М. РОССПЭН. 2003. 1344 с.

Документы высших органов власти всегда имели особое значение для историка. Они позволяют выявить роль отдельных лидеров, механизмы принятия важнейших решений, проследить многие исторически значимые события, сопровождавшие этот процесс. Это особенно существенно для советского периода, поскольку именно тогда высшие органы партийно-государственной власти действовали специфическим образом, не предусмотренным ни законодательством, ни партийными уставами и директивами. Все ключевые решения принимались, как известно, начиная с 1919 г., на заседаниях Политбюро (Президиума) ЦК правящей партии. Однако до последнего времени именно эти документы оставались практически совершенно неизвестны исследователям. Лишь в последние годы были опубликованы повестки дня Политбюро ЦК за 1919 - 1952 гг., но при этом характер обсуждений, позиция отдельных членов руководства, естественно, отсутствовали. С первых лет существования Политбюро его заседания не стенографировались. Это было и невозможно сделать чисто технически - ни одна стенографистка, и даже целая их команда, не могли бы выдержать записей многочасовых заседаний, проходивших 2 - 3 раза в неделю и обсуждавших единовременно до 150 вопросов, включенных в повестку дня. Но была еще и другая причина - члены Политбюро весьма ценили особый, доверительный характер обсуждения этих вопросов. Даже тогда, когда с 1923 г. подготовка заседаний Политбюро оказалась в руках аппарата И. В. Сталина и дню официальных заседаний, предшествовала обычная практика "согласования позиций" "узкой группой" членов Политбюро, обсуждения носили весьма дискуссионный, а часто нелицеприятный характер. Тогда же сложилась практика записи ответственными работниками аппарата ЦК (как правило, помощниками Генерального секретаря) исключительно постановляющей части решений Политбюро и изменений в них, внесенных членами Политбюро в процессе обсуждения. Так формировалась практика принятия и документального отражения важнейших политических решений. Обычной становилась и практика дополнительной (уже после заседания) редакции принятых решений. По существу, она оставалась незыблемой вплоть до смерти Сталина.

Весьма важной была и фигура того доверенного лица, который вел записи. Первым из них стал Б. Бажанов, бежавший позже за границу и оставивший "Воспоминания бывшего секретаря Сталина". В годы войны записи принимав-

стр. 162

мых решений вел Г. М. Маленков. Смерть Сталина обозначила и многие последовавшие перемены в работе аппарата ЦК. В развернувшейся борьбе за власть между наследниками Сталина особое значение имел созданный осенью 1954 г. Общий отдел ЦК КПСС, во главе которого был поставлен В. Н. Малин. Эта фигура не была случайной. В1939 - 1947 гг. он был секретарем ЦК Компартии Белоруссии, а в годы оккупации республики - начальником политуправления и заместителем начальника Центральною штаба партизанского движения. После "ленинградского дела" он стал секретарем Ленинградского горкома ВКП(б), а затем был переведен на должность инспектора ЦК КПСС. Став заведующим Общим отделом ЦК, он организовывал работу Президиума и по поручению Хрущева вел записи на заседаниях этого органа. Какова была цель таких записей (не ведшихся ранее), сказать трудно. Однако, как правило, фиксировались вопросы, по которым членами Президиума высказывались разные точки зрения, В отсутствие Малина записи вели его заместитель В. Н. Чернуха или заведующий первым сектором Общего отдела ЦК А. К. Серов (добавим, что именно записи последнего были наиболее полными и содержательными). В отдельных случаях (когда Хрущев делал доклады программного характера) на заседания приглашались стенографистки, полностью фиксировавшие ход обсуждения вопроса. Технические же записи заседаний Политбюро ЦК (с последующим их переносом на бумагу) стали вестись лишь с 1966 года. Абсолютное большинство этих документов до сих пор недоступно исследователям.

Опубликованные документы показывают, что борьба за власть в 1954-1958 гг. не была легкой. Хрущеву не удалось сразу добиться победы в ней. Более тою, низложение Маленкова шло под знаком борьбы за упрочение коллективного руководства. Именно с этой целью Председателем Совета министров Хрущев стал не сам (хотя искушение было так велико!), а поставлен был НА Булганин. Сам новоявленный премьер указал на заседании 31 января 1955 г., что резолюция о снятии Маленкова "составлена по-партийному. Берия и Маленков подавляли всякую коллективность" (с. 37). Сам же поверженный "наследник" Сталина просил сохранить за ним положение в руководстве: "Прошу записать, чтобы видно было, что я не отсекаюсь" (там же).

Опубликованные на основе записок Малина статьи В. П. Наумова о подготовке секретного доклада на XX съезде КПСС и спорах вокруг него хорошо известны. Напомним лишь, что записи очень четко фиксируют отсутствие какой-либо серьезной оппозиции в руководстве (о которой писал в воспоминаниях Хрущев) в отношении разоблачения Сталина и сталинизма. Речь шла не более, чем о форме подачи материала, что показывало вполне очевидный прагматизм членов Президиума. Сам Хрущев зафиксировал, подводя итоги обсуждения доклада на Президиуме, что между членами руководства "нет расхождений, что съезду надо сказать" (с. 103). Тот же "здоровый прагматизм" самого Хрущева зафиксирован не только в этих записях, но и в его воспоминаниях ("Эти вопросы созрели, и их нужно было поднять. Если бы я их не поднял, их подняли бы другие. И это было бы гибелью для руководства, которое не прислушалось к велению времени").

Знакомство с записями Малина показывает, в какой мере вопросы сталинского прошлого страны, ответственности тех или иных деятелей высшего руководства прежних лет использовались в борьбе за лидерство в партии в то время. В этом плане весьма показательной представляется запись Малина от 25 апреля 1957 г., когда Хрущев поставил вопрос о партийной реабилитации И. Э. Якира и И. П. Уборевича и потребовал ответа от своих оппонентов из "старой гвардии", как они это допустили. "Пусть старые члены Политбюро скажут, как они решали вопрос о привлечении к ответственности Якира, как готовился этот первый шаг". Вероятно, он полагал, что этим застанет их врасплох или смутит. Не тут- то было. Отвечая ему от "старой гвардии", Л. М. Каганович был вполне искренен и прав, когда ответил: "Так и шло: докладывали, мы принимали решения" (с. 254). В самом деле, механизмы принятия решений в Политбюро не изменились спустя и двадцать, и тридцать лет, да и позже.

Достаточно интересным представляется и материал о подготовке популярного марксистского учебника по истории КПСС (будущего "учебника Б. Н. Пономарева"). В нем отразились изменившиеся взгляды и оценки самих высших руководителей КПСС на историю партии и страны в советский период (с. 124 - 125). Это же можно сказать и об обсуждении кадровых перемещений. Дважды обсуждалась предрешенная замена В. М. Молотова на посту министра иностранных дел в мае 1956 г., а проблема ею преемника вызывала у членов Президиума немало вопросов. Предлагались кандидатуры А. И. Микояна и М. А. Суслова, и лишь потом - Д. Т. Шепилова (с. 136 - 138). При отъезде в большое азиатское турне в 1955 г. Хрущев и Булганин оставили за себя в ЦК- Микояна, а в правительстве - Сабурова (с. 56), в 1957 г. в ЦК "на хозяйстве" - Л. И. Брежнева, а в Совмине - А. Н. Косыгина. Довольно характерна судьба негласного поста второго секретаря ЦК (возглавлявшего работу Секретариата и председательство-

стр. 163

вавшего на его заседаниях). В самом начале января 1958 г. на эту работу Хрущевым был выдвинут А. И. Кириченко. Под его кураторство отходили также вопросы союзных республик, партийные органы и промышленность, а позже и весьма важная Комиссия ЦК по оборонным вопросам (с. 291). Однако вскоре обнаружилось, что в его руках оказалось слишком много власти, что вызвало тревогу у Хрущева (Н. В. Подгорный на заседании 12 ноября 1959 г. справедливо отмечал: "Кто ведет Секретариат, у того и больше власти", с. 392). Вместо Кириченко, лишенного тогда же своего статуса, секретарям ЦК поручалось в алфавитном порядке председательствовать по месяцу на заседаниях этого органа. Впрочем, "коллективное руководство" Секретариатом длилось недолго - через полгода новым вторым секретарем стал Ф. Р. Козлов, более лояльный в отношении Хрущева. В феврале 1960 г. при подведении итогов поездки партийно-государственной делегации в Индию, был подвергнут критике номинальный глава государства К. Е. Ворошилов, которому Хрущев (стоявший за всем этим обсуждением) тут же посоветовал "самому попроситься на отдых" (с. 436). Ворошилов не внял совету и вскоре был лишен своего поста (с. 438 - 440).

Отдельного внимания заслуживает серия заседаний Президиума, посвященных проекту новой Программы КПСС, в ходе которых члены высшего руководства высказали свои представления о сути происходящих в СССР перемен и перспективах развития партии и страны. Особенно интересны предложения и оценки О. В. Куусинена, предлагавшего, в частности, отказаться от идеи мировой революции (с. 513). Стенограмма заседания от 17 июня 1961 г. показывает, что субъективные оценки Хрущева превалировали при подготовке этого документа. К примеру, вместо предложенных им в проект Программы КПСС темпов роста производства мяса в 4 раза к 1980 г., специалисты, которым было поручено проверить реальность такой установки, предложили снизить эту цифру до 3,5. Уязвленный Хрущев отметил, что они "слишком углубляются в математические данные" (с. 511), сам же он считал, что мы вполне могли увеличить производства мяса даже в 5 раз. Что получилось в реальной жизни - сегодня хорошо известно.

Весьма показательны и высказывания Хрущева по вопросам ужесточения уголовной ответственности за различные правонарушения. Требуя, по сути, применения смертной казни за экономические преступления, вопреки существующему законодательству, Хрущев еще и осуждал генерального прокурора Р. А. Руденко, который ему возразил, заявив, что закон предусматривает лишь 15-летнее заключение за такое правонарушение: "Да пошли вы к чертовой матери... Народу стыдно в глаза смотреть, народ возмущается. Грабители грабят, а вы законы им пишете..." (с. 525). Руденко проявил твердость, отметив: "Как бы вы меня не ругали, но если закон не установил смертной казни, мы не можем ее применить" (с. 527).

Не были забыты и вопросы культуры. Самоубийство А. А. Фадеева и, особенно, его предсмертное письмо, вызвали ярость у партийных лидеров, потребовавших: "Пусть врачи напишут, сколько он лечился от алкоголя" (с. 132). "Дело Пастернака" в феврале 1959 г. также не осталось без внимания партийных иерархов, принявших решение послать писателю предупреждение от прокурора о возможном привлечении к уголовной ответственности за "враждебную работу" (с. 347). Оценив третью книгу воспоминаний И. Оренбурга, как в целом удачную, партийные лидеры, вместе с тем, сочли необходимым не только подвергнуть их жесткой критике, но и "на будущее ограничить поездки Оренбурга" (с. 669). Любопытны слова Хрущева, произнесенные по итогам первого Московского кинофестиваля, на котором первая премия была присуждена фильму Ф. Феллини "Восемь с половиной". Отчитывая главу Госкино СССР А. В. Романова, Хрущев назвал его обывателем, предавшим решения июльского (1963 г.) Пленума ЦК по идеологическим вопросам и предложил "дезавуировать приз" (с. 734 - 735). Лишь после собственного просмотра фильма-победителя, он счел его безопасным для советского зрителя и успокоился. Характерно, что западная пресса оценила итоги кинофестиваля как показатель дальнейшей либерализации советского режима. Такая же оценка до сих пор встречается и в исследовательских работах.

Из публикации видно, насколько жестко реагировала власть и на общественные волнения. Так, после выступлений в защиту Сталина в Тбилиси 5 - 9 марта 1956 г., вожди, следуя традиции, и тут обвинили во всем Берию и приняли решение вполне в духе последнего: "почистить город и Грузию от бездельников и спекулянтов на идеологическом фронте, активных выловить, наказать виновных" (с. 134).

В записях отражены и важные проблемы внешней политики. Здесь и попытки экспансии в Афганистан уже в 1955 г. (Маленков отмечал: "Важно поставить в зависимость Афганистан. Стоит пойти на помощь...", с. 72), и октябрьские события в Польше 1956 г. (Хрущев: "Учитывая обстановку, следует отказаться от вооруженного вмешательства. Проявить терпимость", с. 175), и сомнения в целесообразности ввода советских войск в Венгрию в том же октябре 1956 г. (Микоян: "Высказывает сомнение относительно

стр. 164

ввода войск. Что мы теряем? Руками самих венгров наведем порядок. Введем войска - попортим себе дело...", с. 176). Особый интерес представляет обмен мнениями о положении в Венгрии с участием Я. Кадара (2 ноября 1956 г., с. 196 - 201). Большие стенограммы записей заседаний посвящены событиям на Ближнем Востоке (июль 1958 г., с. 318 - 326,328 - 332). Советско-американские отношения были рассмотрены и застенографированы накануне встречи Хрущева с вновь избранным президентом США Д. Кеннеди в Вене (июнь 1961 г.). Считая его "молокососом" и "сукиным сыном", Хрущев полагал, что легко удастся добиться перевеса сил на переговорах в свою пользу. Отвечая на вопрос зам. министра иностранных дел В. В. Кузнецова о том, следует ли подготовить подарки для американцев, Хрущев в свойственной ему манере ответил, что "дарят даже перед войной" (с. 507). Хорошо известны материалы по Карибскому кризису 1962 года. Записи Малина отражают наиболее принципиальные аспекты обсуждения этой темы на заседаниях Президиума ЦК. Интересны оценки, высказанные устно лидерами страны. Малин зафиксировал, к примеру, фразу Хрущева, в которой он оценивает позицию Ф. Кастро после ликвидации очага напряженности, как "неразумную, крикливую" (с. 646)

и предлагает извлечь из нее уроки. Маршал Р. Я. Малиновский, продолжая эту линию, отмечал, что "кубинцы - ненадежные союзники" (с. 663).

Немало обсуждавшихся вопросов, хотя и весьма показательных, не получили развития в дальнейшем. К таковым можно отнести попытку создания нового Государственного гимна СССР, в основу которого Хрущев предлагал положить либо песню "Широка страна моя родная", либо "Молодежную песню" В. Мурадели.

Данный том весьма символично завершается материалами обсуждений на заседаниях Президиума ЦК вопроса о смещении Хрущева в октябре 1964 года.

Примечания и научно-справочный аппарат хотя и содержат отдельные ошибки и опечатки, но в общем позволяют читателю составить четкое и полное представление о сути вопросов, рассматриваемых в приведенных документах.

В целом вышедший первый том документов Президиума ЦК КПСС представляет значительный интерес для историков и всех, кто интересуется историей советского времени. Он побуждает исследователей к поиску и использованию новых материалов по новейшей отечественной истории.

Permanent link to this publication: