В середине Х в. мусульманская Испания, по-арабски Аль-Андалуз, называвшаяся также, по имени столицы государства, Кордовским халифатом, была одной из наиболее развитых в экономическом и культурном отношении стран Средиземноморья. Сельское хозяйство поднялось на значительно более высокий уровень по сравнению с готским периодом. Экономика Аль-Андалуза не имела столь ярко выраженного аграрного характера, как в странах Западной Европы того времени. Гораздо большую роль в хозяйственной жизни здесь играли ремесло и торговля;

города по преимуществу являлись торгово-ремесленными центрами. Если в Западной Европе в то время численность населения даже наиболее крупных городов не превышала 10 тыс. человек, то столица халифата Кордова насчитывала, по свидетельству современников, 500 тыс. жителей. В ней было 13 тыс. домов, сотни мечетей и дворцов, множество общественных бань, 28 предместий. Особой славой пользовался Кордовский университет, в котором обучались выходцы из многих стран Европы (1). Время наивысшего расцвета халифата связано с именем Абдаррахмана III (912-961 гг.), талантливого политического деятеля и полководца. За короткое время он сумел ликвидировать царившую до него раздробленность и создать централизованное государство. Дабы подчеркнуть свое положение абсолютного монарха, в 929 г. он принял титул халифа, приравняв себя тем самым к багдадскому правителю. Успехи Абдаррахмана III привлекли к нему внимание всей Европы и правителей других стран, искавших политического союза с ним (2).

В связи с этим попытка установления дипломатических отношений между королем Германии Оттоном I и правителем Кордовского халифата представляется оправданной. Примечательно, что инициатором выступил Абдаррахман III. Очевидно в конце 950 г. он направил посольство ко двору Оттона I, прибывшее в первые месяцы 951 г. в лотаринтский город Туль. Источники не позволяют точнее установить хронологию этого события. О дипломатической миссии халифа и об ответном посольстве из Германии в халифат сообщается в жизнеописании Иоанна, аббата монастыря Горце в Лотарингии, который и выполнял это ответственное поручение короля (3). Остается лишь гадать, с какой именно целью прибыли послы от Абдаррахмана III, поскольку в единственном источнике, упомянутом в жизнеописании, об этом не говорится ни слова, а просто утверждается, что они были привлечены славой и великими деяниями Оттона I. Правда, в литературе встречается не подкрепленное свидетельствами источников утверждение, что послы просили Оттона I выступить посредником между арабами и христианами Северной Испании (4).

Балакин Василий Дмитриевич - кандидат исторических наук, доцент Московского педагогического университета.

стр. 150

Вместе с тем слова из жизнеописания аббата Иоанна, при всей их апологетичности, бесспорно правдивы в том, что король Германии к тому времени получил достаточно широкую известность своими решительными действиями как против оппозиции внутри страны, так и во взаимоотношениях с соседними государствами, в частности, той ролью, которую он стал играть в Бургундии и Северной Италии (5). Будучи проницательным и дальновидным политиком, Абдаррахман III решил делать ставку на Оттона I, а не на Беренгара, присвоившего корону Итальянского королевства. Основанием для политического союза могло стать наличие общего противника в лице шиитского халифата Фатимидов, утвердившегося в Северной Африке и враждовавшего с суннитами Омейядами Кордовского халифата. Поскольку Фатимиды претендовали и на господство в Южной Италии, они неизбежно должны были рано или поздно столкнуться с правителем Германии, приступившим к активному проведению своей итальянской политики.

Предвидя именно такое развитие событий и усмотрев в нем предпосылку для сотрудничества, Абдаррахман III направил ко двору Оттона I посольство, поставив во главе его христианского епископа, своего подданного из числа мосарабов- покоренных арабами вестготов, хотя и сохранивших христианскую веру, но в результате тесного общения с мусульманами усвоивших арабский язык и обычаи. Посольство это передало королю в знак уважения дорогие подарки, а также письмо от своего повелителя, которое, однако, вызвало недовольство получателя. Дело в том, что в некоторых содержащихся в нем выражениях Оттон усмотрел оскорбительные нападки на христианскую веру, которых гам наверняка не было (неужели для этого халиф направил бы посольство во главе с христианском епископом?). Вероятнее всего, имело место недоразумение, связанное с неумением королевской канцелярии общаться с мусульманами, хотя канцлером тогда был брат короля Бруно, считавшийся широко образованным человеком. За поношение христианской веры вполне могли принять само титулование халифа, а также непременно присутствовавшие в официальных документах цитаты из Корана. По этой причине, а также и потому, что халиф в глазах Оттона и его советников был "правитель святотатственный и нечестивый, ибо сарацин", с послами обошлись крайне нелюбезно. Три года продержали их в Германии на положении пленников (6).

Возможно, послание Абдаррахмана III, имевшее своей целью лишь заявить о дружественных намерениях, не содержало конкретных политических предложений, способных заинтересовать Оттона I, в то время как раз собиравшегося совершить свой первый поход в Италию и уже лелеявшего мечту об императорской короне. Лишь после возвращения на родину и преодоления внутренней смуты, вызванной восстанием его сына Лиудольфа, он нашел время довести до конца дело, связанное с посольством от кордовского халифа. Оттон решил направить к нему свое посольство, дабы, во-первых, достойным образом ответить на содержавшиеся в письме, как он полагал, выпады против христианства и, во-вторых, попытаться привлечь халифа к совместной борьбе против угрозы, вот уже более полувека исходившей для христианских стран, и прежде всего для Италии, которую он только что подчинил своей власти,- против арабов, засевших в крепости Фраксинет (северо-западнее местечка Сен-Тропез на юге современной Франции) и державших под своим контролем всю западную половину Альп. Как тогда полагали, эти пираты-мусульмане, в свое время прибывшие из Испании, признавали верховную власть Абдаррахмана III, и Оттон надеялся с помощью посольства убедить халифа отозвать их назад. Во всяком случае, стоило попытаться выяснить, как в Кордове отнесутся к этому намерению.

Оттон I дал своему брату Бруно поручение найти людей, которые не побоялись бы взяться за выполнение опасного задания. Долгое время поиски были тщетными, поскольку никто не хотел подвергать себя тяготам рискованного путешествия. Наконец, монах монастыря Горце в Лотарингии по имени Иоанн добровольно вызвался во имя веры претерпеть любые опасности. Ему тогда уже перевалило за 50 лет (возраст, в котором благочестивые христиане больше думали о спасении души) и его страстным желанием было завершить свой земной путь, приняв смерть мученика за веру. Поездка к сарацинам, полагал он, обеспечит ему такой исход. Это в полной мере соответствовало общему умонастроению, царившему тогда в христианской Европе, видевшей в мусульманах своих злейших врагов. Иоанну и доверили ответственное поручение, дав ему в попутчики Эрменхарда, купца из Вердена,

стр. 151

неоднократно уже бывавшего по торговым делам за Пиренеями, и Гарамана, из монастырской братии, сведущего в письме, а также несколько человек прислуги. К ним присоединился и пожелавший вернуться на родину священник из Испании, сопровождавший епископа, возглавлявшего посольство Абдаррахмана III, но к тому времени уже умершего в Германии.

Иоанн и его спутники в конце 953 г. отправились в путь с королевским посланием, которое надлежало вручить лично халифу. Это послание, составленное с намерением защитить христианскую веру, содержало нападки на ислам и потому таило в себе большую угрозу для самого посольства. К этому Иоанн был готов, однако не мог и предполагать, с какими трудностями ему предстоит столкнуться в Кордове. Посольство отправилось через Туль, Лангр и Дижон в Лион. Оттуда посланники поплыли на судне вниз по Роне, где подверглись нападению разбойников. Ограбленные, они едва спасли свои жизни и часть имущества. Наконец, они прибыли в Барселону, где пробыли две недели, направив оттуда гонца в Тортосу, первый арабский город на их пути. Находившийся там начальник войска халифа велел им прибыть, с почетом принял их и сразу же отправил гонцов к халифу, чтобы получить от него дальнейшие указания. Спустя месяц они поступили, и Иоанн со своими спутниками беспрепятственно продолжили путь. Их повсюду с почетом принимали, и они, не встречая опасности, добрались до Кордовы. Их поселили в роскошном дворце сына халифа, расположенном примерно в полумиле от города. Здесь они ни в чем не знали нужды и все же по прошествии некоторого времени заявили о своем неудовольствии, поскольку встреча с халифом, ради которой они прибыли, все время оттягивалась. Но настоящая тревога охватила их, когда от приставленных к ним людей стало известно, что им предстоит ждать трижды по три года, поскольку Оттон I на три года задержал посланников халифа.

В действительности же ничего подобного не было на уме у Абдаррахмана III, и причина задержки, как потом выяснилось, состояла в другом. Оказалось, что прибывший вместе с посольством испанский священник-мосараб ознакомился с письмом и, поспешив в Кордову раньше Иоанна, доложил о его содержании. Это известие вызвало большое беспокойство в городе, ведь по непреложному закону ислама никто под страхом смертной казни не мог и слова сказать против заповедей Корана, и если бы халиф, выслушав подобные высказывания, на следующий же день не привел в исполнение этот закон, то и сам он подлежал бы смерти. Наиболее уважаемые люди города письменно, как это было принято при дворе, доложили халифу о волнении народа. И халиф ответил им тоже в письменной форме, что к нему прибыло с дружескими намерениями посольство от короля Оттона, которое он велел поселить во дворце сына, но сам еще не принимал его и потому ничего не знает о содержании послания. Когда же халифу изложили суть письма, он решил не принимать посольство, дабы не подвергать смертельной опасности ни послов, ни самого себя. Потому-то он и затягивал предоставление аудиенции Иоанну, питая надежду, что тот утаит послание Оттона I и воздержится от каких-либо нападок на учение Магомета.

Сначала он подослал к немецкому монаху ученого еврея, раввина Хасдая, пользовавшегося его особым расположением и выполнявшего ответственные поручения. Хасдай оказался на редкость толковым исполнителем. Сначала он постарался завоевать доверие Иоанна, знакомя его с обычаями и нравами арабов и правилами поведения среди них: прежде всего, следует обращать внимание на то, чтобы он и его спутники не вызывали негодования у местных жителей своими неосторожными высказываниями или насмешливыми жестами, не позволяли себе легкомысленных шуток с женщинами и даже вовсе на них не глядели; при этом посланцам надлежало быть весьма осмотрительными, имея в виду окружавших их соглядатаев. Когда Хасдай таким образом завоевал доверие Иоанна, он начал выспрашивать, с каким заданием тот прибыл. Монах откровенно рассказал ему о цели своей миссии и о послании короля. "Опасно, - сказал Хасдай - с таким письмом идти к халифу. Тебе, конечно, известна строгость закона; надо подумать, как его обойти. А потому будь осмотрителен в словах, когда халиф пошлет за тобой" (7).

Тот факт, что возглавленное Иоанном посольство поселили не в самой Кордове, а в предместье, вовсе не свидетельствовал о плохом отношении к нему халифа. Такова была общепринятая в халифате практика. Точно так же было принято и посольство от византийского императора(8). Так легче было держать послов

стр. 152

в изоляции, пресекать неконтролируемые контакты и, в случае необходимости, оказывать на них известное психологическое давление. На сей раз такая необходимость появилась.

Прошло еще несколько месяцев, а Иоанна по-прежнему не вызывали по его делу. Наконец, к нему пришел испанский епископ и по поручению халифа сообщил, что Иоанн будет принят, если он пожелает лишь передать подарки, а письмо короля утаить. Монах отказался действовать вопреки данному ему распоряжению. Когда же епископ попытался переубедить его, сказав, что передачей письма он осложнит ныне весьма благоприятное положение христиан в государстве Абдаррахмана III, Иоанн сильно вознегодовал, что ради каких-то житейских благ его пытаются удержать от защиты христианской веры. Он в резких выражениях порицал беспринципность испанского христианина. "Я слышал, - сказал он, - что вы даже соглашаетесь на обрезание и воздерживаетесь от еды, недозволенной арабам". Епископ попытался оправдаться тем, что еще их предки проявляли в этом уступчивость. Иоанн же и слышать ничего не хотел об этом. В главном вопросе он был тверд, собираясь выполнить поручение короля и передать его письмо халифу. Тщетно последний прибегал к другим способам переубедить. Иоанна Все было напрасно: монах упорно держался своего изначального решения.

Тогда халиф прибегнул к угрозам. Когда Иоанн в одно из воскресений (ибо только по этим дням, да еще по большим праздникам дозволялось ему и его спутникам под надзором двенадцати охранников ходить в ближайшую церковь) направлялся помолиться Богу, ему передали от халифа письмо, чрезвычайно большое и написанное на овечьей коже. Иоанн не ждал от него ничего хорошего, однако, дабы не портить себе молебен, даже не открыл его и прочитал лишь после богослужения. Письмо содержало самые свирепые угрозы: если он не уступит, то не только он сам, но и все христиане в Испании будут казнены - халиф никого не пощадит. "Подумай,- говорилось в конце,- как души убитых будут обвинять тебя перед Богом. Из-за твоего упрямства они погибнут, хотя благодаря тебе могли бы обрести счастье и покой. Будь ты не столь своенравен, то мог бы просить у меня для них чего угодно".

Душа Иоанна была в смятении, но не оттого, что он трепетал перед смертью (он был бы даже рад разделить участь великомучеников), а из-за возможности гибели столь великого множества единоверцев-христиан. Но руководствуясь советом "переложить свою заботу на Бога", он успокоился. Он приказал Гараману написать под его диктовку длинное письмо к халифу, преисполненное отваги и веры. Он утверждал, что прибыл послом от своего короля ив точности исполнит его задание - не в его власти изменить что-либо; пытки и смертельные муки не могут заставить его отступиться, даже если халиф заставит день за днем рвать его на куски; он уже доказал, что не страшится смерти, но если из-за его верности долгу христианство в Испании будет истреблено, то не он на Страшном суде ответит за эту кровь, но сама эта кровь будет обличать перед Богом халифа как убийцу, тогда как он и другие убиенные за веру обретут вечную жизнь; если же будет Божья воля не допустить такого злодейства, то пусть свершится чудо, и да спасет Всевышний верующих в Него из рук халифа.

Это письмо было встречено более благосклонно, нежели ожидал Иоанн. Люди из окружения Абдаррахмана III посоветовали последнему, как найти выход из создавшегося положения. Один из них предложил спросить самого Иоанна, как развязать этот узел. Халиф согласился, и к Иоанну обратились с вопросом, как сделать так" чтобы избежать вручения королевского послания. Иоанн заявил, что не знает другого выхода, кроме как направить к королю специальное посольство; распоряжению Оттона относительно дальнейших действий, которое будет доставлено ему в письменном виде, он подчинится (9).

Халиф с удовлетворением воспринял этот ответ и приказал объявить, что тот, кто согласится отправиться послом к Оттону, будет щедро вознагражден. Добровольцем вызвался некий Ресемунд, христианин, в равной мере владевший латинским и арабским языками, служивший в канцелярии халифа. Осведомившись у Иоанна об опасностях пути и о приеме, на который можно было рассчитывать при дворе Оттона, он, ободренный монахом, согласился на это рискованное предприятие при условии, что ему дадут как раз освободившееся тогда епископство в Эльвире. Это ему было обещано. Поскольку Ресемунд являлся мирянином, он принял

стр. 153

священство, и тут же был рукоположен в сан епископа, после чего незамедлительно отправился в дорогу. Без серьезных затруднений он через десять недель прибыл в монастырь Горце и обрадовал тамошнюю братию известием об Иоанне. Затем он отправился к епископу Меца Адальберо и, наконец, к королевскому двору. В феврале 956г. он был представлен во Франкфурте Оттону!, который любезно его принял и исполнил то, ради чего тот прибыл. Иоанну было дано другое распоряжение: первое письмо не вручать, передать лишь подарки, потребовав отозвать назад разбойничьи банды из Фраксинета, заключить с халифом союз и тут же возвращаться назад. Одновременно король направил к халифу нового посланника с многочисленными сопровождающими лицами, некоего Дудо из Вердена, который должен был вручить халифу новые подарки и новое письмо, в котором уже не содержалось нападок на учение Магомета. Ресемунд и Дудо поспешили в путь. В конце марта они покинули монастырь Горце и прибыли в первых числах июня в Кордову.

Когда новых послов Оттона I хотели немедленно провести во дворец халифа, тот последний воспротивился этому: "Сначала должны предстать передо мною со своими подарками послы, которые так долго ждали, и лишь после этого мне угодно видеть новых. Но они должны показаться мне на глаза не раньше, чем обрадуют того упрямого монаха новостями с родины о его близких и о короле".

Итак, Иоанн должен был, наконец, предстать перед халифом. По случаю этого торжественного приема ему приказали постричь волосы, помыться и облачиться в парадное одеяние. Однако тот отказался что-либо менять в своей одежде. Когда об этом доложили халифу, он подумал, что у монаха вероятно нет денег на приобретение лучшей одежды, и прислал ему десять фунтов серебра для покупки всего необходимого. Иоанн принял деньги, но лишь для того, чтобы раздать их бедным; при этом он сказал: "Другую одежду я не могу надевать, поскольку это противно правилам моего ордена". Узнав это, халиф сказал: "Узнаю его несгибаемый характер. И все же я хочу его видеть, даже если он появится предо мной, завернувшись в мешковину; теперь он мне еще больше нравится".

В день торжественного представления халиф велел все организовать с величайшей помпой. От самого загородного дворца, где жил Иоанн, и до Кордовы, а затем и в самом городе до дворца халифа по обеим сторонам дороги и улиц стояли вооруженные воины. Можно было видеть сомкнутые ряды пехотинцев с поставленными на землю пиками и воинов, метавших в воздух копья и устраивавших военные представления. А за ними виднелась тяжелая конница. С удивлением, но и не без некоторого страха смотрели послы на диковинных мавров и на военные упражнения в клубах поднявшейся пыли (стояла сухая летняя погода). Когда послы прибыли ко дворцу, у входа их встретили знатные придворные халифа и проводили внутрь. Прихожая и покои были устланы дорогими коврами и увешаны красивейшими покрывалами. Но богаче и красивее всех были убраны палаты, в которых халиф принимал послов. Полы и стены здесь соперничали своим блеском и великолепием.

Иоанн вошел в роскошную палату халифа, который сидел на прекрасном диване с подогнутыми по обычаю его народа ногами. Абдаррахман III протянул монаху для поцелуя свою ладонь, что служило знаком особой милости, оказываемой лишь немногим. Затем он жестом велел ему садиться в специально приготовленное кресло. После долгой, торжественной паузы он начал: "Я знаю, ты сердишься на меня, почему я так долго не принимал тебя, но пусть будет тебе известно, что я не мог устранить препятствия, мешавшие принять тебя, и что я действовал так, а не иначе, вовсе не из неприязни к тебе. Я узнал твое мужество и непреклонность и потому не только охотно принимаю тебя, но и с готовностью выполню все, о чем меня попросишь". Иоанн ответил, что хотя угрозы людей, присланных к нему халифом, и огорчили его, однако, по здравому размышлению, он решил, что не стоит принимать сказанное ими столь серьезно; теперь препятствия, три года стоявшие на его пути, устранены, и у него есть все основания предположить, что причиной их не была неприязнь по отношению к нему; поэтому вся горечь улетучилась из его сердца, он испытывает лишь благодарность к халифу, оказавшему ему столь блестящий прием и счастлив приветствовать государя, сочетающего в себе такую твердую волю со столь мудрой снисходительностью.

Халифу необычайно понравился ответ Иоанна, и он уже собирался было начать обстоятельную беседу с монахом. Но тот попросил дозволения, в соответствии

стр. 154

с приказом короля, тотчас же отправиться в обратный путь. Халиф удивился. "Почему,- спросил он,- ты хочешь так быстро покинуть меня? Так долго мы надеялись свидеться и, едва встретившись, должны тут же расставаться, даже не узнав поближе друг друга? При первой встрече сердце сердцу лишь слегка приоткрылось, при второй - мы лучше поймем друг друга, а если встретимся в третий раз, то достигнем полного взаимопонимания и сердечной дружбы; лишь после этого я хочу отослать тебя назад к твоему господину с почестями, достойными его и тебя". Тогда Иоанн пообещал продлить пребывание в столице халифа. Затем ввели Дудо и второе посольство Оттона; они в присутствии Иоанна вручили новые подарки халифу, после чего и были отпущены вместе с Иоанном.

Спустя некоторое время Иоанна вновь вызвали к халифу, вступившему с ним в доверительный разговор. Он много говорил с ним о власти и уме, о войске, о славе, богатстве, военном искусстве и счастливых успехах Оттона I, однако при этом превозносил и собственное могущество, хвалясь, что его войско превосходит рать любого другого правителя. Дабы не прогневать халифа, Иоанн охотно соглашался со многим из того, что тот говорил, однако заключил свою речь следующими словами: "Если уж говорить правду, то во всем мире я не знаю короля, владеющего столь обширной страной и таким храбрым рыцарством, как наш повелитель". Халиф скрыл свое недовольство, но сдержанно возразил своему собеседнику: "Напрасно ты так превозносишь своего короля". И, проявляя незаурядную осведомленность в политических событиях в Германии, Абдаррахман III перечислил слабые, на его взгляд, стороны Оттона I как правителя: он де не держит всю власть в собственных руках, а дает своим магнатам слишком большую самостоятельность; если он думает, что тем самым обеспечивает себе их верность и покорность, то очень ошибается, поскольку этим он лишь питает высокомерие и строптивость магнатов, что доказывается недавними действиями его зятя, настроившего против него его собственного сына, поднявшего против него мятеж и призвавшего в страну венгров, чтобы все опустошить огнем и мечем" (10).

Что Иоанн ответил халифу, столь точно указавшему на слабое место немецкого государства, как дальше протекала миссия при дворе халифа и чего она добилась, мы не знаем, поскольку на этом месте рассказ обрывается. Известно лишь, что упоминавшееся разбойничье гнездо сарацин в Альпах не было ликвидировано Абдаррахманом III. Соседним христианским правителям постепенно удалось пресечь их набеги, и в 960 г. они были изгнаны от Сен- Бернара, а спустя 5 лет - из окрестностей Гренобля (11), когда же Оттон I отправился в свой грегий итальянский поход (966-972), он поставил перед собой цель навсегда покончить с Фраксинетом, что и было сделано.

Примечания

1. КОРСУНСКИЙ А. Р. История Испании IX-XIII веков. М. 1976, с. 28-39; КУДРЯВЦЕВ А. Е. Испания в средние века. Л. 1937, с. 82-83.

2. АЛЬТАМИРА-И-КРЕВЕА Р. История Испании. Т. 1. М. 1951, с. 94-95.

3. Vita Johannis Abbatis Gorziensis.- MGH, Scriptores. Vol. IV. Hannoverae. 1839, S. 335- 337; сообщение о посольстве в халифат см.: S. 369-377.

4. Книга для чтения по истории средних веков. Вып. 2. М. 1897, с. 310-311.

5. BEUMANN Н. Die Ottonen. Stuttgart. 1991, S. 53-69. См. также: Вопросы истории, 1998, N 10, с. 146-147.

6. Vita, p. 370-371.

7. Ibid., p. 372.

8. КОРКЕ R. Kaiser Otto der Grope. Leipzig. 1876, S. 277 ff.

9. Vita, p. 373. Ю. Ibid., p. 374-377. 11. BEUMANN Н. Op. dt, S. 87.

Permanent link to this publication: