5 - 6 июня в Калинине состоялся III Всесоюзный коллоквиум по истории средневекового города¹ . В нем приняли участие преподаватели вузов и научные работники Калинина, Москвы, Ленинграда, Тбилиси, Горького, Иваново и Калуги. Тема коллоквиума - "Образ города в сознании людей средневековья". Заслушанные участниками доклады и сообщения отличались широтой хронологического и территориального охвата проблемы. Открыл заседание вступительным словом М. М. Фрейденберг (Калинин).

М. Г. Рабинович в докладе "Русские города по материалам былин (до XVII в.)" продемонстрировал возможности исследования, основанного на материалах фольклора² , показав на примере былин новгородского и киевского циклов многослойность их текста, отражавшую конкретные социальные реалии. Изменения в тексте возникали вследствие бытования былин в разные исторические периоды и в связи с тем, что, будучи созданы в городах, они записывались преимущественно вне их стен, из-за чего возникал зазор между действительностью и знаниями записывающего. Былины прекрасно ложатся на археологический ма-

¹ О предыдущих см. Вопросы истории, 1979, N 12, с. 124 - 126.

² Советская наука широко использует былины в этом плане (см.: Очерки истории СССР. Период феодализма. IX - XV вв. Ч. 1. М.-Л. 1953; Будовниц И. У. Общественно-политическая мысль Древней Руси (XI - XIV вв.). М. 1960. Былины обильно использует в своих трудах акад. Б. А. Рыбаков).

стр. 158

териал древнерусских городов, конкретизируя и разъясняя его. Былинные гиперболы были не только литературным приемом, но и социальной позицией - свидетельством отношения рассказчика к объекту. В целом для былин была характерна восторженная оценка городской жизни.

И. М. Смилянская на основе сравнения описаний Дамаска XVIII в. русским паломником В. Григоровичем-Барским и дамасским улемом Аль-Будайри показала различия восприятия и формирования образа города у лиц, находившихся в разном социальном положении. Григорович-Барский был хорошо знаком с восточными городами, что обусловило положительную в целом оценку им Дамаска; главным для него оставалось чисто внешнее описание города. Аль-Будайри же воспринимал его изнутри, как социальный организм; материальный мир города не нашел отражения в его сочинении. Таким образом, их представления об одном и том же городе лежали как бы в параллельных плоскостях. Эти различия объясняются неодинаковостью жанров, а также культурно-типологическими особенностями восприятия этими авторами мира в целом и города в частности. Оба труда содержат ценные сведения, существенно дополняющие традиционное описание³ Дамаска XVIII столетия.

Сходные проблемы на материале сказаний иностранцев о русских городах поставил П. Д. Малыгин (Калинин) в докладе "Русские города XVI - XVII вв. глазами иностранных гостей". Отобрав сочинения тех иноземцев, кто, по существующему мнению, писал о России достаточно объективно (С. Герберштейн, Я. Я. Стрёйс, Я. Рейтенфельс и др.), докладчик использовал их для того, чтобы наметить развитие во времени восприятия русских городов "чужими" глазами и вычленить тот образ-эталон западноевропейского и среднеевропейского города, исходя из которого иностранцы воспринимали русский город. Критериями подобного сравнения могут служить материально- пространственные элементы (каменные стены, большие дома, структура застройки). Нам представляется, что исследования такого рода имеют значение и для уточнения недостаточно разработанной⁴ историко- географической типологии городов.

Доклад М. М. Фрейденберга "Балканские города в представлениях западных путешественников XVI - XVII вв." касался определенного стереотипа в подходе и самом построении описаний городов. Здесь налицо непременный интерес к природе и к древностям, античные реминисценции в идеологии (что во многом объяснялось распространением гуманистической образованности). Постепенно описания становятся трезвее, рационалистичнее, хотя по-прежнему главное внимание уделяется экзотике или чему-то необычному. В середине XVII в. возникает даже схема рассказа о городе. Поскольку западноевропейские путешественники отталкивались от образца привычных им городов Запада, своеобразие балканских городов (размытость границ, отсутствие стен, специфика высотной границы застройки, нечеткость обособления от деревень) заставляло их нередко грешить в терминологии и не замечать производственной жизни этих городов, ибо в сознании западноевропейского человека город присутствовал, тогда как искусственно созданная среда со своими конкретными детерминантами (стены, особый характер застройки, величина поселения). В научном отношении важно также, что при сопоставлении впечатлений путешественников и материала, добытого более поздними исследованиями, наблюдается больше несовпадений, нежели сходства как в объектах описания, так и в их оценках.

Несколько иной подход к проблеме содержал доклад Ю. Л. Бессмертного "Грань города и деревни в Северной Франции XI - XIII вв. в осмыслении современников". Отмстив, что понятие "город" у средневекового человека формировалось вначале постольку, поскольку он отталкивался от другого, более привычного ему понятия "деревня", докладчик охарактеризовал терминологические различия в обозначении городов и деревень и соотношение традиционных, латинских, и новых, французских, терминов. В XI - XII вв. горожане не противопоставлялись какой-либо другой социальной группе. Только с XIII в. широко употребляются понятия "город" и "горожане", связанные со спецификой их профессиональной деятельности. С этого времени город и деревня противопоставляются как два разных социальных феномена. Столь позднее отражение городской специфики в сочинениях той эпохи объясняется особенностями восприятия новых явлений, включая отсутствие абстрактного понятия "городское сословие" и затушевывание различий между крестьянами и горожанами до того, как оформились правовые привилегии последних. Эти доводы, как нам представляется, еще раз подтверждают тот порою оспариваемый факт, что феодальный город был в тогдашнем обществе не чужеродным объектом, а неразрывной составной частью феодального организма в целом.

Н. А. Богодарова (Калуга) говорила о сравнительно позднем формировании сословия английских горожан⁵ и резком выделении на этом фоне лондонцев в силу особой роли Лондона. Уже с XII в. существуют его описания как центра ремесла и торговли. Для XIV в. имеется детальное описание обычаев горожан, топографии города, корпораций ремесленников, причем отношение к городу во всех этих сочинениях подчерк-

³ Ср.: Dimashk. - Encyclopedic de l'Islam. 2-е ed. Т. 2. Leyden - P. 1965, pp. 286 - 299.

⁴ Одна из существенных работ в этом аспекте: Windelband U Typologisierung stadtischer Siedlungen. Gotha - Leipzig. 1973.

⁵ В свое время в историографии была высказана несколько иная точка зрения (см Левицкий Я. А. Города и городское ремесло в Англии в X - XII вв. М.-Л. 1960).

стр. 159

нуто положительное. В XV в. возникает мотив осуждения городской жизни, хотя и здесь это могло быть связано с сугубо жанровыми задачами произведения.

Д. И. Полывянный (Иваново), касаясь "сакральной" роли восточноевропейского города, доказывал, что в официальной идеологии и в обыденных представлениях именно город, а не село, "охранялся" сакральными силами и сам являлся "хранителем благодати и святынь". Если это верно, данное обстоятельство отчасти может объяснить, почему позднее в городах чаще возникали секты демократического характера, выступавшие против догматов католической церкви, связанных со "святыми дарами"⁶ .

Ю. В. Иванова подчеркнула ценность фольклора как источника для изучения средневекового города даже в случаях деревенского происхождения фольклорных материалов, ибо для сельского населения идеальной моделью жизни была тогда городская. Это справедливо и для этнически смешанной среды, например, в захваченных турками европейских районах, где, в частности, наличие османского этноса не мешало взаимному культурному обмену. И. И. Поп, говоря об иноэтничных по составу населения городах Словакии, подчеркнул, что по этой причине крестьяне воспринимали их как враждебную силу; данное обстоятельство нашло отражение в источниках. В. А. Закс (Калинин) обосновывал необходимость исследования данных прежде всего именно местных, а не внешних источников для создания обобщенного образа города, лишенного "личностного" отношения у людей, специально писавших о городе в средние века, ввиду их различий в происхождении и культурно- типологических особенностях восприятия жизни. В. А. Якубский (Ленинград), напротив, доказывал научную значимость описаний города "со стороны" как более объективных в принципе источников.

В ходе дискуссии выявилось, что в медиевистике недостаточно разработана система категорий применительно к проблеме восприятия мира средневековым человеком; порой специалисты подменяют одни понятия другими; не всегда отчленяется изучение воображаемой картины от исследования реальных явлений действительности. Коллоквиум еще раз подтвердил необходимость дальнейшей разработки этой проблематики.

⁶ Об этом см.: Чистозвонов А. Н. Реформационное движение и классовая борьба в Нидерландах в первой половине XVI в. М. 1964, с. 200 - 209.

Permanent link to this publication: