечал, что так, как преподает этот учитель, мог бы преподавать любой, окончивший курс в уездном училище. Поэтому попечительский совет гимназии потребовал его скорейшего увольнения, как совершенно неспособного к педагогической деятельности.

Учителя дореволюционных средних учебных заведений кроме своих прямых обязанностей занимались еще и научной работой, что, несомненно, привлекало многих начинающих педагогов, только что окончивших высшие учебные заведения. Начатые научные исследования в стенах университетов они продолжали, работая в гимназиях и реальных училищах, нередко проводя их вместе со своими воспитанниками.

В первые годы существования Вятской гимназии (20 - 30-е годы XIX в.) учителя с большим увлечением занимались научной работой в области статистики, топографии, истории местного края. В те годы вышло огромное количество научных трудов. Особенно выделились в это время учителя Баженов и Некрасов. Первый занимался историей, географией и статистикой Вятского края, второй - исследовал местную флору и фауну, составлял гербарии, коллекции насекомых, разыскивал серебряные, медные и железные руды в крае.

Занимались научными исследованиями и учителя других средних учебных заведений Урала. Активную работу вели педагоги Уфимской гимназии. Так, в 1848 г. учитель Гапонов по просьбе Императорского географического общества представил статью "Замечания об уфимском уезде", а в 1849 г. - "Этнографические замечания об Уфимском уезде". За эти труды он получил благодарность от географического общества. Учитель Завьялов в 1848 г. составил "Сборник местных слов" и представил его в Академию наук, которая также объявила ему благодарность. В 1851 г. похвальный отзыв профессора Казанского университета Мейера получил учитель Чоглоков за статью "О началах, на которых развивалось русское право". Учитель Кропочинский составил татарскую грамматику оренбургского наречия⁴.

Научная общественность высоко ценила труд уральских учителей на научном поприще. Так, учительница Пермской Мариинской женской гимназии Н. С. Мальцева была избрана действительным членом Российского императорского географического общества. Уральцы поддерживали постоянные связи с научными центрами Москвы, Петербурга и особенно Казани. Членами общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете были преподаватель промышленного училища в Красноуфимске А. А. Петров и учитель Пермской мужской гимназии А. А. Дмитриев. Краеведы Перми с уважением относились к трудам В. С. Верхоланцева. В 1912 г. он был избран членом комитета Пермского епархиального церковно-археологического общества, членом правления Пермского краеведческого музея, хранителем исторического архива Пермской архивной комиссии.

Научная работа стала для многих учителей средних школ Урала частью их повседневной жизни. Немало времени они уделяли научным исследованиям, утоляя жажду познания нового в окружающей их действительности. В редких случаях они могли рассчитывать на материальное вознаграждение за свои труды, однако это не являлось для них приоритетным стимулом. Важнее всего было то, что они могли удовлетворить свой научный интерес.

Повседневная жизнь учителей не ограничивалась только их работой. Весьма разнообразной она могла быть и вне школы. Учителя имели свои интересы, увлечения, пристрастия, занимались общественной работой. Жизнь педагогов вне школы была на виду местной общественности и могла вызывать как одобрение, так и порицание.

Одной из граней жизни учителей вне школы была их общественная работа. Они состояли членами различных обществ, советов банков, были почетными мировыми судьями, старостами гимназических церквей. Директор Пермского Алексеевского реального училища М. М. Дмитриевский был членом Кустарно-промышленного банка, действительным членом губернского статистического комитета, товарищем председателя технического общества и еще многих других обществ. Выйдя в отставку в 1908 г., он продолжал заниматься общественной деятельностью: был членом епархиального училищного совета, братства св. Стефана Великопермского, общества трудовой помощи. Преподаватель этого же училища С. Н. Стемпневский был председателем постоянной комиссии по техническому образованию, членом Пермского отделения Императорского русского технического общества, общества живописи, ваяния и зодчества, совета Кустарно-промышленного банка⁵.

Помимо общественной работы учителя уделяли время и своим увлечениям. Например, своеобразное хобби было у преподавателя Вятской мужской гимназии Михаила Сидоровича Косарева. Он любил изучать планы больших городов, знал замечательные постройки, улицы, площади, памятники. Большую часть сведений он извлекал из иллюстрированных журналов и своими знаниями с удовольствием делился с учениками. Его рассказы порой были настолько конкретными и правдоподобными, что возникало ощущение, что он сам был в том или ином городе. Однажды с ним произошел довольно забавный случай. Узнав, что в Вятку прибыл некий гражданин после путешествия в Париж, он не замедлил с ним встретиться. "Разговор пошел так занимательно, что собеседник воскликнул: "Да давно ли вы из Парижа?", и был весьма удивлен, узнав, что Косарев нигде не был дальше Казани"⁶.

С удовольствием учителя посвящали свое свободное время отдыху, общению, различным развлечениям. Из воспоминаний сына директора Вятской гимназии в 30 - 40-е годы XIX в. М. В. Полиновского можно узнать, что в домашней обстановке последний был весьма гостеприимным человеком. Очень часто посещали его дом вятские губернаторы, но особенно дружен был Полиновский с губернатором Мордвиновым, который любил ученую беседу и выказывал желание, чтобы на собраниях в доме директора были учителя. "Душою и центром небольшого и интеллигентного кружка, собиравшегося у Полиновского по вечерам, был учитель словесности А. Ф. Михайлов, светлая симпатичная личность и большой знаток русской литературы, обладавший изумительной памятью и богатым даром слова. Кроме Михайлова, приятными собеседниками были учителя французского языка - сначала И. А. Берниковский, потом И. М. Смукрович, оба поляка и оба в чем-то провинившиеся и сосланные в Вятку, так как и тот и другой были привезены с жандармами прямо в гимназию и сданы директору под расписку. Несмотря на приданный таким образом Берниковскому и Смукровичу политический оттенок, губернатор их не чуждался и охотно беседовал с ними". "Смутно помню, - говорит сын Полиновского, - что иногда появлялся в нашей гостиной А. И. Герцен, и помню только потому, что матушка моя, женщина, хотя тогда и молодая, но старых убеждений и строго религиозных верований, боялась Герцена ужасно и выговаривала отцу, зачем он принимает этого безбожника". Позднее заходил в дом Полиновского и сосланный в Вятку архитектор Витберг. Когда в доме собиралась интеллигентная компания, вечер проходил торжественно и серьезно, и угощение ограничивалось только чаем. Но заходили в дом директора и чиновники различных ведомств, и это были уже люди совсем другого плана. "Сопя и кряхтя, вваливался в гостиную председатель уголовной палаты Вол-

ков, мужчина небольшого роста, с красно-рыжей головой и такого же цвета лохматыми бровями, вечно с Владимиром в петлице. Являлся советник казенной палаты Иванов, у которого было чуть ли не 30 человек детей и который, благодаря узаконениям доброго старого времени, получал на детей значительную субсидию, так что всякий раз радовался приращению семейства. Бывал и советник Макаров, окрещенный Салтыковым в "Губернских очерках" Порфирием Петровичем, и, наконец, советник губернского правления Григорьев, представлявший уже совершенно гоголевский тип. Ученых разговоров эта компания не вела, а, выпив три или четыре пунша, садилась за зеленый стол. Вечер завершался обильным ужином с серьезной выпивкой"⁷.

Совершенно менялся в домашней обстановке преподаватель русского языка Вятской Мариинской женской гимназии Александр Кондратьевич Халютин. Строгий и требовательный, редко улыбающийся на работе, в обществе он становился другим: добрым, живым, любящим шутку и умеющим быть своим в веселой компании. Обладая хорошим голосом и актерским талантом, охотно принимал участие в любительских спектаклях, особенно же в комедиях Островского⁸.

Любила устраивать вечера для своих воспитанниц и начальница этой гимназии Екатерина Николаевна Сычугова. Каждый год 24 ноября в день ангела она приглашала к себе учениц старших классов, которые проводили время с 6 до 10 вечера в танцах и различных играх. Радушная хозяйка предлагала угощение, состоявшее из чая, лакомств, фруктов и вкуснейших бутербродов. Присутствовали на этом празднике учителя и классные дамы, которые держались с детьми просто, как знакомые⁹.

Не всегда развлечения и отдых преподавателей средних школ Урала имели позитивный характер. Ряд учителей предпочитали шумные вечеринки, выпивку. Любили посещать клубы, где играли в карты иногда до утра и являлись на занятия прямо от карточного стола. Некоторых служащих средних школ карточная игра доводила даже до того, что они совершали служебные преступления, чтобы иметь деньги для игры. Так, учитель Сарапульского Алексеевского реального училища Николай Симаков совершил ряд подлогов в 1907, 1908, 1909 и 1910 гг., получил деньги в сумме 3 100 руб., которые и были проиграны им в карты¹⁰.

Неприглядным явлением в учительской среде было пьянство. Некоторые учителя даже позволяли себе являться в класс в нетрезвом виде. Директора средних учебных заведений пытались бороться с этим явлением: делали замечания, беседовали, грозили увольнением и жаловались высшему начальству на нерадивых подчиненных. В 30-е годы XIX в. в отчетах по Оренбургской гимназии можно было встретить жалобы директора на постоянное пьянство учителей Пономарева, Бабановского и Лубкина. В 1884 г. в донесении директора Пермской гимназии попечителю Оренбургского учебного округа отмечалось, что уже в начале карьеры молодого преподавателя Березовского он вел нетрезвый образ жизни и с ним проводились нравоучительные беседы¹¹.

Были случаи, когда учителя, приезжая в тот или иной город после своего назначения на место, противопоставляли себя местному обществу. Так, учительница Глазовской женской прогимназии Александра Ивановна Милославская заявила, что "здесь не встречает она ни одного культурного человека и что вообще глазовцы на людей не походят"¹².

Но были учителя, которые вызывали симпатии у местного общества. Учительница рукоделия Глазовской женской прогимназии была весьма искусной в своем деле мастерицей и пользовалась заслуженным уважением не только своих учениц, но и местных хозяек. Софья Николаевна Изергина была всегда желанной собеседницей, почти всех дам местного общества, которые постоянно советовались с ней относительно хозяйственных и рукодельных работ¹³.

Профессия учителя средней школы до революции была престижной и достаточно высокооплачиваемой. Чины, пенсия по выслуге лет, государственные награды и высокие заработки, позволявшие иметь просторную квартиру, прислугу, хорошо питаться, тратить деньги на развлечения, отдых, поездки по стране и за границу - все это, несомненно, привлекало многих молодых людей. Вместе с тем профессия учителя требовала больших душевных, психологических, а иногда и физических сил. Чтобы достичь высокого уровня мастерства, требовалось быть увлеченным своим предметом, хорошо владеть методикой преподавания, любить и понимать детей. Таких

"педагогов от Бога" было немного, большинство учителей более или менее сносно выполняли свои обязанности и тянули учительскую лямку до пенсии. Руководители средних учебных заведений пытались положительно воздействовать на педагогов, повышать их профессиональный уровень, привлекать к решению общешкольных проблем. Но нередко и сами директора школ являлись лишь функционерами, выполнявшими свою работу.

Примечания

1. ВАСИЛЬЕВ М. Г. История Вятской гимназии за сто лет ее существования. Вятка. 1911, с. 46.

2. Там же, с. 124 - 139.

3. Национальный архив Республики Татарстан (НАРТ), ф. 92, оп. 2, д. 4409, л. 21.

4. Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан (ЦГИА РБ), ф. И-119, оп. 1, д. 198, л. 121, 134, 135.

5. СПЕШИЛОВА Е. Старая Пермь. Дома. Улицы. Люди. 1723 - 1917. Пермь. 1999, с. 411 - 413.

6. Краткий исторический очерк Вятской Мариинской женской гимназии за 50 лет ее существования (1859 - 1909 г.). Вятка. 1910, с. 60 - 61.

7. ВАСИЛЬЕВ М. Г. Ук. соч., с. 52.

8. Краткий исторический очерк Вятской Мариинской женской гимназии.., с. 59.

9. Там же, с. 181.

10. НАРТ, ф. 92, оп. 2, д. 14812, л. 34.

11. ЦГИА РБ, ф. И-119, оп. 1, д. 198, л. 66об.

12. НАРТ, ф. 92, оп. 1, д. 15731, л. 49.

13. Там же, л. 61об.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - М. В. Егорова:

Comments: