"Россия - страна непредсказуемого прошлого". Это определение стало своего рода общим местом. По популярности оно могло бы соревноваться только с недавним утверждением о неких "белых пятнах", которые застили глаза историков. "Страна непредсказуемого прошлого" - своего рода пароль, оправдание для части профессиональной историографии советского общества.

Однако история России в ее дооктябрьской ипостаси ничего общего с "непредсказуемым прошлым" не имеет. Там прошлое во всех его основных деталях вполне определено, за что следует благодарить отечественных историков, начиная с первых шагов становления исторической науки в XVIII в. - с В.Н. Татищева, Г.Ф. Миллера и М.В. Ломоносова. Что же касается советского периода - истории СССР, то на нем мы и остановимся подробнее, в особенности на послевоенном этапе.

Для исторического сознания свойственна не только преемственность, не только осознание непрерывности истории - ему присущи своего рода "разрывы", обусловленные революционными событиями или политическими тенденциями, порождавшими стремление представить "с чистого листа" очередной этап истории. История России служит убедительным доказательством этих "разрывов" исторического времени. Один из них относится, по моему мнению, ко второй половине XVII - началу XVIII в. Отказ от прошлого выразился тогда в преследовании "старой веры", в разрыве политических, административных, культурных традиций, в попытке перестроить Россию в империю по иной, неизвестной прежде мерке, в забвении в этом новом мире прежних ценностей. Этот процесс имел и историографическое измерение, связанное с коренным изменением форм и методов исторической науки.

Другой "разрыв времен" - это XX в. Последовательные попытки построить в России в XX в. коммунистическое общество - с единой коммунистической формой собственности, с ведущей ролью рабочего класса в обществе, которое впоследствии должно было стать бесклассовым, примером для подражания всему человечеству и обозначить магистральный путь его развития, - привели к радикальному переосмыслению истории страны. Это в свою очередь привело к отрыву "советской историографии" от "дворянско- буржуазной", "досоветской" исторической науки. А провал планов "строительства коммунизма" породил историографический кризис, тем более что историография истории СССР насчитывала 70-летнюю традицию.

Попытаюсь обосновать и другой тезис: прошлое для советской истории не было непредсказуемым - оно было управляемым, корректируемым. Именно в СССР была реализована программа "управления прошлым". Для этого существовало два способа. Первый - заставить говорить так, как надо. Способ этот являлся вполне эффективным, поскольку заставить говорить как надо помогал громадный аппарат государства, сочетавший методы кнута и пряника "в работе с творческой интеллигенцией". Но способ этот - конечен. Он исчерпал себя тогда, когда исчезли возможность реального террора и привлекательность спецраспределителя. Существовал и второй способ -управление архивами, манипулирование историческими источниками, документами.

Пихоя Рудольф Германович - доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории российской государственности Российской академии государственной службы при Президенте РФ.

стр. 15

Это гораздо более эффективное средство, так как оно вынуждает исследователей делать те выводы, которые уже запрограммированы "управленцами" - властью (1).

Замечу: для получения нужных выводов вовсе не обязательно подделывать документы. Достаточно просто решить, что можно и что нельзя выдать исследователю.

Остановлюсь на двух вопросах историографического кризиса, важных для профессиональных историков. Первый - это состояние историографии истории СССР. Второй - проблема доступа к документам, состояние источников. Понятно, что журнальные рамки не позволяют осветить эти вопросы сколько-нибудь полно, и, тем не менее, постараюсь.

ОБ ИСТОРИОГРАФИИ

Строители "нового мира" более или менее последовательно исключали отечественную историю из состава "полезных" наук. Н.И. Бухарин, бывший наряду с Н.К. Крупской теоретиком образовательного процесса, писал в статье "Элементарные задачи в области производства коммунистов", что для них достаточно знать историю РКП и исторический материализм. "Нельзя, - уверял он, - ставить вопрос таким образом, что существуют какие-то вечные культурные ценности, через которые нельзя перепрыгнуть... Конечно, многие будут говорить, что это переход с точки зрения культуры на точку зрения цивилизации... Но мне кажется, чтобы обеспечить коммунизм, мы можем переходить с точки зрения культуры на точку зрения цивилизации" (2).

Будучи последовательными в своем стремлении "переходить с точки зрения культуры на точку зрения цивилизации", творцы культурной революции в СССР замыслили даже программу отказа от кириллической письменности в стране и замены ее на латиницу. Наркомпрос РСФСР с конца 20-х годов полным ходом вел дело к введению латинских шрифтов (3). Запоздалым эхом идеи "мировой революции" звучали в 1930 г. слова А.В. Луначарского: "Отныне наш русский алфавит отдалил нас не только от Запада, но и от Востока". Подкомиссия по латинизации русской письменности, созданная в Главнауке при Наркомпросе, объявила русский алфавит "пережитком классовой графики XVIII-XIX вв., русских феодалов-помещиков и буржуазии" (4). Возможные последствия латинизации были вполне предсказуемы - вся письменность, значительная часть материальных носителей культуры и истории России оказались бы чуждыми для целого поколения жителей страны.

Бухарину и Луначарскому вторил практик организации образования М.Н. Покровский: "Мы поняли - чуть-чуть поздно, - что термин "русская история" есть контрреволюционный лозунг, термин, одного издания с трехцветным флагом и "единой, неделимой""(5). Он же писал: "Та теория, которая сводила весь смысл русской истории к

(1) Здесь хочется вспомнить диалог в "Острове пингвинов" А. Франса:

- "Скажите, Пантер, среди этих документов есть и поддельные? Пантер улыбнулся:

- Есть обработанные.

- Ну, это я и имел в виду. Так, значит, есть обработанные, - тем лучше! Они-то и хороши. В качестве доказательств поддельные документы вообще ценней подлинных, прежде всего потому, что они специально изготовлены для нужд данного дела... кроме того, они предпочтительней еще и из-за своей способности переносить мысли в мир идеальный, отрывая их от нашего реального мира". - Франс А. Остров пингвинов. М., 1974, с. 162-163.

(2) Бухарин Н.И. Борьба за кадры. М.-Л., 1926, с. 60-67.

(3) Сведения об этой кампании хранятся в фонде "Всесоюзный ЦК нового алфавита при Президиуме ЦИК СССР. 1926-1937". - Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ), ф. Р-7544; а также в фонде Государственного ученого совета Наркомпроса РСФСР. 1919- 1933. - ГАРФ, ф. А-298.

(4) Проблемы "латинизации русского алфавита". Публ. В.Н. Денисова. - Источник, 1994, N 5, с. 107-112.

(5) Покровский М.Н. Предисловие к трудам Всесоюзной конференции историков-марксистов. М., 1930. Здесь, как кажется, и ключ к пониманию происхождения "дела академиков" - попытки (небезуспешной!) физически уничтожить в СССР профессиональных историков. Подробнее см.: Академическое дело 1929-1931 гг. Вып. 1. Дело по обвинению академика С.Ф. Платонова. СПб., 1993, с. XIV-XVI.

стр. 16

образованию огромного ... государственного тела, именуемого Российской империей, и которая нашла свое выражение и "Истории" Карамзина, эта теория устарела уже, можно сказать, в день своего появления"(6).

Следовало, однако, истреблять не только память о прошлом России, но и в корне менять методы исторического исследования. Сам секретарь ЦК ВКП(б) И.В. Сталин высказался по проблеме исторических источников. В письме в редакцию журнала "Пролетарская революция" "О некоторых вопросах истории большевизма" он дал отповедь некоему Слуцкому, который "утверждает, что не найдено еще достаточного количества официальных документов, свидетельствующих о решительной и непримиримой борьбе Ленина (большевиков) против центризма". По мнению Сталина, "этим бюрократическим тезисом оперирует он (Слуцкий, - Р.П.) как неотразимым аргументом". Секретарь ЦК был возмущен, что в редакции журнала находятся люди, которые берутся "дискуссировать против этой галиматьи, против этого жульнического крючкотворства. Но что тут собственно дискуссионного? Разве не ясно и так, что разговорами о документах Слуцкий старается прикрыть убожество и фальшь своей так называемой установки? ... Какие ему нужны еще документы? (курсив мой. - Р.П.)... Кто же, кроме архивных крыс, не понимает, что партии и лидеров надо проверять по их делам, прежде всего, а не только по их декларациям?" (7).

Позже отношение к отечественной культуре и к исторической науке у вождей партии претерпело некоторые изменения. Уже в начале 1930 г., в разгар коллективизации и в условиях массового недовольства крестьянства, политбюро ЦК ВКП (б) было вынуждено отказаться от планов перевода письменности на латинский шрифт. В 1934 г., после прихода Гитлера к власти в Германии и осложнения внешнеполитического положения страны, стремясь расширить социальную базу советской власти, Сталин, Киров и Жданов подготовили "Замечания по поводу конспекта учебника по "истории СССР"". Их критические замечания сводились к тому, что авторы учебника обязаны обосновать преемственность между сегодняшним СССР и историей всех народов и государств, существовавших на его территории в прошлом, закономерность революции в стране. "Нам нужен такой учебник истории СССР, - писали вожди партии, - где бы история Великороссии не отрывалась от истории других народов СССР" (8).

Отечественная история превращалась в один из ресурсов патриотического воспитания, и поэтому прежнее уничижительное отношение к истории России, свойственное Бухарину и Покровскому, подверглось партийному осуждению (9). Другое дело - собственно новейшая история СССР, история современности. Здесь лозунгом "назад, к Ключевскому" отделаться было нельзя. Хотя бы потому, что за старой историографией стоял научный метод, противоречивший партийной "установке" как средству познания. Квинтэссенцией одобренных высшим партийным руководством "установок" объяснения и понимания недавнего прошлого стал вышедший в 1938 г. "Краткий курс истории ВКП(б)", официальным автором которого считался Сталин (10). В постановлении ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1938 г. "О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском "Краткого курса истории ВКП(б)" "указывалось, что, "создавая "Краткий курс истории Всесоюзной коммунистической партии (большевиков)", ЦК ВКП (б) исходил из следующих задач ... Необходимо было дать партии единое ру-

(6) Покровский М.Н. Историческая наука и борьба классов, вып. 1. М.-Л., 1993, с. 29.

(7) Сталин И.В. О некоторых вопросах истории большевизма. Письмо в редакцию журнала "Пролетарская революция". - Пропаганда и агитация в решениях и документах ВКП(б). М., 1947, с. 381-291.

(8) Сталин И., Жданов А., Киров С. Замечания по поводу конспекта учебника по "истории СССР". - Пропаганда и агитация в решениях и документах ВКП(б), с. 321-323.

(9) См., в частности, информационное сообщение "В Совнаркоме Союза ССР и ЦК ВКП(б)" от 27 января 1936 г. В ряды противников Покровского перебежал и Бухарин. - Чернобаев А.А. "Профессор с пикой", или три жизни историка М.Н. Покровского. М., 1992, с. 202.

(10) Маслов Н.Н. "Краткий курс истории ВКП(б)" - энциклопедия культа личности Сталина. - Вопросы истории КПСС, 1988, N 11, с. 51-67.

стр. 17

ководство по истории партии, руководство, представляющее официальное, проверенное ЦК ВКП (б) толкование основных вопросов истории ВКП(б) и марксизма-ленинизма, не допускающее никаких произвольных толкований. Изданием "Курса истории ВКП(б)", одобренного ЦК ВКП(б), кладется конец произволу и неразберихе в изложении истории партии, обилию различных точек зрения и произвольных толкований важнейших вопросов партийной теории и истории партии (курсив мой. - Р.П.), которые имели место в ряде ранее изданных учебников по истории партии" (11).

ЦК КПСС и в дальнейшем закрепил за собой право "официального толкователя", не допускавшего иных, не получивших одобрения в Кремле и на Старой площади "важнейших вопросов" истории партии и, следовательно, истории страны, где эта партия была правящей. Алгоритмы, заложенные в довоенном СССР, благополучно пережили и войну, и XX съезд, все реформы и перестройки. На место "Краткому курсу истории ВКП(б)" пришла "История КПСС", написанная под руководством заведующего международным отделом ЦК КПСС Б.Н. Пономарева (12), ставшего вскоре секретарем ЦК КПСС, официально одобренная и рекомендованная к применению Центральным Комитетом КПСС. Издание партийных документов разрешалось только с санкции высших партийных инстанций - вплоть до публикации их в "Известиях ЦК КПСС", где каждый документ предварительно согласовывался с заведующим Общим отделом ЦК В.И. Болдиным и членом политбюро А.Н. Яковлевым.

Историки, изучавшие историю страны в послевоенный период (13), были лишены доступа к важнейшим документам. Уточним: не просто лишены - им было предписано, и они были вынуждены пользоваться заведомо недостоверными источниками, к которым, без сомнения, относятся "исторические экскурсы" в текстах докладов вождей КПСС. Приведу несколько примеров для того, чтобы представить своего рода историографическую ситуацию. Так, в заключительной речи на XXII съезде КПСС в октябре 1961 г. Хрущев подробно рассказал и напомнил делегатам съезда об июньском (1957 г.) пленуме ЦК и борьбе с так называемой "антипартийной группой". Затем продолжил: "Несколько позже, в октябре 1957 г., Пленум ЦК КПСС дал решительный отпор попыткам бывшего министра обороны Жукова стать на путь авантюризма. ... Отбросив прочь обанкротившихся фракционеров, интриганов-карьеристов, партия еще теснее сплотила свои ряды"(14). Из речи следует, что Жуков - в одном политическом ряду с Молотовым, Маленковым, Кагановичем и другими противниками Хрущева. На самом деле именно активная поддержка Жукова, угроза применить силу армии спасла Хрущева летом 1957, а выступление Жукова на пленуме стало самым аргументированным и резким выступлением в защиту Хрущева, против Маленкова, Молотова, Булганина и Кагановича.

Величайшей фальсификацией стала история "доклада Хрущева на XX съезде". Тот антисталинский доклад на самом деле был информацией, которую Хрущев зачитал

(11) О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском "Краткого курса истории ВКП(б)". -Пропаганда и агитация в решениях и документах ВКП(б), с. 365-381.

(12) История Коммунистической партии Советского Союза, 1-е изд. М., 1960. Последние главы этого издания регулярно переписывались после каждого съезда КПСС и многократно переиздавались в течение четверти века.

(13) Исследователи довоенной истории оказались в несколько лучшем положении - существовала обильная, в особенности для 20-х - начала 30-х годов пресса, были исследования, созданные в 20-е годы, существовали статистические данные, более или менее достоверные до начала 30-х годов. Добавим, что на Западе разрабатывались фонды так называемого Смоленского архива; значительное число документов о гражданской войне, личных фондов деятелей дооктябрьской России и некоммунистических политических партий оказались в фондах американских и европейских научных учреждений. См. Гримстед Кеннеди П. Зарубежная архивная Россика и Советника. - Отечественные архивы, 1993, N 1, с. 20-53.

(14) Материалы XXII съезда КПСС. М., 1961, с. 95.

стр. 18

делегатам после завершения съезда (15). Количество примеров можно множить и множить.

Конечно, в распоряжении историков оставалась пресса, центральная и местная, отражавшая день за днем будни страны, были доступны архивы местных органов власти, промышленных предприятий, существовала разнообразная экономическая статистика, была возможность привлечь методы социологических исследований, устной истории - но все это требовало иной профессиональной подготовки историков, отличавшейся от той, которая считалась обязательной для исследователей истории КПСС и советского общества (16). История советского периода считалась не просто гуманитарной, а, по тогдашнему жаргону, общественной наукой, что превращало занятия ею и историей КПСС в особый вид идеологической деятельности партии.

В составе аппарата ЦК - в соответствии с постановлением политбюро ЦК - с 3 июля 1952 г. существовал отдел экономических и исторических наук со специальным подотделом исторических наук. Затем, с 25 марта 1953 г., эти функции были переданы отделу науки и культуры. Позже по постановлению президиума ЦК с 29 сентября 1955 г. партийное руководство этой "отраслью" было усилено - путем разделения этого отдела на два - науки и высших учебных заведений с сектором общественных наук, куда вошла история, и отдела культуры. Дальше - больше. С 17 мая 1968 г. и на десятилетия вперед в отделе науки и высших учебных заведений был создан сектор истории (17). Именно сектор истории, а не Отделение истории Академии наук СССР со своими многочисленными институтами, академиками и директорами реально руководил, направлял и оценивал исторические исследования в стране (18).

Следовать указаниям партийных органов в изложении новейшей истории СССР, руководствоваться "идеологической дисциплиной" было удобно и академически выгодно. Не намерен перечислять огромное количество авторов, индивидуальных и коллективных работ, после прочтения которых только и оставалось задуматься: все интересно, наукообразно, есть ссылки на литературу и источники, есть таблицы, но о какой стране идет речь? Я в этой стране не жил. Такое положение "околознания" вызывало недовольство у профессиональных историков. В 50-х - начале 60-х годов появилась надежда, что ЦК КПСС проявит добрую волю, и историки, обращаясь туда, надеялись, что "в духе XX съезда" будут открыты архивы (19). Итог известен. 13 ноября 1962 г. секретариат ЦК КПСС закрыл публикаторский журнал "Исторический архив" (20). А возможность его закрытия четко просматривалась еще с 1961 г.

После отставки Хрущева историками С.И. Якубовской и В.П. Даниловым была предпринята отчаянная попытка апеллировать к общественности. Они направили в редакцию Твардовского "Нового мира" статью под характерным названием: "О фигу-

(15) Разница между информацией и докладом в том, что первая - заслушивается, а второй - непременно обсуждается. Так называемый "доклад на XX съезде" было запрещено обсуждать и в день его прочтения, и позже, когда его зачитывали в партийных организациях страны.

(16) Специальность или специализация по истории КПСС, существовавшая на исторических факультетах ряда университетов, включала особый учебный план, еще более "идеологически заостренный", имевший ряд отличий от традиционного исторического образования. В частности, в него входили такие дисциплины, как источниковедение истории КПСС.

(17) Хочу отметить: создание этого сектора происходило в то время, когда в политбюро ЦК с тревогой отмечали ослабление идеологического контроля в стране, опасное с точки зрения власти влияние событий 1968 г. в Чехословакии на общественное мнение в СССР. См. Пихая Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. М., 1998, с. 311-313.

(18) На закономерный вопрос: можно ли вообще руководить наукой? - с сожалением отвечу: можно. Можно, если запретить печать работы, если увольнять с работы представителей осужденных в ЦК течений в исторической науке. Ротация между сектором истории и академической наукой и границы применения номенклатурного принципа при выборах в Академию - особая, самостоятельная тема.

(19) Сидорова Л.А. Оттепель в исторической науке. Советская историография первого послесталинского десятилетия. М.,1997.

(20) Там же, с. 328-330.

стр. 19

ре умолчания в исторической науке". А.Т. Твардовский отреагировал так: "Очень важное и нужное высказывание. Я за напечатание" (21). Статью не напечатали. Ее остановила цензура. Председатель комитета по делам печати Н. Михайлов писал в ЦК: "Ознакомление с содержанием этой статьи показывает, что ее авторы правильно отмечают некоторые недостатки в освещении истории советского общества и КПСС в годы культа личности. Вместе с тем они утверждают, что как в прошлом, так и в настоящем существуют "внешние причины, тормозящие изучение исторической действительности. Одна из самых серьезных среди них - это пресловутая фигура умолчания..." В качестве примера, когда замалчиваются имена некоторых видных революционеров, в статье названы Троцкий и Зиновьев ... Что, по утверждению авторов статьи, обедняет историю гражданской войны, имеет "разрушительные последствия для изучения работы партийных съездов и съездов Советов", приводит к "сухому изложению резолюций". Подробно анализируя, едва ли не пересказывая рукопись статьи, Михайлов отмечал: "В.П. Данилов и С.И. Якубовская пытаются подвести своеобразную политическую базу под "теорию фигуры умолчания" в науке, литературе и искусстве. Они считают, что в идеологической работе партии будто бы длительное время господствует концепция "двух правд", которая и лежит в основе "теории умолчания". ... Делая различные оговорки о том, что "фигура умолчания" была свойственна недавнему прошлому, В. Данилов и С. Якубовская тут же утверждают, что такое положение во многом сохраняется и сейчас. В заключительной части статьи авторы пытаются доказать, что состояние советской исторической науки не отвечает требованиям времени, мешает воспитанию "молодых поколений, всего населения" в духе правдивости, доверия и уважения к истории партии и советского общества" (22).

Определение, данное В.П. Даниловым и С.И. Якубовской - "фигура умолчания", - пожалуй, самая точная, содержательная характеристика советской историографии истории СССР, сохранявшая свои признаки до последних дней существования КПСС. Уже в декабре 1990 г. директор Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС Г.Л. Смирнов, сообщая в партийные инстанции о том, что в подведомственном ему учреждении имеется большое число неопубликованных работ Ленина, предлагал: "Что касается документов, относящихся к конкретной политической деятельности В.И. Ленина как руководителя государства, то среди них имеются такие, публикация которых вызвала бы весьма неоднозначную реакцию в современной общественно- политической ситуации ... Так, имеются документы, содержание которых может быть истолковано как поощрение насильственных действий против суверенных государств - Индии, Кореи, Афганистана, Англии, Персии, Турции, Греции и др. ... Ленинские пометки имеются на поступавших в его адрес материалах, представлявших Красную Армию в неблаговидном свете (например, участие подразделений Первой конной армии в еврейских погромах и т.п.). В ряде документов речь идет об использовании государственными органами межнациональных противоречий (в Закавказье; о попытках "советизации" Литвы, Венгрии, Чехии, Румынии; о борьбе с сепаратизмом путем расстрелов в Карелии и т.п.)". Пересказав документы, Смирнов делал вывод: "Документы подобного рода публиковать в настоящее время представляется нецелесообразным".

"Фигура умолчания" пережила гласность.

Выход из этого историографического тупика был возможен не путем замазывания каких-то "белых пятен" (23) либо очередного "исторического доклада" на октябрьском (1987 г.) пленуме ЦК КПСС или тезисов ЦК КПСС к XIX Всесоюзной конференции

(21) Неопубликованная статья "О фигуре умолчания в исторической науке" В.П. Данилова и С.И. Якубовской (1965). Публ. А.А. Курносова. - Археографический ежегодник за 1992 г. М., 1994, с. 324-333.

(22) См. История советской политической цензуры. Документы и комментарии. М., 1997, с. 159-163.

(23) Историки отвечают на вопросы, вып. 1. Под ред. Н.Н. Маслова. М., 1989; вып. 2. Под ред. В.В. Поликарпова. М., 1990; Страницы истории: дайджест прессы. 1988. Л., 1989; История без "белых пятен" дайджест прессы. 1987-1988. Л., 1990.

стр. 20

КПСС (24) с призывами вернуться к "непреходящим требованиям историзма, сформулированным Лениным" (25), не с помощью историко-публицистических статей и сборников (26) или новых исторических мифов (27), а путем основательного, фундаментального изучения документов.

К концу века стал очевидным провал попыток "обуздать" исторический процесс и направить его по неисторическим, заранее написанным планам "мировой революции", "строительства коммунизма в отдельно взятой стране", как и рассуждений о возвращении к "истокам ленинизма", "очищении от деформаций", "новом мышлении" и т.д. 90-е годы, в особенности их вторая половина, стали временем на удивление эффективного и быстрого преодоления глубокого историографического кризиса. Происходило освобождение исторической науки от несвойственной ей функции "идеологического оправдания и объяснения", а также от неисторической по сути "фигуры умолчания" в историографии. Появился целый ряд важных публикаций документов и исторических исследований (28), лишенных идеологических пут и основанных на качественно новой источниковой базе.

Полагаю возможным высказать оптимистическое утверждение, что "разрыв в историографии" новейшей истории нашей страны, сложившийся в первые десятилетия XX в. и сохранявшийся как "фигура умолчания" в историографии до конца 80-х годов, к концу века начал преодолеваться.

ОБ ИСТОЧНИКАХ

Архивам в послевоенном СССР отводилась участь "ящика Пандоры", необходимого, но опасного института государства. Начальник Главного архивного управления МВД СССР генерал-майор В. Стыров (29) в секретном циркуляре "О порядке опуб-

(24) Тезисы Центрального Комитета КПСС к XIX Всесоюзной партийной конференции. Одобрены Пленумом ЦК КПСС 23 мая 1988 г. М., 1988; Смирнов ГЛ. Исторический опыт Октября и перестройка. - Вопросы истории КПСС, 1988, N 2.

(25) Наумов В., Рябов В., Филиппов Ю. Об историческом пути КПСС в свете нового мышления - Страницы истории КПСС. Факты. Проблемы. Уроки. Под ред. В.И. Купцова. М., 1989, с. 41.

(26) См., в частности: Афанасьев Ю.Н. Ответы историка. - Правда, 26 VII. 1988; Иного не дано. Под ред. Ю.Н. Афанасьева. М., 1988; Смирнов ГЛ. Исторический опыт Октября и перестройка; Страницы истории КПСС, вып. 1. М., 1988; Страницы истории КПСС. Факты, проблемы, уроки; Наумов В.П., Рябое В.В., Филиппов Ю.И. Об историческом пути КПСС: поиски новых подходов. М., 1990.

(27) Околоисторические труды ряда других публицистов от истории заслуживают отдельного анализа.

(28) Так как предметом нашей статьи является послевоенная история СССР, прежде всего см.: Последняя "антипартийная" группа. Стенографический отчет июньского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС. - Исторический архив, 1993, N 3-6; 1994, N 1-4; (переиздан позже как: Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1998; Ватлин А.Ю. Коминтерн: первые десять лет. М., 1993; Попов В.П. Российская деревня после войны, (июнь 1945 - март 1953 г.) Сб. документов. М., 1993; его же. Паспортная система в СССР. (1932 - 1976 гг.). - Социологические исследования, 1995, N 8, с. 3-14; N 9, с. 3-13; Зубкова Е.Ю. Общество и реформы. 1945-1964 гг. М., 1993; Посетители кремлевского кабинета И.В. Сталина. Журналы (тетради) записи лиц, принятых первым генсеком. 1924-1953 гг. - Исторический архив, 1994, N 6; 1995, N 2-6; 1996, N 2-6; 1997, N 1, 1998, N 4; Бабиченко Д.Л. Писатели и цензоры. Советская литература 1940-х годов под политическим контролем ЦК. М., 1994; Адибеков Г.М. Коминформ и послевоенная Европа. М., 1994; Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX века. Под ред. В.В. Журавлева. М., 1995; Данилов А.А. История инакомыслия в России: Советский период. 1917-1993 гг. Уфа, 1995; СССР- Польша. Механизмы подчинения. 1944-1949 гг. Сборник документов. Под ред. Г. Бордюгова, Г. Матвеева, А. Косеского, А. Пачковского. М., 1995; Пихоя Р.Г. О внутриполитической борьбе в советском руководстве. 1945-1959. - Новая и новейшая история, 1995, N 6, с. 3-14; Холодная война. Новые подходы, новые документы. Под ред. М.М. Наринского. М., 1995; Симонов Н.С. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920-1950-е гг.: темпы экономического роста, структура, организация производства и управление. М., 1996; Аксютин Ю.В., Пыжиков А.В. Постсталинское общество: проблема лидерства и трансформация власти. М., 1999; Козлов В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 - начало 80-х гг.). Новосибирск, 1999; Архивы Кремля. Политбюро и церковь. 1922-1925, Новосибирск, 1999, кн. 1.

(29) В послевоенном СССР архивы до 1961 г. находились в ведении Министерства внутренних дел.

стр. 21

ликования в открытой печати сведений о структуре, деятельности, составе и содержании государственных архивов" 21 июня 1952 г. осудил факты появления в печати сведений "о численности документальных материалов архивов, о структуре государственных архивов. Имеются случаи, когда архивные органы поручают написание статей о государственных архивах лицам, не являющимся работниками архивных органов, вследствие чего эти лица вводятся в курс внутренних служебных вопросов архивных органов, знакомятся с составом и содержанием архивных фондов, что совершенно неправильно" (30) (курсив мой. - Р.П.).

Архивные документы, ненужные, неважные или опасные, с точки зрения власти, уничтожались. В архивном ведомстве в конце 40-х - в 50-х годах возобновились "макулатурные кампании", повторяющие печально знаменитые кампании 20- 30-х годов. В 1945 г. было выделено к уничтожению 8,7 млн. дел, в 1950 г. -30,7 млн., в 1955 г. - 68,1 млн., в 1957 г. - 87,1 млн., а и 1959 г. - 87,8 млн. дел(31). Для того чтобы представить масштабы уничтожения документов, сообщу, что к концу 80-х во всех архивах, подведомственных Главархиву РСФСР, насчитывалось немногим более 90 млн. архивных дел.

Еще большим был контроль над документацией КПСС. В "Положении об Архивном фонде КПСС", утвержденном постановлением секретариата ЦК КПСС 28 декабря 1966 г., устанавливалось, что "документальные материалы Архивного фонда КПСС, находящиеся в партийных архивах, с разрешения соответствующего партийного органа предоставляются исследователям, как правило, членам КПСС ... Неопубликованные документы К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина, ЦК КПСС и примыкающих к нему международных организаций в Центральном партийном архиве являются документами особой важности. Вопрос о возможности ознакомления с этими документами решается руководством Центрального партийного архива по согласованию с дирекцией Института марксизма-ленинизма, а в необходимых случаях и с ЦК КПСС".

В "Основных правилах работы партийных архивов обкомов, крайкомов партии и филиалов ИМЛ при ЦК КПСС", утвержденных ИМЛ при ЦК КПСС в 1970 г., устанавливалось: "К исследовательской работе в партийных архивах допускаются члены и кандидаты в члены КПСС, члены ВЛКСМ и в отдельных случаях беспартийные граждане, имеющие направления соответствующих организаций и учреждений ... Члены ВЛКСМ и беспартийные исследователи (ученые, писатели, архивные работники), как правило, допускаются к работе только над документами непартийных фондов ... Исследователям не выдаются неопубликованные документы В.И. Ленина; решения центральных (союзных) партийных и советских органов; документы особых папок; протоколы комиссий по чистке партии; дела по приему в партию и учету кадров; персональные дела коммунистов; материалы, связанные с обороной страны; документы, раскрывающие методы и конспирацию подпольной работы партийных и комсомольских организаций в годы Великой Отечественной войны, а также другие документы, сохраняющие секретный характер, разглашение сведений из которых может нанести ущерб интересам партии и государства".

В инструкциях (все они были секретными): по работе с документами в аппарате ЦК КПСС (утверждена постановлением секретариата ЦК КПСС 12 сентября 1989 г.), по работе с документами в ЦК компартий союзных республик, крайкомах и обкомах партии (утверждена постановлением секретариата ЦК КПСС 19 июня 1989 г.) и по работе с документами в окружкомах, горкомах и райкомах партии (утверждена постановлением секретариата ЦК КПСС 19 июля 1989 г.) уравнивались понятия государственной и партийной тайны. Поэтому "на документах ЦК КПСС, содержащих партийную и государственную тайну, в зависимости от секретности сведений ставятся грифы: "секретно", "совершенно секретно", "особой важности". На до-

(30) История советской политической цензуры. Документы и комментарии. Сост. Т.М. Горяинова и др. М., 1997,с.533-534.

(31) Хорхордина Т. История Отечества и архивы. 1917-1980-е гг. М., 1994, с. 296-297.

стр. 22

кументах, требующих особого режима обращения или ограничения круга знакомящихся с ними лиц, ставятся соответствующие пометки "особая папка" или "лично".

Рассекречивание постановлений ЦК КПСС могло осуществляться только Общим отделом с согласованием с секретарями ЦК. Работники ЦК КПСС могли знакомиться с документами, имеющими гриф "особой важности" или пометку "особая папка", только по указанию или с разрешения секретарей и заведующих отделами ЦК. Очень важным пунктом инструкции по работе с документами в аппарате ЦК КПСС было положение, по которому "дела постоянного хранения остаются в текущих архивах отделов не более 5 лет, после чего передаются в архив Общего отдела ЦК". Текущее партийное делопроизводство секретариата ЦК КПСС оказывалось в так называемом VII секторе Общего отдела ЦК КПСС - архиве секретариата; документы делопроизводства политбюро - в VI секторе Общего отдела (или архиве политбюро). Оба этих архива были не просто секретными. Не будет преувеличением считать их тайными архивами, о существовании которых знал только узкий круг посвященных.

А что же Центральный партийный архив, размещавшийся в беломраморном здании на бывшей Пушкинской улице, с фасада которого взирают три потемневших барельефа Маркса, Энгельса и Ленина? Авторы первого в его истории опубликованного путеводителя осторожно написали: "По характеру деятельности и находившихся на хранении документов ЦПА являлся научно-историческим архивом КПСС, в отличие от текущего, оперативного архива ЦК партии, непосредственно входившего в структуру его аппарата" (32). В архиве сохранялись важные в научном отношении фонды Коминтерна, документы по истории социалистической мысли в Европе, личные фонды партийных деятелей. Текущая документация аппарата ЦК КПСС, отражавшая повседневную жизнь этого фактически главного органа управления страной, туда, как правило, не направлялись. Если к этому добавить еще и мощные заслоны на пути к фондам Центрального партийного архива, то картина будет полной.

Требования секретности, "конспиративности работы, в самом хорошем понимании этого слова" (33) оставались обязательными для аппарата ЦК не только ленинских и сталинских, но и брежневских, и горбачевских времен. "Конспиративность работы" - это цитата из инструктажа, проведенного многолетним заведующим Общим отделом К.У. Черненко, дослужившимся до должностей секретаря ЦК и члена политбюро и закончившим свою карьеру генеральным секретарем. Черненко с исчерпывающей полнотой охарактеризовал деятельность VI сектора - архива политбюро: "Шестой сектор получает все, что необходимо получить, и ничего никому без соответствующего указания руководства не выдает" (34). Замечу: руководство здесь - генеральный секретарь ЦК КПСС, передававший свою волю через заведующего Общим отделом ЦК. Об этом свидетельствуют многочисленные надписи на так называемых "запечатанных пакетах", сохранявшихся в VI секторе.

В местных партийных организациях устанавливалось, что "документы с грифом "особой важности", пометкой "особая папка" хранятся в течение определяемого партийными комитетами срока, после чего по их усмотрению сдаются в партийный архив или уничтожаются по определенному акту (курсив мой. - Р.П.). Секретные документы, их рукописи, материалы с пометкой "особая папка" помещаются в опломбированные (запечатанные) баки для последующего сожжения; другие документы должны уничтожаться в бумагорезательной машине". В местные партийные архивы в обязательном порядке направлялись, судя по инструкции, только несекретные документы.

В партийных архивах, как и в архивах государственных, основательно "чистили

(32) Краткий путеводитель. Фонды и коллекции, собранные Центральным партийным архивом. Под ред. Ю.М. Амиантова. М., 1993, с. V.

(33) Из текста записи беседы секретаря ЦК КПСС К.У. Черненко с заведующими секторами Общего отдела ЦК КПСС 28 июня 1976 года. Цит. по: "Кто же мы есть"? Инструктаж К.У. Черненко в Общем отделе ЦК КПСС. Публ. В. Зубока. - Источник, 1999, N 5, с. 91.

(34) Там же, с. 94.

стр. 23

фонды". В 60-70-х годах там было уничтожено свыше 25 млн. дел, среди них: оперативная информация, поступавшая в партийные комитеты, дела по приему кандидатами в члены КПСС, персональные дела коммунистов (35). Для справки: к 1991 г. архивный фонд КПСС насчитывал менее 80 млн. дел. По моим наблюдениям, кроме этих массовых "чисток фондов" имели место и локальные, выборочные уничтожения важных документов. Этим занимался и сам Сталин (обращают на себя внимание его знаменитые резолюции на документах - "В мой архив"). Этот архив явно не предназначался для того, чтобы его документами мог воспользоваться кто-то другой. Не случайно, что сразу же после смерти Сталина, 5 марта, бюро президиума ЦК "поручило тт. Маленкову, Берия и Хрущеву принять меры к тому, чтобы документы и бумаги товарища Сталина как действующие, так и архивные, были приведены в должный порядок" (36). "Приводил в должный порядок" документы и бумаги Хрущев, отодвинув от этой процедуры своих соратников по президиуму. Лакуны, пропуски явственно ощущаются при работе над документами, как лично касавшимися Хрущева, так и связанными с событиями начала 50-х годов. По преданию, сохранявшемуся в бывшей сталинской квартире в Кремле, где после смерти вождя размещался архив VI сектора - архив политбюро, многие документы были вывезены и сгорели в камине на хрущевской даче.

Отметим и то, что было специальное решение президиума ЦК об уничтожении документов о слежке за высшими политическими и военными руководителями СССР. Позже, в 1957 г., Маленкова обвиняли в том, что в сейфе его помощника Суханова продолжал храниться компромат на высший генералитет (37).

Попытки "почистить" фонды предпринимались и позже. 23 марта 1991 г. было принято постановление секретариата ЦК КПСС "О некоторых вопросах обеспечения сохранности документов Архивного фонда КПСС". Впрочем, речь в этом документе шла о другом - о необходимости уничтожения части документов. Процитирую постановление: "В последнее время усиливается опасность захвата партийных архивов антикоммунистическими и антисоветскими силами и использования документов КПСС в деструктивных целях. В этой связи уже сейчас приняты меры по усилению охраны партийных архивов в ЦК компартий Латвии и Литвы, в обкомах партии областей Западной Украины. Однако возникает необходимость более масштабных действий, позволяющих обезопасить архивы КПСС". В соответствии с Положением об Архивном фонде КПСС, "для улучшения условий хранения, обеспечения сохранности, учета и использования документов предлагается провести экспертизу научной и практической ценности документов Архивного фонда КПСС периода 1946- 1985 годов, выделив из него документы... не подлежащие постоянному хранению. К их числу могут быть отнесены дела по приему в члены КПСС, по учету руководящих кадров, персональные дела коммунистов, по которым объявлялись партийные взыскания, а также присланные в партийные комитеты в порядке информации документы государственных, хозяйственных органов и организаций. Эту работу могут провести экспертно-проверочные комиссии партархивов, оформив ее актами... Было бы желательно просить ЦК компартий союзных республик, райкомы, крайкомы и обкомы партии оказать партийным архивам необходимую помощь в организации работы экспертно-проверочных комиссий, отправке документов в архивохранилище ЦК КПСС, организации рационального уничтожения не подлежащих хранению документов и т.п. Представляется необходимым разрешить местным партийным комитетам в исключительных случаях - возникновение реальной угрозы сохранности архивных документов - принимать решения о закрытии архивов и проведении других соответствующих условиям обстановки мер".

Работа началась. Выступление в прессе против уничтожения документов в расчет

(35) См. Постановление Секретариата ЦК КПСС N Ст-21/6 г от 29 марта 1991 г.

(36) Последняя отставка Сталина. - Источник, 1994, N 1, с. 110.

(37) Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС и другие документы, с. 42-43.

стр. 24

не принимались (38). Экспертизу успели осуществить 64 партархива в республиках, краях, областях страны. Было выделено к уничтожению 6 569 062 архивных дела. Фактически успели уничтожить 2 324 213 дел. Уничтожение документов было остановлено Указом Президента России от 24 августа 1991 г. "О партийных архивах", содержавшим требование о передаче партархивов в ведение Архивной службы России.

Итак, констатируем: сначала - создание "одномерной", партийной истории страны, затем - последовательное закрытие сколько-нибудь важных для новейшей истории страны государственных архивов (39), следствием чего стала невозможность доступа примерно к 20 % документов государственных и свыше 90 % документов партийных архивов. При этом документы о деятельности высших партийных органов были закрыты всегда.

ПЕРЕМЕНЫ ПОСЛЕДНЕГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ

События августа 1991 г. создали качественно новую ситуацию для изучения истории нашей страны. Во-первых, они означали уход КПСС из сферы государственного управления, а вместе с ней - и средств идеологического контроля и управления исторической наукой. Во-вторых, они привели к передаче документов КПСС в ведение государства и огромное большинство архивов партии (за теми исключениями, о которых скажу ниже) оказались подведомственны Государственной архивной службе. В-третьих, впервые в истории России возникла законодательная база архивного дела в стране. Наконец, в обстановке демократических перемен впервые в истории России рассекречивание документов стало одной из важнейших задач архивистов. Впервые требования общественности были поддержаны политической властью.

Уже 23 августа 1991 г. в зданиях ЦК на Старой площади в Москве были выявлены, опечатаны и взяты под охрану все архивохранилища, находившиеся там. 24 августа указом Президента архивы КПСС были переданы в ведение Архивной службы России. В здании ЦК были выявлены 47 хранилищ документов, насчитывавших в каждом от нескольких сотен до десятков тысяч дел; по листочку были собраны 18 тыс. связок документов текущего делопроизводства. Крупнейшим архивохранилищем был архив секретариата ЦК - так называемого VII сектора Общего отдела ЦК КПСС. На основе всех этих архивохранилищ был создан Центр хранения современной документации, где хранится свыше 400 тыс. архивных дел. Ныне это - Российский государственный архив новейшей истории. Здесь хранятся: справочные материалы текущего делопроизводства аппарата ЦК КПСС, его отделов, Управления делами, Комитета партийного контроля и VII сектора Общего отдела ЦК КПСС (архива секретариата и его отделов); документы секретариата ЦК КПСС начиная с 1952 г., времени, следовавшего за XIX съездом КПСС, Международного отдела ЦК, сектора учета и анализа руководящих кадров; фонда Комитета партийного контроля, Комиссии ЦК КПСС по вопросам идеологии, культуры и международных связей, Общего отдела ЦК КПСС и ряд других важнейших фондов.

В ведение государства поступил Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, преобразованный в Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (ныне - Российский государственный архив социально-политической истории) (40).

Сложнее складывалась судьба так называемого архива VI сектора, бывшего архива политбюро (41). С 1990 г. он стал архивом Президента СССР и по понятным причинам

(38) Челиков В. Если архивы уничтожают, значит, это кому- нибудь нужно? - Комсомольская правда, 26 VII. 1991.

(39) Пихоя Р.Г. Размышления об архивной реформе. - Археографический ежегодник за 1994 год. М., 1994, с.3-17.

(40) О составе фондов см.: Краткий путеводитель. Фонды и коллекции, собранные Центральным партийным архивом.

(41) О происхождении архива политбюро см. Сталинское Политбюро в 30-е годы. Сб. документов. Сост. О.В. Хлевнюк и др. М., 1995, с. 14.

стр. 25

оставался вне поля действия Указа Президента России от 24 августа 1991 г. С начала 1992 г. этот архив был подчинен Президенту РФ. Тогда же Росархив обратился к Президенту с предложением о передаче документов из этого архива, являвшегося в точном смысле ведомственным, в государственные архивы. Принципиальное одобрение Президента было получено. С 1992 г. начался процесс постепенной передачи исторической части этого архива в учреждения Государственной архивной службы. Предстояло передать, в частности: документы съездов и пленумов ЦК РКП(б) и ВКП(б); документы постоянных комиссий ЦК РКП(б) и ВКП(б) по отдельным вопросам; материалы совещаний при ЦК ВКП(б); подлинные документы Государственного Комитета Обороны СССР (1941-1945 гг.); протоколы заседаний политбюро с материалами к ним; личные фонды С.Я. Аллилуева, А.А. Андреева, Г.К. Орджоникидзе, Я.Э. Рудзутака, А.С. Сванидзе, И.В. Сталина, Я.З. Сурица, М.И. Ульяновой, Г.В. Чичерина, Ш.З. Элиавы, Е. Ярославского, Н.И. Ежова, Н.И. Бухарина, Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, Г.Я. Сокольникова, А.И. Рыкова, Л.Д. Троцкого, Р.В. Малиновского, К.Е. Ворошилова, А.И. Микояна, Н.С. Хрущева, А.Я. Вышинского, Л.М. Кагановича, Г.М. Маленкова, В.М. Молотова, Г.К. Жукова, А.А. Гречко, Н.М. Шверника, Л.И. Брежнева, М.А. Суслова, Ю.В. Андропова, М.С. Горбачева, А.Я. Пельше и др.

Процесс рассекречивания документов в "послеавгустовской" России прошел через ряд этапов. В конце 1991 - в 1992 г. пришлось испытать своего рода "штурм архивов" со стороны общественности, прессы, историков, юристов. Использование этих архивов имело и громадный международный резонанс. Огромные ожидания получения архивных данных из прежде закрытых архивов вызвали поток публикаций в прессе, архивную службу нередко критиковали за то, что она по- прежнему не допускает людей к прежде секретным архивам. Значительные сложности возникли с проведением работы по снятию необоснованных ограничений к допуску к документам. Архивисты на некоторое время оказались в двусмысленном положении - они были в равной степени уязвимы для критики: и в том случае, когда выдавали считавшиеся прежде секретными материалы, и в том, когда пытались руководствоваться старыми инструкциями и ограничениями (42).

Рассекречивание архивов, проводившееся на основе действовавшего тогда законодательства, уже в 1992 г. стало встречать политическое противодействие. Критика -резкая, политически ангажированная - шла с двух сторон. С одной стороны, в ходе прений в Конституционном суде по "Делу КПСС" (43) раздались обвинения в неправомерности рассекречивания. Эта тема получила широкую поддержку в левой прессе. С другой стороны, с требованием немедленно и все рассекретить, не считаясь с законодательством, выступали правые радикалы - В.К. Буковский (44), Ю.Н. Афанасьев, часть прессы.

Благодаря расширению доступа к документам была создана качественно новая источниковая база. Появилась возможность организовать систематическую публикацию исторических источников. С 1992 г. началось издание журналов "Исторический архив", "Источник". Резко возросла издательская деятельность архивов, в частности по совместным проектам с академическими институтами России и иностранными научными организациями (45). Важным результатом изменений в архивном деле стало появление описаний фондов архивов (46).

К сожалению, темпы рассекречивания документов в последние годы замедлились. Наметилась тенденция к невыполнению "Основ законодательства Российской Феде-

(42) Пихоя Р.Г. Размышления об архивной реформе, с. 3-17.

(43) Рудинский. "Дело КПСС" в Конституционном суде. Записки участника процесса. М., 1999, с. 136-137.

(44) См.: Буковский В. Московский процесс. Париж - М., 1996, с. 57-63.

(45) Сводку публикаций документов за 1985-1995 гг. см.: Открытый архив. Справочник опубликованных документов по истории России XX века из государственных и семейных архивов (по отечественной периодике 1985-1995). Сост. И.А. Кондакова. М., 1997.

(46) Архивы России. Москва и Санкт-Петербург. Справочник- обозрение и библиографический указатель. Сост. В.П. Козлов и П. Гримстед Кеннеди. М., 1997.

стр. 26

рации об Архивном фонде Российской Федерации и архивах" и Закона "О государственной тайне", установивших в качестве базового 30-летний срок для сохранения секретности. Конфликт интересов между историками и архивистами вечен, он существует с тех пор, как произошло разделение на две профессии - историк и архивист. Но дело-то здесь не в конфликте интересов, а в необходимости выполнения российского законодательства, впервые в истории страны установившего обязанность осуществлять рассекречивание.

Раньше, чем вышли первые обстоятельные сборники документов, на читателя обрушилось огромное количество мемуарной литературы. Появились интересные по информативности мемуары А.И. Микояна (47), неизвестные прежде важные фрагменты воспоминаний Г.К. Жукова о событиях 50-х годов (48). Однако абсолютными "лидерами по воспоминаниям" стали политики 80-90-х годов. Перечень мемуаристов почти полностью совпадает с телефонными справочниками высшего политического руководства СССР. Редкий член политбюро, руководитель КГБ, помощник генерального секретаря, министр иностранных дел или охранник не создали свои труды. М.С. Горбачев и Б.Н. Ельцин, В.И. Воротников и А.Н. Яковлев, А.И. Лукьянов и О.С. Шенин, В.А. Крючков и В.И. Болдин, В.В. Фалин и А.И. Добрынин, О.А. Гриневский и А.М. Александров-Агентов, А.С. Черняев и В. Прибытков - вот далекий не полный перечень мемуаристов. Каждый из них стремился не просто изложить точку зрения на свою роль в истории, но доказать ее, нередко публикуя на страницах воспоминаний документы из собственного архива. И уж вовсе беспрецедентной стала так называемая "детская литература", как удачно определила ее историк Е.Ю. Зубкова, - воспоминания детей вождей: Сталина и Хрущева, Маленкова и Берии (49).

С появлением архивных материалов возникла возможность проверять и корректировать мемуарные свидетельства, дополнять историческую картину теми субъективными деталями, которые и делают исторический процесс "очеловеченным".

Важнейшим источником для изучения нашего недавнего прошлого может и должна быть пресса, в особенности пресса партийная. Такие печатные органы ЦК КПСС, как журналы "Коммунист", "Вопросы экономики", газеты "Правда", "Советская Россия" и ряд других, не только содержали текущую информацию, "злобу дня", которая через несколько месяцев могла оказаться крамолой с точки зрения "текущего момента". В них скрытно, завуалированно отражались различные мнения, разные подходы, имевшиеся в высшем руководстве. Причем во многих случаях в прессе можно обнаружить гораздо более аргументированные, обстоятельные обоснования для возможных реформ, чем в последовавших за ними партийных решениях. Упомяну в этой связи статьи экономиста Е.Г. Либермана, изданные в 1962 г. сначала в журнале "Вопросы экономики", а затем в "Правде", в которых была изложена концепция будущих реформ А.Н. Косыгина; статью историков Е.М. Жукова, В.Г. Трухановского и В.И. Шункова, появившуюся в "Правде" в январе 1966 г., где они утверждали, что никакого "периода культа личности" в стране не было. Термин этот действительно на два десятилетия исчез из советской прессы, но власть так и не решилась пойти на пересмотр того, что было принято называть "решениями XX съезда". А без знаменитого противостояния в 1988-1991 гг., с одной стороны, "Московских новостей", "Советской культуры", а с другой - "Советской России" вряд ли вообще можно было понять политические тенденции в горбачевском политбюро. Только в "Советской России" можно обнаружить ряд сведений, характеризующих позицию "фундамента-листского" крыла в руководстве КПСС и узнать о тех практических действиях, которые предпринимались группой "Союз" и руководством РКП в 1990- 1991 гг. в Верховных Советах СССР и РСФСР.

(47) Микоян А.И. Так было. Размышления о минувшем. М., 1999.

(48) "Я пишу, как было, я никого не пощажу". Неизвестная глава из воспоминаний маршала Г.К. Жукова. Публ. Ю.А. Абрамовой. - Исторический архив, 1999, N 3, с. 38-74.

(49) Зубкова Е.Ю. О "детской литературе" и других проблемах нашей исторической памяти. - Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996.

стр. 27

Можно с уверенностью утверждать, что в ближайшие годы круг источников для исследования истории власти в послевоенном СССР будет существенно расширен. Прежде всего, это произойдет в результате введения в научный оборот огромных объемов документов Совета Министров СССР и его структурных подразделений, сохраняющихся в Государственном архиве Российской Федерации; фондов документов ряда министерств и ведомств (50); важнейшей экономической информации, содержащейся в фондах Российского государственного архива экономики; рассекречивания тех массивов документов, которые поступили из Архива Президента в Российский государственный архив социально-политической истории и в Российский государственный архив новейшей истории; анализа уже рассекреченных материалов пленумов и съездов ЦК КПСС; изучения важнейших для понимания политического процесса в стране документов Общего отдела ЦК КПСС; системного анализа постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Есть основания надеяться на появление новых документов, раскрывающих внутреннюю мотивацию принятия решений на высшем государственном уровне - вроде записей, сделанных во время правления Хрущева заведующим Общим отделом ЦК В.Н. Малиным; мемуаров, основанных на документальных материалах.

Очевидно, что для дальнейшего изучения проблемы власти необходим именно комплексный анализ источников. Следствием этой новой ситуации в науке становится значительное повышение внимания к источниковедческим методам (51), появление огромного количества публикаций документов, описаний архивных фондов и собраний отдельных архивов, издание монографических исследований по отдельным вопросам новейшей истории Отечества, подготовленных на основе классических методов исторической науки.

Можно констатировать появление в 90-е годы и укрепление позиций историографического неоконсерватизма, суть которого - в применении методов традиционного исторического исследования, классических приемов источниковедения применительно к исследованиям, документам и процессам новейшего времени (52). Полагаю, что свидетельством успешного преодоления историографического кризиса стало создание целого ряда учебников по истории России XX в., как уже опубликованных, так и находящихся в печати (53). Как правило, они основываются на новой источниковой базе, учитывают факты прошлого, выявленные, обоснованные, доказанные методами науки, а не "установками инстанций".

Остается бесчисленное множество нерешенных вопросов, возникает поле для споров и дискуссий. Однако история СССР перестает быть "непредсказуемой", по крайней мере, для тех, кто хочет не предсказывать, а узнавать прошлое нашего Отечества. "Разрыв" времен, рана революции, начинает затягиваться.

(50) См., в частности: "Особая папка Сталина". Из материалов Секретариата НКВД-МВД СССР. 1944-1953 гг. Каталог документов. Под ред. В.А. Козлова и С.В. Мироненко. - Архив новейшей истории России. М., 1994.

(51) О процессе выработки археографии современных документов см.: Покровский Н.Н. Источниковедение советского периода: документы Политбюро ЦК РКП(б) - ВКП(б) первой половины 1920-х гг. -Археографический ежегодник за 1994 год, с. 18-46.

(52) См., в частности, ряд публикаций документов, подготовленных историками, специализировавшимися прежде по истории России феодального периода, - В.Ю. Афиани, А.В. Коротковым, Н.А. Кривовой, Р.Г. Пихоя, Н.Н. Покровским.

(53) Среди уже изданных отмечу: Данилов А.А., Косулина Л.Г. История России. XX век. М., 1995; Данилов А.А. История России. XX век. Справочные материалы. М., 1996; История СССР. XX век. Под ред. В.П. Дмитриенко. М., 1997; Новейшая история Отечества. XX век, в 2 т. Под ред. А.Ф. Киселева, Э.М. Щагина, М., 1998; Соколов А.К., Тяжельникова B.C. Курс советской истории. 1941-1991. М., 1999.

Постоянный адрес данной публикации: