То, что мы знаем о лесопользовании в Си Ся, однозначно позволяет относить его к восточноазиатской, а не к центральноазиатской модели природопользования, хотя природно-климатические условия в государстве тангутов были гораздо ближе к таковым в Центральной Азии. Отмеченные особенности эксплуатации лесных ресурсов вкупе с созданием защитных лесополос говорят о высокой культуре природопользования в тангутской державе, соответствовавшей ее общему высокому культурному уровню.

Ключевые слова: лесопользование, лесопосадки, Си Ся, тангуты.

Древесина и другая так называемая недревесная продукция леса - грибы, пищевые растения, лекарственное сырье и т.д. - представляют собой важные ресурсы, удовлетворяющие многообразные нужды людей. Несмотря на то что в тангутском государстве Си Ся (982-1227) ведущими отраслями экономики были скотоводство и орошаемое земледелие, лесопользование играло в нем существенную роль. Хозяйство этого государства в целом и отдельные его составляющие были проанализированы крупнейшим отечественным специалистом по истории тангутов Е.И. Кычановым на основе скрупулезного изучения памятников тангутской письменности, хранящихся в рукописном фонде ИВР РАН (Санкт-Петербург), и освещены им в ряде статей. Однако вопросы лесопользования и лесоразведения в Си Ся до сих пор специально не обсуждались. Я попытаюсь по мере возможности восполнить этот пробел.

Материалы по тангутскому лесопользованию рассеяны по нескольким сохранившимся источникам, обнаруженным экспедицией П.К. Козлова в Хара-Хото. Пожалуй, наиболее информативны и интересны материалы, содержащиеся в оригинальном тангутском произведении второй половины XII в. "Море значений, установленных святыми" ngu wo ngôn). Это сочинение представляет собой своего рода энциклопедию, построенную по типу китайских лэй шу и включающую сведения об окружающем мире и человеческом обществе. Ценную информацию также сообщает 20-томный кодекс законов Си Ся, составленный предположительно в 1169 г. и содержащий статьи о защитных посадках деревьев и кустарников. Полезные материалы можно почерпнуть из словарей и некоторых других произведений светской литературы этого государства.

К большому сожалению, от пятой главы "Моря значений", посвященной описанию деревьев и других растений, сохранилось лишь самое начало, гласящее:

"Природа дерева порождена землей.
Обширные леса, горные корни,
Разные птицы вечером ищут ночлега [в листве дерев],
Дикие звери днем укрываются [в лесных чащах],
Летом деревья дают тень и прохладу,
Холодной зимой они сохраняют тепло..." [Море значений, 1997,
с. 118].

стр. 5
В данном случае "порождение" дерева землей следует понимать вполне натуралистически, как появление юного дерева из почвы. Это не намек на взаимопревращение пяти первоэлементов (кит. у сuн), слагающих Универсум, так как, согласно традиционной китайской схеме, земля порождает не дерево, а металл (точнее, уступает ему место), металл - воду, а уже вода - дерево, дающее в свою очередь начало огню.

Микроклиматическое значение леса обрисовано здесь совершенно точно: летом под сенью леса прохладнее, чем на открытом месте (это очевидно), а зимой там действительно немного теплее.

Тангуты различали в своем государстве пять типов рельефа: 1) лесистые горы, 2) холмы, 3) песчаные пустыни, 4) равнины (степи) и 5) реки и болота1. Из них для настоящего исследования сейчас представляет интерес первый тип. О нем "Море значений" сообщает следующее: "Место рождения прячущихся корней разных трав и деревьев, золота, серебра и драгоценностей. Прибежище диких зверей. Место обитания барсов, тигров и оленей из числа девяти красивых животных. Разные звери в горах пристанище ищут, тысячи птиц на ветвях деревьев гнездятся" [Море значений, 1997, с. 111]. Учитывая природно-климатические особенности данного региона, можно полагать, что в историческом прошлом, как и сейчас, древесная растительность была приурочена к горам, где более влажные условия позволяли ей успешно существовать. В рассматриваемом сочинении неоднократно говорится о дождях, снегах и туманах, которыми славны горы страны тангутов.

Хотя автор (или авторы) цитируемого компендиума явно восхищается природой своей родины, и в частности ее лесами, он не только созерцатель. По его мнению, покрытые лесами тангутские горы и укрытые от ветров межгорные долины пригодны для ведения сельского хозяйства: "Подходящее место и для домашних животных. В числе прочих стад домашнего скота яков и овец в горах пасти удобно. На удобных для возделывания горных склонах выращивают хлеба. Ожидая дождей, высаживают рис. Земля в сильные ветры не выдувается, подходит для посевов риса, конопли и гречихи" [Море значений, 1997, с. 111]. О посевах хлеба в долинах среди гор говорится также в одном из тангутских изречений: "Враг напал - в горных долинах хлеба не посеешь" [Вновь собранные..., 1974, с. 97].

В этом же памятнике кратко характеризуются различные горные массивы, располагавшиеся на территории Си Ся. Часть из них была покрыта лесами. Прежде всего это, конечно, горы Хэланьшань, протянувшиеся к западу от излучины Хуанхэ, о которых сказано, что они не имеют себе равных. Почему составитель "Моря значений" оценил их так высоко? Ответ дает он сам: "Все в горах имеется - и тенистые леса, и разные плодоносящие деревья, съедобные и лекарственные травы. Барсы, тигры, разные олени надежно укрываются в горах. Горы защищают от ветров, от нашествий саранчи" [Море значений, 1997, с. 114].

В этой цитате хотелось бы обратить внимание на несколько моментов. Во-первых, подчеркивается роль леса как источника растительной пищи, что безусловно не может являться центральноазиатским взглядом на лес. В известных средневековых монгольских сочинениях лес обычно служит укрытием от неприятеля (даже Тэмучжин вынужден был скрываться в чащах Бурхан-Халдуна) или комфортным местом для сбора (как, например, "Ононская дубрава" из "Сокровенного сказания монголов", правда, вряд ли состоявшая из дубов - это дерево в суровых условиях Монголии не растет). Во-вторых, указана защитная роль горных лесов - от ветра и от саранчи. Горы Хэланьшань прикрывали тангутскую столицу г. Чжунсин (совр. Иньчуань, Нинся-Хуэйский автономный район КНР) от сухих сильных ветров, дувших со стороны пустыни Ала-

1 Тангутская классификация близка классификации земель согласно входящему в конфуцианское "Тринадцатикнижис" тексту "Чжоу ли": 1) горы и леса, 2) реки и озера, 3) холмы и бугры, 4) равнины и скаты, 5) низины и болота [Штейн, 1959, с. 371], но все-таки не совпадает с ней, лишний раз демонстрируя своеобразие культуры и миропонимания тангутов.

стр. 6
шань. Эти горы имели непревзойденное сакральное значение как место нахождения храмов и обителей многочисленных святых. На южных, теплых склонах размещались пещеры отшельников [Море значений, 1997, с. 114-115]2. По мнению ряда исследователей, тангуты создали в горах Хэлань культовый центр по образу китайского Утайшаня [Dunnel, 1996, р. 35; Солонин, 2007, с. 67-71; Debreczeny, 2011, р. 11-12].

Люди эксплуатировали лесные богатства гор Хэланынань, причем делали это расчетливо, не гонясь за сиюминутной выгодой в ущерб будущему: "Люди пользуются десятью тысячами пород разных деревьев и не стремятся вырубать [их]" [Море значений, 1997, с. 114]. Выражение "десять тысяч пород разных деревьев", конечно, нельзя понимать буквально. Скорее всего это такая же метафора, как и в пожелании "десяти тысяч лет жизни" китайскому императору, т.е. по существу бесконечно большая величина, но за ней могло стоять реальное значительное разнообразие древесной растительности этого горного массива. Неясно, какие мотивы побуждали лесорубов к бережному отношению к лесным богатствам. Дошедшие до нас главы памятников тангутского права практически не регламентируют лесопользование, поэтому можно лишь гадать, существовала ли уголовная ответственность за нарушения, связанные с добычей древесины (а равно и других даров леса), ограничивал ли порубки сакральный статус Хэланьшаня, что представляется наиболее вероятным, или имели место какие-то традиционные формы регламентации, связанные с анимизмом и т.п. Может быть, сыграло свою роль и буддийское вероучение, запрещавшее причинять природе неоправданный вред. Впрочем, точно известно, что леса в Си Ся, прежде всего в Хэланьшани, находились под контролем государства, так как в законах упоминается "ведомство по охране лесов в Хэланынань и других". Дела этого ведомства не считались особенно важными: их полагалось расследовать на местах [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(1), с. 47].

Леса упоминаются в "Море значений" и в связи с другими горами, некоторые из которых были соотнесены Е.И. Кычановым с современными названиями гор на землях бывшего государства тангутов. Все нижеследующие идентификации мест нахождения гор принадлежат этому исследователю и приводятся им во вводной статье к изданию памятника.

В горах Аланпалянь, богатых разными деревьями и находившимися, вероятно, в северной части современного уезда Шэньму в Шэньси, плавили руду и выковывали из железа инструменты и утварь [Море значений, 1997, с. 115]. Очевидно, для получения металла использовался древесный уголь, который готовили здесь же. В Си Ся существовала профессия углежога [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1987, с. 147].

Находившиеся на западе горы Мошань с крутыми склонами (предположительно нынешний Бэйшань) служили местом охоты. Там было много дичи, а также деревьев и трав [Море значений, 1997, с. 116].

Плоскогорье Сишань (возможно, в районе современного города Увэй в Ганьсу) славилось деревьями с толстыми стволами. Из них делали бревна. Там же выжигали древесный уголь, которым обогревали жилища в зимний период [Море значений, 1997, с. 116]. Подобный способ обогрева совершенно нетипичен для Центральной Азии, где, как известно, население в течение тысячелетий использовало и продолжает использовать даже сейчас сухой помет скота - аргал.

Интересен перечень даров природы, добывавшихся тангутами в горах Юэгуан округа Иньчжоу (находился на северо-западе нынешнего уезда Мичжи в Шэньси):

2 Согласно китайскому источнику 1736 г. "Составленное по указу Сводное описание провинции Ганьсу", в горах Хэланынань "имеется более сотни покинутых обителей и развалины загородных дворцов Юаньхао" (цит. по: [Меньшиков, 1984, с. 69]). Юань-хао - правитель тангутского государства с 1031(1032) по 1048 г., в 1038 г. принявший императорский титул и выступивший с претензией на равноправие с сунским императором.

стр. 7
ценные породы деревьев, плоды, мед, гриб чага. Ныне этот гриб, паразитирующий на березе, применяется как лекарство. Надо полагать, тангуты знали о его целебных свойствах, о которых было известно и китайцам. В народной медицине китайцев, монголов, русских чага (Inonotus obliquus, трутовик скошенный) считается средством, помогающим при болезнях желудка и раке; современные исследования подтверждают противоопухолевую активность содержащихся в нем веществ [Ligaa, Davaasuren, Ninjil, 2009, p. 156; Lixia Zhang et al., 2011, p. 1251-1260]. Здесь же упоминаются чистая снеговая вода, которая, возможно, тоже как-то использовалась (в лечебных целях?), и некое масло, относительно которого нам пока нечего предположить. Кроме того, в этих горах выращивали коноплю для изготовления холстов и добывали драгоценные камни [Море значений, 1997, с. 116]. О "драгоценных горах Вэйцзин" говорится, что там вырубали на бревна разные деревья с длинными стволами, а также плавили железо и изготавливали из него всякие инструменты, колющие и режущие орудия [Море значений, 1997, с. 117]. В горах Монин "произрастают десятки тысяч разных деревьев, трав, лекарственных трав и корней, которые все используются людьми" [Море значений, 1997, с. 117]. Наконец, заслуживают внимания "красивые горы Бивань", возможно располагавшиеся к востоку от Хара-Хото, где наряду с разнообразными деревьями, кореньями и плодами произрастал строевой лес [Море значений, 1997, с. 117].

В некоторых местах леса могли расти и на равнинах. Во время своего первого посещения Хара-Хото в 1908 г. П.К. Козлов записал предание, что около 450 лет назад берега Эцзин-гола были покрыты "непроходимыми чащами леса", но пришедшие из Джунгарии торгоуты в течение трех лет выжигали их под пастбища [Козлов, 1947, с. 75]. Марко Поло вроде бы подтверждает эти сведения в своем описании г. Езина (Ицзинай, как в юаньскую эпоху назывался Хара-Хото [Казин, 1961, с. 278]) и его окрестностей: "Кое-где тут сосновые рощи" [Книга Марко Поло, 1997, с. 232]. Экспедиция П.К. Козлова уже не встретила в этих краях сосну, но застала много тополевых иней и остатков стволов тополя. В наши дни местное китайское население называет это дерево ху ян, т.е. "варварский тополь".

Кто был хозяином лесных богатств страны? Об этом доступные источники не сообщают. По-видимому, как и в случае с другими землями, верховным собственником лесопокрытых площадей было государство в лице императора, но они могли не принадлежать непосредственно ни императору, ни частному лицу, а находиться в общественном пользовании, как это было в Китае. "Нельзя захватывать горы, болота, озера, - гласит сунский эдикт 1049 г., - польза, приносимая горами и лесами, - это ресурсы, используемые народом" (цит. по: [Кычанов, 1986, с. 203-204]). Имел ли император заповедники в поросших лесом горах для охоты, неизвестно, можно предположить лишь, что на определенных территориях, например окружавших буддийские монастыри, охота, рубка леса и добыча ископаемых были под запретом.

Судя же по тексту "Моря значений", подлинными хозяевами лесов были не люди, а горные духи: "Ядовитые и лекарственные коренья, деревья, золото и серебро, разного рода сокровища, которыми владеют горы, - все это образуется и множится, произрастает благодаря защите духов-хранителей" [Море значений, 1997, с. 117]. Тангутское понимание окружающего мира в этом отношении вряд ли имело какие-либо заметные отличия от представлений других народов Центральной и Восточной Азии. Никакой природный процесс не мог протекать спонтанно, он был направляем волей соответствующего духа. Никакой объект живой или неживой природы не мог существовать сам по себе, он находился в ведении своего духа-хозяина. В чем-то подобно тому, как природа иерархически организована, оберегающие ее духи тоже представлялись людям организованными в иерархию - от незначительных хранителей отдельных деревьев, камней или ручьев до мощных владык целых горных систем.

Леса и древесная растительность нашли отражение в календаре тангутов. Этот календарь дошел до нас в двух близких версиях: одна (к сожалению, неполная, вклю-

стр. 8
чающая месяцы с седьмого по двенадцатый) входит в состав "Моря значений", другая представлена одой с говорящим само за себя названием "Месяц за месяцем", также сохранившейся в тангутской части коллекции П.К. Козлова из Хара-Хото и переведенной на русский язык Е.И. Кычановым. Ниже приводится свод материалов по интересующей нас теме из обеих версий.

В записи о хозяйственных заботах тангутов в первый месяц года приводится любопытная информация о подкормке яков и овец заранее заготовленными нежными листьями дерева гинкго (Ginkgo biloba, гинкго двулопастный) [Море значений, 1997, с. 23]. Для европейской науки это реликтовое дерево открыл в 1690 г. врач голландского посольства в Японии Е. Кемпфер. В Японию оно было завезено из Китая, где культивировалось в монастырях, а в естественных условиях гинкго сохранился только на небольшой территории в Восточном Китае, в горах Дянь Мушань, вдоль границы между провинциями Чжэцзян и Аньхой. Ныне оно широко используется в озеленении во многих странах мира с умеренным климатом, а также в медицине. Подкормка листьями гинкго овец именно тогда, когда у них появляются ягнята, подталкивает к предположению, что тангуты знали о его полезных свойствах. Однако остается загадкой, где они могли заготавливать его листья в достаточных количествах; можно полагать, что гинкго в Си Ся выращивали искусственно при монастырях, продолжая китайскую традицию. От китайцев же они могли узнать и о пользе этого дерева.

Во втором месяце "по краям дорог зацветают персиковые деревья" [Море значений, 1997, с. 23]. Здесь, на мой взгляд, содержится прямое указание на то, что у тангутов было принято обсаживать деревьями дороги, причем деревьями плодовыми, которые не только давали путнику тень, но и могли снабдить его пищей. В современной практике защитного лесоразведения тоже рекомендуется сажать плодовые деревья и кустарники вдоль дорог и вокруг полей, где это позволяют почвенно-климатические условия. Тангуты обсаживали деревьями участки земли [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(2), с. 101]. Леса в Си Ся во втором месяце уже начинали покрываться молодой листвой или, как сказано в оде, "Под огромным ликом небес седеют леса" [Море значений, 1997, с. 24].

В третий месяц тангуты сажали деревья [Море значений, 1997, с. 24]. Ода не уточняет, какие именно, но можно с большой долей вероятности полагать, что речь идет не только о садовых культурах. Весна - время прокладки и ремонта оросительных каналов, берега которых укрепляли с помощью посадок деревьев и кустарников. Об этом речь пойдет ниже.

Жизнь растений, в частности деревьев, в четвертом и пятом месяцах описывается как изобилие и цветение, но о каких-либо хозяйственных мероприятиях в отношении деревьев или кустарников не сообщается [Море значений, 1997, с. 24-25].

Запись о шестом месяце включает информацию о тангутских седлах, имевших белую деревянную основу. Из какой породы деревьев их изготавливали, сведений нет [Море значений, 1997, с. 25].

Согласно "Морю значений", в пятнадцатый день седьмого месяца монахи "воздавали за заслуги деревьям" и собирались возле священного камня Нгиу, где люди, от императора до простого народа, ставили сосуды с жертвоприношениями, каялись и исповедовались [Море значений, 1997, с. 105]. В оде об этом не сообщается. Как выглядел ритуал "воздаяния" и можно ли считать его реликтом шаманистического поклонения священным деревьям, неизвестно.

В восьмом месяце созревали плоды персика, жужуба, акации и винограда [Море значений, 1997, с. 105]. Запись в оде лишена этих данных.

В девятом месяце созревали последние плоды каштана, хурмы и сливы. В государстве царило изобилие. У культивируемых древесных растений прекращался рост побегов, и люди их подрезали. Обрезки при этом не пропадали, а шли на топливо [Море значений, 1997, с. 106-107]. В оде этого нет.

стр. 9
Десятый месяц отличался ветрами и холодами. Дикие козы убегали от непогоды в леса, а охотники преследовали их на лошадях и стреляли из луков [Море значений, 1997, с. 108]. Ода говорит о бегстве коз, но про охотников умалчивает [Море значений, 1997, с. 27].

Одиннадцатый месяц - "время опадения листьев в густых лесах" [Море значений, 1997, с. 108]. Ода вместо этого сообщает, что подданные Белого Высокого государства - так поэтически называли свою родину сами тангуты - спускаются с гор в густые леса [Море значений, 1997, с. 27], т.е. пастухи перемещаются на зимние пастбища под защиту лесов (вспомним, что говорилось о согревающей роли леса в зимний период в начале пятой главы "Моря значений").

Описание двенадцатого месяца ни в "Море значений", ни в оде никакой новой информации не добавляет.

По-видимому, в Си Ся были профессиональные дровосеки; по крайней мере, соответствующее слово зафиксировано в тангутских текстах [Словарь тангутского (Си Ся) языка, 2006, с. 622], однако упоминания лесорубных орудий очень редки. Например, в сочинении "Вновь собранные драгоценные крупинки золота на ладони", представляющем собой учебное пособие для изучающих тангутскую письменность (аналог китайского "Тысячесловия", также насчитывавший тысячу идеографов), есть фраза "Деревья срубают топором" [Кычанов, 1969, с. 218].

"Новые законы", составленные в годы правления Гуан-ди (1211-1223), сообщают: "Что касается проведения строительных работ на островах и в местах, где имеются заросли деревьев и кустарников, то [старший] 30 подчинившихся кандидатов на службу, направляющий и личжэнэр3 - три должностных лица выделяют 100 человек. [Эти люди] в течение нескольких дней вырубают по 330 цзинь древесины и кустарника. В их числе каждые 30 цзинь не пригодны [для строительных работ], и реально всякий раз представляют 300 цзинь. Цена работы за один цзинь одна монета. [Рабочим] выдается летнее и зимнее платье" [Новые законы, гл. 16-17, ст. 2]4.

В переводе на современные меры веса получается, что лесоруб был обязан заготовить около 172 кг деловой древесины, а 18 кг шло в отходы (фактически, видимо, на топливо). Таким образом, законодательно установленный выход деловой древесины, предназначенной для строительных работ, должен был составлять величину порядка 80.9 %, что очень близко к первому, т.е. самому высокому классу товарности хвойных насаждений, согласно нормативам, принятым в лесном хозяйстве СССР и затем утвержденным в Российской Федерации [Общесоюзные нормативы..., 1992, с. 169; Наставление..., 1993]5. Не имея информации о видах вырубавшихся тангутами деревьев и их спелости, проводить более корректные сравнения невозможно, но приведенные цифры позволяют говорить о весьма высокой производительности труда тангутских лесорубов.

Добытую в лесах древесину обрабатывали в специализированных мастерских. К сожалению, об их работе какой-либо информацией исследователи не располагают, но из "Измененного и заново утвержденного кодекса" следует, что они подчинялись "Управлению мастерских но обработке дерева" [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(1), с. 110]. Деловая древесина хранилась на складах [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(2), с. 127]. По-видимому, восемнадцать фрагментов документов на китайском языке, входящих в состав китайской части коллекции из Хара-Хото, хранящихся в ИВР РАН (фонд П.К. Козлова) под шифром Дх-2828 и

3 Возможно, эта должность соотвcтствовала старосте околотка в деревне.

4 Благодарю Е.И. Кычанова за любезно предоставленную возможность ознакомиться с переводом этого произведения, подготовленного им к печати в серии "Памятники письменности Востока".

5 Под товарностью леса понимается качественная характеристика древесного запаса насаждения по выходу товарной продукции, причем термин "насаждение" обозначает как искусственно выращенный лес, так и сформировавшийся естественным путем.

стр. 10
датированных 1172 г., связаны с регистрацией на складах строительных материалов, прежде всего досок. В некоторых из этих документов указывается, сколько досок и каких размеров входило в учетную единицу "то" ("связка", "тюк"), которой исчислялось количество доставлявшейся на склад древесины. По Л.Н. Меньшикову, зафиксированные в этих документах доски были заготовлены в период между 25 апреля и 22 июля в уезде Хуайюаньсянь6. Судя по записи в последнем из этих фрагментов, в Си Ся мог существовать налог, выплачивавшийся древесиной [Меньшиков, 1984, с. 379-383]. На складах запасали и древесный уголь [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(2), с. 146]. Для плотницких работ использовались долото, сверло, бурав, пила, шнур для разметки, рубанок (?), плотничий нож [Терентьев-Катанский, 1993, с. 129, 192-193]. Древесина находила в хозяйстве страны разнообразное применение, но обсуждение этого вопроса не входит в задачи данной статьи.

Деревья давали не только древесину. Из некоего дерева хэтхо добывали сок [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(1), с. 47], но что он собой представлял и для чего использовался, неизвестно. Судя по тому факту, что его добыча заслужила отдельного упоминания в кодексе законов, можно думать, что либо она была поставлена на "промышленную" основу, либо этот "сок" являлся особо ценной (лекарственной, ядовитой, смолистой или какой-то иной) субстанцией.

Кора каких-то пород деревьев шла на выработку бумаги: "Из белого чистого тряпья и древесной коры бумагу делают" [Море письмен, 1969, с. 320]. Учитывая высокоразвитое книгопечатание в Си Ся, можно полагать, что коры требовалось много, хотя главным сырьем служило все-таки тряпье, что позволяет относить тангутскую бумагу к сортам центральноазиатской бумаги [Терентьев-Катанский, 1981, с. 13].

В государстве тангутов поземельный налог взимался зерном, сеном и хворостом: "Управление транспорта генерал-губернаторства в соответствии с законом должно получать со всех подведомственных ему хозяев податных дворов сено и хворост и создавать склады для [их] хранения" [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(2), с. 91]7. Хворост использовался в разных целях, в частности для сооружения и ремонта дамб. При этом в кодексе не разъясняется, какие виды деревьев и кустарников годились для его заготовки. Другие тангутские произведения также не проливают свет на этот вопрос, зато надежные сведения дают археологические изыскания. Так, установлено, что вдоль северных границ Си Ся сооружались стены и сторожевые башни, призванные защищать от вторжений кочевников, и важным конструкционным материалом там служили ветви и целые деревья ивы и тополя, а в пустынных районах - саксаул. Нередко деревья укладывали кроной внутрь стены с обеих сторон для лучшей сцепки и пересыпали их слоями земли. В районе Дуньхуана для этой цели применялся тростник [Ковалев, 2008, с. 103-116; Ковалев, 2012, с. 154-185].

Таким образом, можно уверенно говорить о высокоразвитом комплексном лесопользовании тангутов. В дело шла не только древесина, но и другие природные ресурсы с покрытых лесами земель.

Современный уровень науки еще не позволяет полностью расшифровать названия всех встречающихся в текстах деревьев и кустарников. Важную работу в этом направлении недавно начал московский синолог С.В. Дмитриев [Дмитриев, 2012, с. 97-119]. Среди фруктовых, ягодных и ореховых деревьев источники называют абрикос, грушу, апельсин, сливу, вишню, хурму, жужуб, гранат, каштан, личжи, яблоню, грецкий орех, фисташку, а из дикорастущих - сосну, тую, драконов кипарис, пихту, вяз, тополь, иву, платан, терновник, яблоню-китайку, белую криптомерию, мелию, саксаул. Разумеется, отнюдь не все встречающиеся в тангутских текстах названия деревьев и кустарников

6 Этот уезд находился к юго-востоку от тангутской столицы [Кычанов, 2008, с. 175].

7 Налогообложение хворостом существовало и в Дуньхуанс, который вошел в состав Си Ся в 1036 г. Так, в одном из документов (Дх-2149б), датированном X в., приводится список недоимщиков волости Могаосян, не сдавших властям хворост [Китайские документы из Дуньхуана, 1983, с. 142].

стр. 11
обозначали виды дендрофлоры этого государства. Часть упоминающихся деревьев произрастала в южных провинциях Китая, как, например, апельсин и личжи, а их плоды могли привозить в Си Ся. Ко времени образования тангутской государственности селекционеры Китая успели вывести десятки сортов плодовых и ягодных деревьев.

Цзя Сы-се (VI в.) в сочинении "Ци минь яо шу" ("Существенные пути жизни простого народа") упоминает персик тао 12 сортов, грушу ли также 12 сортов, сливу ли, жужуб цзао 45 сортов, каштан, абрикос, орех, личжи и др. По крайней мере со II в. в Китае были известны гранат ши лю, яблоня, грецкий орех. В написанной уже при Юань книге "Нун шу" ("Земледельческой книге") Ван Чжэн говорит о груше, персике, жужубе, личжи, тутовнике сап чжи, хурме цзао, "драконовом глазе" лун янь, сливе, гранате, дынном дереве му гуа, мандарине цзюй, насчитывавших уже очень много сортов [Горбачева, 1969, с. 83]. Какая-то часть неприхотливых к климату и почве сортов могла быть интродуцирована в Си Ся.

Плодовые деревья вошли в тангутские поговорки:

"Еда на вершине дерева есть, а глотку [от голода] свело,

Вода в глубоком колодце есть, а нёбо [от жажды] пересохло" [Вновь собранные..., 1974, с. 92];

"Жужуб съел, а нёба не уколол,

Сливки выпил, а губ не забелил" [Вновь собранные..., 1974, с. 97].

Некоторые деревья пользовались у тангутов особым почтением. Например, о не растущем в Си Ся теплолюбивом сандаловом дереве (Santalum album) в словаре "Море письмен" сказано, что оно "действительно лучшее из породы деревьев" [Море письмен, 1969, с. 312]. Несомненно, такая завышенная его оценка проистекала из связи этого дерева с буддийской культурой. Скорее всего тангуты познакомились с сандалом через посредство китайцев, которые уже в 454 г. имели специальное слово для обозначения сандала как дерева, использовавшегося и для изготовления различных поделок, мебели, культовых изображений, и в качестве лекарства [Шефер, 1981, с. 185-187]. Сандал фигурирует в списке лекарственных веществ в тангутском кодексе 1169 г. Любопытно, что там же упомянут и янтарь по названию вымершей сосны Pinus succinifera [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(2), с. 146], ископаемая смола которой собственно и является янтарем, а также довольно много различного лекарственного сырья древесного происхождения, не всегда поддающегося идентификации.

Возможно, китайские мотивы звучат в представлении о вечнозеленых хвойных деревьях как символах долголетия и мужественного противостояния жизненным невзгодам:

"С сосной и туей в долголетии не сравниться!

С камнем и водой кто себя уравняет?" [Вновь собранные..., 1974, с. 99].

Правда, скорее всего здесь имелась в виду не туя, а кипарис (хотя оба эти дерева относятся к одному семейству кипарисовых), так как в Китае именно он наряду с сосной символизировал долголетие. Может быть, это аллюзия на известное высказывание Конфуция: "Лишь с наступлением холодов познаешь, что сосна и кипарис увядают последними" [Переломов, 1998, с. 368]. Близко к этому изречение из того же сборника:

"Сосна - процветание, туя - молодость,

Камыш - обман, тростник - пустота" [Вновь собранные..., 1974, с. 117].

Тангу гское государство довольно гармонично сочетало кочевое скотоводческое и оседлое земледельческое хозяйство. Этот дуализм отразился и на отношении его населения к древесной растительности. Для кочевника совершенно нехарактерна какая-либо забота о лесе, а тем более забота о его приумножении. Однако в Си Ся значительную часть населения составляли земледельцы: как сами тангуты, так и проживавшие на его территории китайцы, уйгуры и другие народы. Устойчивые урожаи можно было получать при искусственном орошении, поэтому центральные районы страны были покрыты сетью больших и малых ирригационных каналов, число которых дости-

стр. 12
гало 68. Работы по их ремонту и по созданию новых каналов были делом государственной важности. Каждую весну на эти работы отправляли людей [Кычанов, 1981, с. 121-125; Kychanov, 2012, с. 1-20]. Во избежание быстрого выхода каналов из строя их берега укрепляли посадками деревьев и кустарников, которые строго охранялись от несанкционированных рубок или иных повреждений. К счастью, до нас дошли статьи закона, в которых подробно описываются как меры по охране защитных посадок, так и уголовная ответственность за причинение им вреда. Эти тексты поражают своей экологической и лесоводственной грамотностью, выработанной за 600 лет до начала закладки основных принципов защитного лесоразведения в Европе. Процитируем их.

"На эти каналы8 ежегодно следует посылать разъездного инспектора, [следящего] за водой в канале, и управляющего канала, которые на вверенном им участке должны тщательно следить за деревьями, кустарниками и травами, растущими вдоль канала. Никому не разрешается вырубать [деревья] и скашивать [траву вдоль канала]. Если кто-либо срубит [дерево или куст] или же выкосит траву [в зоне канала], то [такового] следует задержать и сообщить [о нем] должностному лицу. Наказание [виновному] выносится по закону. Если надзирающий [за каналом] обнаружит [браконьера] и отпустит [его], то [он] получает такое же наказание, как и [браконьер]. Если же [он] недоглядел, то [также] подлежит наказанию: ему как простому человеку 13 палок, [он] обязан возместить стоимость кустов и травы и тщательно возобновить посадки. Если же разрушения [берегов и береговой растительности] будут допущены из-за небрежности наблюдающих [за каналом], то лицу, обслуживающему канал и допустившему небрежность, определяется наказание на две степени меньшее, чем тому, кто непосредственно причинил ущерб каналу" [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(2), с. 89].

Примечательно, что закон не делает ни для кого исключений. Мера наказания браконьеру здесь не определена. Остается неясной и стоимость кустарников и трав, которую должен возмещать виновный в недосмотре. Заслуживает внимания запрет на выкос трав, поскольку травянистые растения формируют дерн, надежно скрепляющий почву и защищающий берега канала от эрозии.

"Вдоль каналов На, Лан, Хань и Янь и всех прочих государевых каналов государевы и частные хозяева податных дворов в тех местах, где [их] земли подходят [к каналу], вдоль канала обязаны высаживать иву, тополь, вяз и другие деревья, создавать [изгороди] из кустарника и ухаживать за старыми посадками, оберегать [их], своевременно подрезать молодые побеги и не вырубать что-либо, не посадив другого. Любому другому человеку, кроме [этих лиц], производить порубку деревьев и кустарников [у каналов] воспрещается. Управление транспорта должно периодически назначать способного человека, который бы следил [за этим]. Если закон будет нарушен, то тот, кто не производил посадок, [подлежит наказанию]: с имеющего ранг штраф 1 лошадь, простому человеку - 13 палок. Тот, кто посадил деревья и кустарник, но не сберег [их] или по неосторожности скормил скоту, вместе с владельцем скота [подлежит наказанию]: простому человеку 20 тонких палок, с имеющего ранг - штраф 5 лдиэ (цзинь) железа. Если среди таких [нарушителей] окажется посторонний человек, который срубил дерево или куст, принадлежавший государю или частному хозяину, то приговор [виновному] выносится как за тайную кражу, в зависимости от стоимости [причиненного ущерба] в денежном выражении. Если кто-либо донесет [о порубке], то доносчик получаст вознаграждение как за донос о тайной краже. Если тот, кто следит за этими деревьями и кустарниками и оберегает [их], сам поймает [браконьера] и донесет [о нем], то [он] освобождается от наказания. Если же [таковой] сам срубит [дерево или куст у канала], то независимо от количества срубленных деревьев простому человеку - 13 палок, с имеющего ранг штраф 1 лошадь" [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(2), с. 95-96].

8 Имеются в виду каналы На, Лан, Хань, Янь и вес большие каналы, которые были вырыты (или реконструированы) в начале или середине XII в. и являлись государственными. Особенно разветвленной была есть ирригационных сооружений близ городов Иньчуань и Линъу [Кычанов, 1981, с. 121]. Согласно административному делению Си Ся, область орошаемых земель входила во внутренние районы страны. Она называлась "Пять округов", или по-китайски "У Чжоу" (это обозначение было известно еще со времен династии Тан), и включала Иньчжоу, Сячжоу, Суйчжоу, Ючжоу и Цзинчжоу. "Пять округов" охватывали территорию от центрального Ордоса на востоке до гор Хэланьшань на западе [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1988, с. 366-367]. Вероятно, часть каналов была унаследована тангутами от китайцев, поэтому допустимо думать, что и посадки вдоль их берегов, если они существовали, тоже могли быть китайским наследием.

стр. 13
Итак, посадки возлагались на собственников примыкающих к каналам земель, а надзор - на чиновника из Управления транспортом. В этой статье перечислены породы деревьев, рекомендуемые для посадки вдоль берегов государевых каналов, и следует заметить, что это вполне резонный выбор: влаголюбивые ива и тополь, в диком виде хорошо растущие по берегам рек в Центральной Азии, быстро создают густые заросли, которые могут успешно защищать канал от засыпания песком, а кроме того давать затенение, уменьшающее испарение с водной поверхности. Корневые системы этих пород хорошо закрепляют грунт от размывания потоком воды и развеивания ветром. В Китае укрепление дамб с помощью ивы предписывалось еще трактатом "Гуань-цзы", первая редакция которого датируется серединой III в. до н.э. Когда при суйском императоре Ян-ди (605-616) был отремонтирован и удлинен Великий канал, по всей его длине на дамбах были высажены плакучие ивы чуй-лю (Salix babylonica). Людям объявили, что они получат по штуке шелка за каждое ивовое дерево, и простой народ соперничал друг с другом в их посадке [Menzies, 1996, с. 591-592]. Минский чиновник Лю Чуан-Сян, отвечавший за проекты по контролю наводнений на Хуанхэ, разработал рекомендацию "Шесть путей использования ивы для управления рекой", в которой предложил способы применения этого дерева как для непосредственного усиления дамб, так и косвенного, через ослабление водного потока [Menzies, 1996, р. 617-618]. Понятно, что воспользоваться этим опытом тангуты уже не могли.

Вяз гораздо более засухоустойчив и годится для озеленения в условиях недостатка влаги. Он широко распространен в засушливых областях Центральной Азии и способен вместе с некоторыми другими деревьями и кустарниками формировать густые леса в долинах рек - так называемую урёму. Какие-то виды вяза использовались в Китае для укрепления дамб, а на рубежах Шэньси и Внутренней Монголии создавались защитные барьеры из посадок этих деревьев, чтобы затруднить проникновение кочевников [Menzies, 1996, р. 586, 658-659]. Можно предположить, что и в тангутском государстве могли существовать такие заградительные посадки, одновременно укреплявшие берега каналов и создававшие дополнительное препятствие для вражеской конницы. В этом случае их строгая охрана еще более оправданна. Собственно говоря, цель создания лесопосадок ни в одной статье кодекса четко не прописана, и исключить вероятность их стратегического назначения нельзя.

В цитированной статье обозначен уход за посадками, в частности подрезка побегов, что дает повод предполагать целенаправленное формирование кроны. Таким путем можно было достигать нужной густоты защитных лесополос. Здесь же фактически постулируется главенствующий принцип лесопользования, который несколько веков спустя сформулировал выдающийся русский лесовод Г.Ф. Морозов (1867-1920): "Рубка - синоним возобновления". Закон запрещает вырубать что-либо, не обеспечив замену.

Однако мало было просто посадить деревья или кустарники, необходимо еще сберечь их. Судя по цитированному тексту, главным врагом посадок был скот. Зная особенности питания разных пород скота, можно смело утверждать, что наибольшую угрозу могли представлять козы, охотно потребляющие веточные корма. С экологической точки зрения эти животные очень опасны для окружающей среды. В наши дни именно козы способны превратить пастбища Монголии в пустыню, как это произошло в Древней Греции.

Аридный климат Си Ся несомненно создавал трудности для разведения древесной растительности. Согласно исследованиям специалистов и многолетней мировой практике лесоводства, при средней годовой сумме осадков менее 350-400 мм и высокой испаряемости рост деревьев вследствие особенностей их физиологии становится практически невозможен. Но даже в местах с достаточным увлажнением время от времени могли случаться засухи, губительные для деревьев и кустарников. Это стихийное бедствие обрушивалось на страну в 1003, 1008, 1010, 1061, 1069, 1085, 1087-1089, 1128, 1176 и 1222-1224 гг. [Кычанов, 1968, с. 88]. Летом 1226 г., за год до ее окончательного

стр. 14
разгрома монголами, "во всех городах Хэси травы и деревья пожелтели от засухи" [Кычанов, 1968, с. 312]. Среди исследованных Н.В. Пигулевской сирийских и сиротюркских фрагментов, найденных в Хара-Хото и Турфане, содержится датированный XII—XIII вв. отрывок молитвенного обращения о дожде, в котором "повествуется о всех ужасных последствиях засухи: земля и все ее плоды иссохли, поля погибают в жадном ожидании росы, быки мычат на опустевших пастбищах, земледельцы изнывают на бесплодной земле" [Пигулевская, 1940, с. 219].

Посадки могли пострадать и по другим причинам. Весной 1143 г. тангутскую державу постигло сильное землетрясение, имевшее, прямо скажем, нетипичные последствия: если верить источнику, в подвергшихся удару стихии районах погибли все деревья. Почему? Ведь подвижки грунта, даже обрывающие часть корней, не могут быть причиной массовой гибели деревьев. Возможно, разгадка заключается в описании этой катастрофы: "Из образовавшихся в земле трещин била фонтанами вода и выходил черный песок" [Кычанов, 1968, с. 238]. Погубить деревья могла грунтовая вода, если она была соленой, что вполне вероятно в условиях засушливого климата. Ирригационные работы на аридных территориях нередко ведут к засолению почв и поднятию солей из нижних почвенных горизонтов к поверхности. Соль же для подавляющего большинства видов деревьев смертельно опасна. В данной связи уместно будет вспомнить, что на территории государства тангутов имелись богатые месторождения соли и широкое развитие получил соляной промысел.

Вернемся к кодексу: "Запрещается сдирать кору с государевых деревьев, растущих вдоль магистрального канала, или делать [на них] зарубки топором. Если закон будет нарушен, то [виновный] получает то же наказание, что и за срубленное дерево. Награда за донос [о таком преступлении] выплачивается в установленных законом пределах" [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(2), с. 96].

Данная статья закона приравнивает повреждение деревьев к их порубке. Возможно, такая строгость объясняется тем, что речь идет о деревьях, защищавших магистральный, т.е. главный, канал, который являлся собственностью императора. Поэтому и деревья названы здесь "государевыми". Кроме того в биологическом смысле ободрать с дерева кору означает погубить его или, как минимум, широко открыть дорогу для проникновения в древесные ткани различных инфекций. Зарубки и другие механические повреждения тоже благоприятствуют заражению дерева бактериальными или грибными патогенами. По-видимому, связь между повреждением коры и увяданием дерева просматривалась тангутами достаточно хорошо.

Наконец, последняя из статей кодекса, посвященных защитным посадкам, гласит: "Если разъездные инспекторы, [следящие] за водой в канале, и управляющие каналов не будут строго отдавать приказа хозяевам податных дворов, живущим вдоль [берегов] вверенного [этим должностным лицам] магистрального канала, и вдоль государева магистрального канала не будут высажены деревья, то управляющему канала - 13 палок, а разъездному инспектору, [следящему] за водой в канале, - 10 палок. Если деревья были высажены, а [вышеуказанные должностные лица] увидят, что какой-то человек срубил дерево, и не донесут [об этом], то [они] получают то же самое наказание" [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(2), с. 96].

В кодексе 1169 г. также упомянуты "орошаемые и [обсаженные] деревьями [районы] Хэлань" и "девять орошаемых и засаженных деревьями долин" [Измененный и заново утвержденный кодекс..., 1989(2), с. 127].

Эти статьи составлялись (или редактировались) в период, когда по территории нынешней Монголии уже кочевал Тэмучжин - будущий "Потрясатель вселенной" Чингисхан, которому Вечное Небо уготовило судьбу стать могильщиком тангутского государства. По-видимому, нижеследующая статья из более позднего сборника тангутских правовых норм "Новые законы" отражает грустные реалии ирригационного и - шире - сельского хозяйства Си Ся, пострадавшего в результате вторжений монголов в 1205-1209 гг. Похоже, что какая-то часть каналов, скорее всего терминальных, пришла в негодность вследствие военных действий и отсутствия надлежащего ухода, что привело

стр. 15
к сокращению площади орошаемых земель. Теперь, когда внимание монголов было отвлечено на войны с чжурчжэньской империей Цзинь, настал черед восстанавливать разрушенное: "Земли мало. Но можно сделать земли много, если все рассчитать. Эти запущенные арыки обсадить деревьями и травой. ...Высаживать деревья, высеивать травы разрешается местами, в промежутках от шага до цунь" [Новые законы, гл. 15, ст. 6]. Несомненно, новым здесь является указание на расстояние, допускаемое между посаженными растениями. Кажется очевидным, что дистанция между саженцами деревьев должна была составлять один шаг (наверное, немногим менее 1 м, учитывая высокий рост тангутов), а между посеянными травами - один цунь, т.е. 3.1 см.

Защитные лесопосадки упоминаются в сохранившихся фрагментах этого же документа еще раз: «[Отныне], если исходя из этого, всякий человек частным образом посеял чумизу, рис, ячмень, расширил землю, прилегающую к жилищу, то если вновь распаханная земля достигает 40 шагов, с тыльной стороны ее тонкая полоска леса и дальние полосы чумизы, риса и ячменя, то такие "опоясывающие" посадки разрешаются. Когда же будут допущены нарушения, то следует поступать по закону» [Новые законы, гл. 15, ст. 6]. Текст позволяет думать, что ширина лесополос была весьма незначительной, существенно меньшей, чем предусматривают современные нормативы, в соответствии с которыми полагается высаживать деревья и кустарники в несколько рядов.

Пожалуй, наиболее интригующий вопрос - заимствовали ли тангуты эти статьи из китайского права наряду со многими другими правовыми нормами и если да, то насколько творчески подошли к процессу заимствования, или разработали их сами, полностью либо с привлечением чужого опыта? В настоящее время нет возможности ответить на этот вопрос. Известно, что источником для законотворчества государств Восточной Азии в средние века (и для сунского Китая) послужило прежде всего танское право, однако уголовные установления Тан хотя и включают статьи, предусматривающие наказание за неподобающее содержание ирригационных систем [Уголовныеустановления Тан..., 2008, с. 69—71], ничего не говорят о лесопосадках. Обнаруженные в Дуньхуане фрагменты танских служебных инструкций, адресованных Водному департаменту (шуйбу), детально регламентируют водопользование и обслуживание водных путей и ирригационных каналов, но тоже не содержат никакой информации о "зеленом строительстве" [Twitchett, 1957, р. 23-79]. Уголовное законодательство династии Сун, современной державе тангутов, по существу, повторяло танские установления. После захвата чжурчжэнями в 1127 г. Северного Китая тангуты вряд ли имели возможность брать в качестве образца сунские подзаконные акты, особенно нормативные установления гэ и внутриведомственные установления ши, в которых могли содержаться интересующие нас предписания.

Представляется, что создание посадок вдоль каналов в Китае было желательным, но отнюдь не строго обязательным мероприятием, тем более не оговариваемым в уголовных кодексах, хотя уже в "Чжоу ли" (датировка неясна и охватывает интервал от XI до III вв. до н.э.) говорится о сысянъ ("Управляющем проходами"), который планирует пять видов каналов и пять видов дорог и делает вдоль них защитные изгороди из деревьев. Комментарий поясняет, что эти пять видов каналов следующие: суй (межевые канавы, арыки), гоу (каналы, рвы), сы (малые каналы), куй (куай) (средние каналы; оросительные каналы, арыки) и чуань (большие каналы; протоки) [Needham, Wang Ling, Lu Gwei-djen, 1971, с. 4]9. Этот трактат, не имевший прямого отношения к законодательству, рисует идеальное устройство государства; реальное же положение дел могло выглядеть иначе. Во всяком случае, Сыма Цянь, описывая ханьское ирригационное хозяйство в "Трактате о реках и каналах", включенном в "Исторические записки", обходит защитные посадки молчанием [Сыма Цянь, 1986, с. 194-200].

9 Благодарю С.В. Дмитриcва (ИВ РАН) за разъяснcния по поводу вышеизложенной классификации каналов и по ряду других вопросов, возникавших в процессе работы над данной статьей.

стр. 16
Тангутские требования в этом плане выглядят достаточно реалистичными и в то же время существенно более жесткими, так как переводят проблему создания и сохранения защитных посадок в уголовную плоскость. Возможно, это обусловлено более суровым климатом Си Ся, в частности сильными ветрами, о которых говорится в тангутских одах и которые могли способствовать засыпанию каналов песком и почвой. В этих условиях сохранность "живых изгородей" из деревьев и кустарников приобретает большую значимость.

Конечно, все это еще не подлинное лесоводство, а скорее "древоводство". Осуществлялись ли в Си Ся посадки леса с целью получения древесины заданных свойств, как это с давних пор практиковалось в Поднебесной, неизвестно. Тем не менее создание защитных полос из деревьев и кустарников вдоль сельскохозяйственных полей, дорог и каналов по праву принадлежит компетенции лесоводов. Трудно сказать, были ли в Си Ся профессиональные лесоводы. Эта профессия не встречается во введенных в научный оборот памятниках тангутской письменности. Управляющие каналами и инспекторы, а равно и простые земледельцы едва ли глубоко вникали в вопросы дендрологии, поскольку для них это было в лучшем случае второстепенным занятием. Думается, что следующая тангутская пословица может послужить к данному тезису иллюстрацией, хотя сложилась она наверняка задолго до образования государства и стремительного взлета тангутской культуры:

"Кто определял - низко ли, высоко ли лежит камень?

Кто измерял - длинные ли, короткие ли корни у дерева?" [Вновь собранные..., 1974, с. 98].

Тем не менее уровень естественно-научных, и в частности дендрологических, знаний тангутов был довольно высоким, во всяком случае значительно выше того уровня, который был достигнут кочевыми народами Центральной Азии в средние века. Лексика тангутского языка богата терминами, связанными с лесами и деревьями, их посадкой и вырубкой. Поэтому то, что мы знаем о лесопользовании в Си Ся, однозначно позволяет относить его к восточноазиатской, а не центральноазиатской модели природопользования и природообустройства, хотя природно-климатические условия в государстве тангутов были гораздо ближе к таковым в Центральной Азии.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Вновь собранные драгоценные парные изречения. Факсимиле ксилографа. Изд. текста, пер. с тангутского, вступит, статья и коммент. Е.И. Кычанова. М.: Главная редакция восточной литературы, 1974.

Горбачева З.И. Из истории культурной флоры Китая (Х-ХП вв.) // Страны и народы Востока. Вып. VIII. М.: Главная редакция восточной литературы, 1969.

Дмитриев С.В. Тангутские растения но "Перлу в ладони". Декоративные цветы и деревья // Тангуты в Центральной Азии: Сб. статей в честь 80-летия проф. Е.И. Кычанова. М.: Восточная литература, 2012.

Измененный и заново утвержденный кодекс девиза царствования Небесное процветание (1149-1169). Исследование. Кн. 1. Изд. текста, пер., иссл. и прим. Е.И. Кычанова. М.: Главная редакция восточной литературы, 1988.

Измененный и заново утвержденный кодекс девиза царствования Небесное процветание (1149-1169). Факсимиле, перевод и примечания. Гл. 1-7. Кн. 2. Изд. текста, пер., иссл. и прим. Е.И. Кычанова. М.: Главная редакция восточной литературы, 1987.

Измененный и заново утвержденный кодекс девиза царствования Небесное процветание (1149-1169). Факсимиле, перевод и примечания. Гл. 8-12. Кн. 3. Изд. текста, пер., иссл. и прим. Е.И. Кычанова. М.: Главная редакция восточной литературы, 1989(1).

Измененный и заново утвержденный кодекс девиза царствования Небесное процветание (1149-1169). Факсимиле, перевод и примечания. Гл. 13-20. Изд. текста, пер., иссл. и прим. Е.И. Кычанова. Кн. 4. М.: Главная редакция восточной литературы, 1989(2).

Казин В.Н. К истории Хара-Хото // Труды Государственного Эрмитажа. Т. V. Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1961.

Китайские документы из Дуньхуана. Факсимиле. Изд. текстов, пер., иссл. и прилож. Л.И. Чугуевского. Вып. 1. М.: Главная редакция восточной литературы, 1983.

Книга Марко Поло // Путешествия в восточные страны. М.: Мысль, 1997.

стр. 17
Ковалев А.А. Великая тангутская стена (к интерпретации неожиданных данных радиоуглеродного датирования) // Теория и практика археологических исследований. Вып. 4. Барнаул: Изд-во Алтайского госуниверситета, 2008.

Ковалев А.А. Северная граница тангутского государства Си Ся по данным археологических и письменных источников // Тангуты в Центральной Азии: Сб. статей в честь 80-летия проф. Е.И. Кычанова. М.: Восточная литература, 2012.

Козлов П.К. Монголия и Амдо и мертвый город Хара-Хото. М.: ОГИЗ, 1947.

Кычанов Е.И. "Крупинки золота на ладони" пособие для изучения тангутской письменности II Жанры и стили литератур Китая и Кореи. М.: Главная редакция восточной литературы, 1969.

Кычанов Е.И. Ирригационное хозяйство Си Ся (правовой аспект) // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XV годичная научная сессия ЛО ИВ АН СССР. Ч. 1(1). М.: Наука, 1981.

Кычанов Е.И. История тангутского государства. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2008.

Кычанов Е.И. Основы средневекового китайского права. М.: Главная редакция восточной литературы, 1986.

Кычанов Е.И. Очерк истории тангутского государства. М.: Главная редакция восточной литературы, 1968.

Меньшиков Л.H. Описание китайской части коллекции из Хара-Хото (фонд II.К. Козлова). М.: Главная редакция восточной литературы, 1984.

Море значений, установленных святыми. Факсимиле ксилографа. Изд. текста, предисл., пер. с тангутского, коммент. и прилож. Е.И. Кычанова. СПб.: Петербургское востоковедение, 1997.

Море письмен. Факсимиле тангутских ксилографов. Пер. с тангутского, вступительные статьи и прилож. К.Б. Кспинг, B.C. Колоколова, Е.И. Кычанова и А.П. Тсрснтьсва-Катанского. Ч. 1. М.: Главная редакция восточной литературы, 1969.

Наставление по отводу и таксации лесосек в лесах Российской Федерации. М., 1993.

Новые законы. Изд. текста, пер., иссл. и прим. Е.И. Кычанова (в печати).

Общесоюзные нормативы для таксации лесов / Ред. В.В. Загрссв и др. М.: Колос, 1992.

Переломов Л.С. Конфуций: "Лунь юй". Исслсд., пер., коммент. Факсимильный текст "Лунь юя" с коммент. Чжу Си. М.: Восточная литература, 1998.

Пигулсвская Н.В. Сирийские и сиро-тюркские фрагменты из Хара-Хото и Турфана // Советское востоковедение. Т. I. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1940.

Словарь тангутского (Си Ся) языка. Тангутско-русско-англо-китайский словарь. Сост. Е.И. Кычанов. Со-составитсль С. Аракава. Киото: Kishimoto Printing Co., 2006.

Солонин К.Ю. Обретение учения. Традиция Хуаянь-Чанъ в буддизме тангутского государства Си Ся. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2007.

Сыма Цянь. Исторические записки ("Ши цзи"). Т. IV. Пер. Р.В. Вяткина. М.: Главная редакция восточной литературы, 1986.

Тсрснтьсв-Катанский А.П. Книжное дело в государстве тангутов. М.: Главная редакция восточной литературы, 1981.

Тсрснтьсв-Катанский А.П. Материальная культура Си Ся. По данным тангутской лексики и иконографическому материалу. М.: Восточная литература, 1993.

Уголовные установления Тан с разъяснениями. Т. 4. Цзюани 26-30. Пер. и коммент. В.М. Рыбакова. СПб.: Петербургское востоковедение, 2008.

Шсфср Э. Золотые персики Самарканда. Книга о чужеземных диковинах в империи Тан. М.: Главная редакция восточной литературы, 1981.

Штейн В.М. Гуань-цзы. Исследование и перевод. М.: Изд-во восточной литературы, 1959.

Dcbrcczcny К. Wutai shan: Pilgrimage to Five-Peak Mountain // Journal of the International Association of Tibetan Studies. 2011. № 6.

Dunncl R.W. The Great State of White and High: Buddhism and Stale Formation in Eleventh-Century Xia. Honolulu: University of Hawaii's Press, 1996.

Kychanov E.I. Irrigation in the Tangut State of Xi Xia (982-1227) // Talking about Dunhuang on the Riverside of the Neva / Ed. by Takata Tokio. Kyoto: Institute for Research in Humanities, 2012.

Ligaa U., Davaasuren D., Ninjil N. Medicinal Plants of Mongolia used in Western and Eastern Medicine. M.: Rossclkhozacadcmia, 2009.

Lixia Zhang, Cong Fan, Songchcn Liu, Zhenfcng Zang, Lili Jiao, and Liping Zhang. Chemical composition and antitumor activity of polysaccharide from Inonotus obliquus II Journal of Medicinal Plants Research. 2011. Vol. 5(7) (http://www.acadcmicjournals.org/jmpr/pdf/pdf2011/4April/Zhang%20ct%20al.pdf).

Mcnzics N.K. Forestry // Science and Civilization in China. Vol. 6. Pt III. Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

Nccdham J., Wang Ling, Lu Gwci-djcn. Civil Engineering and Nautics // Science and Civilization in China. Vol. 4. Pt III. Cambridge: Cambridge University Press, 1971.

Twitchctt D.C. The Fragment of the T'ang Ordinances of the Department of Waterways Discovered at Tunhuang // Asia Major. New Series. Vol. VI. Pt 1. 1957.

стр. 18

Permanent link to this publication: