В центре внимания известного китаеведа С. Д. Марковой всегда были проблемы китайской интеллигенции, прежде всего творческой, ее отношение с власть имущими. Этой теме посвящена и последняя, вышедшая уже после ее кончины, книга¹. С. Д. Маркова представляла собой тип ученого, которые живут наукой не ради славы или денег, а исключительно ради поиска истины. Ранее мне доводилось читать отдельные ее публикации, они поражали тщательностью в отборе материала, глубиной анализа, научностью в лучшем смысле этого слова. Однако только сейчас, прочитав ее книгу "Китайская интеллигенция на изломах XX века", впервые осознаешь каким большим ученым была Светлана Даниловна, какое научное богатство она нам оставила.

Как известно, в Китае с древних времен были ученые люди, прежде всего толкователи конфуцианских канонов, позднее ряды ученого сословия постоянно расширялись, однако формирование современной китайской интеллигенции относится лишь к XX в., именно тогда в Китае стали все в большем количестве появляться люди, обладавшие обширными познаниями в различных областях гуманитарного и естественно-научного знания, начинает складываться слой университетской профессуры, китайцы начинают получать среднее образование, приближенное к общемировым стандартам. Одновременно под влиянием национального пробуждения появляются новая поэзия и проза, реалистические по своему содержанию; в литературу входят такие имена, как Го Можо, Аи Цин, Ба Цзинь, Лао Шэ, Тянь Цзянь, Сяо Сань и многие другие.

В 1961 г. увидела свет монография С. Д. Марковой - "Поэтическое творчество Го Можо". Откровенно говоря, до того, как я прочитал ее книгу, я не представлял Го Можо как поэта. Я всегда считал его прежде всего историком, культурологом, но никак не поэтом, хотя, конечно, знал, что, будучи разносторонним человеком, он писал стихи. Его работы по истории Китая поражали меня глубоким проникновением в сущность исторических процессов, происходивших в древнекитайском обществе. И вот, благодаря С. Д. Марковой, я открыл Го Можо как большого поэта.

В рассматриваемой монографии она указывает, что на становление "новой поэзии", одним из лидеров которой по праву считается Го Можо, оказали влияние изменения, происходившие в национальной культуре, образовании под влиянием знакомства с жизнью западного общества (с. 55). В эти годы происходила ломка традиционных шаблонов стихосложения. До начала XX в. при написании стихов всегда ориентировались на старую номенклатуру тонов. В древнем языке преобладали односложные слова, поэтому тональность имела первостепенное значение, ибо она определяла смысловое значение, в зависимости от тона, а всего в китайском языке их четыре, меняется смысл слова. Кроме того, при традиционном стихосложении количество строк в стихотворении и слогов-иероглифов в строке было строго определено.

Представители новой волны китайской поэзии смело и свободно обращались с рифмой. С. Д. Маркова подробно показывает это на примере поэзии Го Можо. Ей посвяще-

Буров Владилен Георгиевич - доктор философских наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института философии РАН.

¹ Маркова С. Д. Китайская интеллигенция на изломах XX века. М.: изд-во "Гуманитарий", 2004, 572 с.

стр. 97

ны первая и отчасти вторая и третья главы книги. Автор обращает внимание на социальный характер поэтического творчества Го Можо. Она внимательно прослеживает на примере его стихотворений разных лет эволюцию его мировоззрения - от революционного романтизма к марксизму. В своих первых стихах, в том числе в первой книге "Богини", увидевшей свет 15 августа 1921 г.: "Поэт-романтик напоминал своим современникам величественные предания древности, стремясь пробудить в сердцах читателей патриотические чувства, зажечь их ненавистью и любовью, пылавшими в сердце самого поэта" (с. 64). "Герои Го Можо полны решимости создать новый мир", - пишет автор (с. 65), ссылаясь на следующие строки из его книги:

Первая богиня.

  
  
 Я пойду и создам новый свет! -  
 Статуей в нише я не могу оставаться. 
  
 

Вторая богиня.

  
  
 Вновь сотворю тепло, если старого нет: 
 Свет и тепло вечно должны сочетаться! 
  
 

Третья богиня.

  
  
 Сестры! Нельзя наливать молодое вино 
 В старые мехи - виноградари знают давно. 
 Если хотите свет и тепло создать, -  
 Надо ведь выковать новое солнце опять! 
  
 

Все.

  
  
 Быть истуканами в нишах мы не хотим! 
 Солнце заново создадим. 
  
 

Говоря о влиянии на творчество Го Можо зарубежных поэтов - У. Уитмена, В. В. Маяковского и других, - С. Д. Маркова одновременно справедливо подчеркивает, что в его поэзии "нет подражательности: он идет своей собственной дорогой, новаторство его тесно сочетается с использованием художественных приемов, издревле свойственных национальной китайской поэзии" (с. 72).

В конце 20-х годов Го Можо переходит на позиции пролетарского писателя. В январе 1928 г. он публикует "Декларацию поэзии" (с. 103), где ясно выражает свои социальные симпатии:

  
  
 Взгляни на меня: я правдива и искренна, 
 Я не приодета и не приукрашена, 
 Рабочему классу любовь моя отдана, 
 Крестьянам, что еле прикрыты лохмотьями. 
 Я, в сущности, тоже босая и голая, 
 И в сердце моем разгорается ненависть 
 К тупым богачам, утопающим в роскоши, 
 К шелкам, украшениям и драгоценностям. 
 Послушайте, это моя декларация. 
 Я встала в едином строю с неимущими, 
 Быть может, слаба я и голос мой слаб еще, 
 Но я закалю себя в грозных сражениях. 
 Я как бы воскресну - прямой и настойчивой, 
 Исполненной силы, исполненной мужества. 
 Настанет пора, и я буду над родиной 
 Громами греметь, бушевать ураганами. 
  
 

С. Д. Маркова подчеркивает, что в 40-е годы происходит усиление гражданских мотивов в поэзии Го Можо, он пишет стихи о равноправии женщин; публикует оды, прославляющие Советскую Армию (с. 154):

стр. 98

  
  
 И не только своей необъятной стране, -  
 Всем народам победу сумела ты дать, 
 Для всего человечества в жарком огне 
 ты свободное завтра смогла отстоять. 
  
 

Далее автор пишет о том, что "несколько тем особенно выделяется в творчестве Го Можо 50-х годов: деловые будни страны, идущей по пути социализма; мудрость партии, направляющей народ; дружба с Советским Союзом и интернациональное братство трудящихся; борьба за мир". Говоря о Советском Союзе, Го Можо употребляет широко распространенное в народе название "советский старший брат", "подчеркивая тем самым идею нерушимой дружбы с советскими людьми" (с. 181).

В эти годы Го Можо использует в своем творчестве разнообразные приемы - от свободных стихов с длинными прозаизированными строками, с большим количеством строф до классических форм, по словам автора "все сильнее сказывается в его поэзии влияние народно-песенного творчества" (с. 287). Давая общую оценку творчеству Го Можо в 50-е годы С. Д. Маркова характеризует его как человека большого таланта, пылкого и непосредственного, сумевшего сквозь годы пронести юношескую энергию, сохранить свежесть чувств и романтическое горение молодости (с. 291).

Наряду с Го Можо другим "любимым персонажем" научных сюжетов С. Д. Марковой является Аи Цин. Она подробно рассматривает становление его как поэта-революционера. В одном из центральных своих произведений - поэме "К Солнцу" - он "не оставляет своего читателя в заблуждении относительно того, что значит для него образ солнца. Солнце - символ всего светлого, демократического, революционного" - при виде его, говорит поэт, "мыслью уношусь к революции во Франции и Америке" (с. 166):

  
  
 Мыслью уношусь к свободе, равенству и братству, 
 Мыслью уношусь к демократии, 
 Мыслью уношусь к "Марсельезе" и "Интернационалу", 
 Мыслью уношусь к Вашингтону, Ленину, Сунь Ятсену 
 И ко всем людям, кто спасает 
 Человеческий род от страданий. 
  
 

В 1945 г. Аи Цин издает сборник стихов под названием "Против фашизма". В нем были представлены произведения, посвященные различным темам, - войне китайского народа против японских захватчиков, обличению агрессивной сущности фашизма, Советскому Союзу. В то время, когда Советский Союз вел тяжелую, героическую борьбу с фашистскими захватчиками, Аи Цин взволнованно обращается к "трудовому народу всего мира" с призывом "удержать Гитлера за хвост" (с. 205):

  
  
 Всего мира трудящий люд, 
 Ты за хвост поскорее его удержи, 
 Чтобы армии Красной винтовки 
 В лоб ему нанесли бы смертельный удар! 
  
 

По словам С. Д. Марковой, "стремление выразить мысли и чувства народных масс, их любовь и ненависть простым языком, правильные политические взгляды автора, несомненно верная передача хода исторических событий и их справедливая оценка - вот характерные черты творчества Аи Цина в этот период" (с. 205).

Семь из десяти глав книги посвящены положению интеллигенции в китайском обществе на протяжении нескольких десятилетий (50 - 90-е годы). В них автор подробно анализирует политику Коммунистической партии Китая в области культуры и роль Мао Цзэдуна в ее формировании. Именно он зачастую единолично определял идеологические установки компартии в различные периоды истории Китайской Народной Республики, именно его идейные вкусовые симпатии и антипатии, его понимание того, что бо-

стр. 99

лее всего соответствует интересам Китая в каждый конкретный момент лежали в основе многочисленных идейно-политических материалов обличительного характера. Они явно свидетельствовали о том, что Мао Цзэдун враждебно относился к интеллигенции, считая ее, особенно творческую и научную, ненадежным союзником в борьбе за социализм. Поэтому уже в первые годы после образования КНР началось идеологическое перевоспитание интеллигенции. Именно тогда начали осуществляться специальные идеологические кампании, которые стали сопровождать всю историю Китайской Народной Республики. В ходе них китайских интеллигентов под сильным психологическим нажимом заставляли "высказываться начистоту" ("таньбай"), и они "высказывались", т. е. обвиняли себя и своих коллег то в индивидуализме ("больше всего на свете люблю жену и детей"), то в отсутствии боевого классового духа ("сам из помещиков, да еще был таким несознательным, что женился на дочери помещика"), то в стремлении выдвинуться в профессиональной области и т. д. От них требовали чуть ли не каждодневных публичных покаяний в содеянных или только задуманных "греховных делах". Эти покаяния все чаще сопровождались унизительными общественными судами (с. 298 - 299). Подобные общественные суды нередко заканчивались самоубийствами "обвиняемых".

Каждая кампания обычно начиналась с появления ряда небольших газетных заметок, а затем одной "основополагающей" статьи в центральной печати, обычно в органе ЦК КПК - газете "Жэньминьжибао". Первая идеологическая кампания началась уже в 1951 г. Она была посвящена критике снятого в 1950 г. кинофильма "У Сюнь", посвященного благотворительной деятельности исторического персонажа, жившего в XIX в. В 1954 г. была организована "дискуссия" по поводу классического романа "Хунлоу мэн" ("Сон в красном тереме"); в 1955 г. состоялись сразу две критические кампании - одна с осуждением всей системы философских, эстетических и политических взглядов Ху Ши, а другая - с "разоблачением контрреволюционной клики Ху Фэна".

Ху Ши был действительно противником социализма и компартии, одновременно он внес большой вклад в движение "за новую культуру", критику косных традиционных норм и представлений, в знакомство китайского общества с идеями западной философии. "Теперь же, во время проработочной кампании, даже содержавшаяся в книгах и статьях Ху Ши критика пороков старого китайского общества называлась антипатриотизмом, а его самого вообще объявили "давним агентом американского империализма" (с. 304).

Поводом для критической кампании против Ху Фэна послужила его докладная записка в ЦК КПК. В ней, как отмечает С. Д. Маркова, Ху Фэн отстаивал правильные позиции по главным проблемам литературно-художественной практики - отношение к зарубежному классическому наследию, социалистическому реализму и критическому отображению жизненных реалий, партийному руководству творческим процессом и т. п. Суть его выступления состояла в критике вульгарно-исторического подхода к литературе и искусству, подмене партийного руководства прямым и жестким администрированием (с. 304); "антимаоистская направленность его взглядов была слишком очевидна. Учитывая популярность Ху Фэна в литературно-художественных кругах и интерес к его высказываниям многих членов партии, пытающихся разобраться в марксистско-ленинской эстетической теории и применить ее к литературе и искусству Китая, Мао Цзэдун не мог оставить без внимания деятельность, столь опасную для его собственных идей" (с. 306). Было сфабриковано дело о "группировке Ху Фэна", а сам он был арестован и более 20 лет провел в заключении. Кампания против Ху Фэна оказала трагическое влияние на интеллигенцию.

Следует подчеркнуть, что именно во время этой кампании были опробованы ставшие впоследствии широко употребительными такие методы, как использование для доказательств "антипартийной, антисоциалистической линии" личной переписки, личных высказываний, прямых доносов и т. п. Однако еще большие отрицательные последствия для интеллигенции имела борьба с буржуазными правыми элементами и "большой скачок".

стр. 100

В первой половине 1956 г. китайское руководство, и прежде всего сам Мао Цзэдун, выдвинуло курс "бай хуа ци фан, бай цзя чжэн мин" - "пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ". С. Д. Маркова подробно рассматривает само содержание этого курса, уделяя особое внимание уходящей в глубокую древность историю его появления, изменению его интерпретации в различные периоды осуществления курса. Как пишет автор, "основное значение слова "бай" - "сто". Однако это слово имеет и второе значение - "многочисленный", "все", и старое китайское выражение "бай цзя чжэн мин" подразумевало соперничество всех школ. Как показали развернувшиеся в ходе осуществления курса события, вопрос о том, какой смысл вкладывается в понятие "бай хуа" - "сто" или "все" - имел принципиальное значение" (с. 312).

Следует сказать, что подобная свобода пропаганды любых взглядов противоречила существовавшему в то время идеологическому курсу КПК, оно создавало опасность для марксистско-ленинской идеологии, которая в то время не получила в стране широкого распространения (с. 318). Многие интеллигенты поверили в искренность намерений руководителей кампании, Мао Цзэдуна, тем более, что в призывах официальной партийной печати зазвучали слова об "открытой борьбе" между марксизмом и идеализмом, о свободе "пропаганды идеализма", о возможности в процессе научных исследований руководствоваться немарксистской идеологией (с. 320, 322, 323).

Во многих статьях проводилась мысль о том, что необходимо свободное соревнование различных взглядов, в том числе немарксистских с марксистскими. "Подлинный марксизм, - пишет автор, - действительно не боится критики, но вся беда в том, что уже в те годы марксисты подавлялись маоцзэдунистами, да и среди интеллигентов и даже членов партии теоретически подготовленных людей было не так много" (с. 324). По мнению автора, именно Мао Цзэдун был организатором и руководителем курса "ста цветов" и связанной с ним линии на "расцвет" и соперничество, на "свободное высказывание мнений" и "развертывания". Не кто иной, как Мао, после полугода "цветения всех цветов" в области литературы, искусства и науки распространил этот курс на политику и идеологию, что привело к "расцвету" подлинно буржуазных, антисоциалистических "цветов". А позже маоцзэдунисты использовали провал этого очередного курса для дискредитации тех, кого они к тому времени, "по тем или иным причинам, отнесли к своим политическим противникам" (с. 347).

В этих словах дана строго научная, адекватная оценка хода процесса осуществления курса "пусть расцветают все цвета, пусть соперничают все ученые". Действительно, есть основание считать, что Мао Цзэдун первоначально допускал возможность "широкого волеизъявления" деятелей литературы и искусства. Он ошибочно предполагал, что авторитет КПК, его личный авторитет достаточно высоки, чтобы допустить возможность появления мнений, взглядов, противоречащих официальной линии. Это тем более странно, что в тот период уже произошли известные события в Польше и Венгрии, относительно которых руководство КПК заняло позицию, аналогичную позиции руководства КПСС, в частности поддержало ввод советских войск в Венгрию в ноябре 1956 г.

На практике оказалось, что Мао Цзэдун переоценил свое влияние. Среди интеллигенции было много тех, кого не устраивала культурная политика КПК. Какой-либо организованной оппозиции не существовало, однако опасность ее появления заставила Мао Цзэдуна пойти на попятную. В первый период осуществления курса произошло ослабление нажима, морального давления на интеллигенцию, столь сильного в период кампаний по перевоспитанию, проводившихся в первой половине 50-х годов. После свертывания курса начались новые гонения интеллигентов, которые были объявлены правыми буржуазными элементами. Многие деятели культуры, ученые, преподаватели вузов стали объектами ожесточенной критики и на многие годы были лишены возможности заниматься творческой деятельностью.

Автор этих строк в 1957 - 1959 гг. был стажером в Институте философии Китайской академии наук, ему пришлось быть свидетелем всех перипетий кампании "пусть расцветают все цвета, пусть соперничают все ученые". Энтузиазм среди ученых был громад-

стр. 101

ный, в институтах, вузах проходили собрания, на которых в свободной творческой атмосфере обсуждались научные проблемы. Однако уже тогда настораживало одно обстоятельство: как в этой кампании, так и во всех предыдущих и последующих - вплоть до настоящего времени, - участие в них было обязательным. Каждый из присутствующих на собраниях должен был высказать свое мнение независимо от того, было оно у него или нет и было ли вообще желание выступать.

Со второй половины 1957 г. начинается массовая кампания по борьбе с "правыми буржуазными элементами". Этот ярлык (в буквальном переводе "надеть шапку") получили многие представители творческой и научной интеллигенции, причем большинство из них было сторонниками социализма, многие членами партии. Дело в том, что, как справедливо пишет С. Д. Маркова, "с новой силой расцвела система взаимных поклепов и доносов. Буквально миллионы людей отрывали время от работы, учебы, отдыха, чтобы сочинять "дацзыбао", которыми оклеивали стены предприятий, учреждений, учебных заведений и в которых люди бичевали себя, своих товарищей и близких за подлинные, а чаще мнимые провинности и недостатки!" (с. 357).

Она подчеркивает, что "преследованиям подвергались не враги социализма, а честные коммунисты, не входившие в партийную номенклатуру и не во всем согласные с политикой Мао Цзэдуна, стоявшие на страже интересов народа, пропагандировавшие в Китае зарубежный, и в частности советский, опыт социалистического строительства. Тяжелый удар обрушился и на партийную и беспартийную интеллигенцию" (с. 353).

В те далекие осенние дни 1957 г. мне часто приходилось бывать в Пекинском и Китайском народном университетах и каждый раз я наблюдал то, что так точно описывает С. Д. Маркова - все наружные и внутренние стены общежитий, учебных корпусов были заполнены "дацзыбао" ("газетами больших иероглифов"), иногда за недостатком места их приклеивали прямо на каменные полы. Тысячи, десятки тысяч квадратных метров бумаги, заполненной иероглифами различных размеров. Первоначально около стен толпились люди, преимущественно студенты (главным объектом критики, как правило, были преподаватели), но постепенно интерес стал угасать, ибо содержанием "дацзыбао" являлась "мелкотравчатая критика".

Автор справедливо подчеркивает, что в период кампании борьбы с буржуазными правыми интеллигенции был нанесен моральный урон (с. 360). К этому следует добавить, что именно в 50-е годы начался процесс дискредитации традиционных ценностей китайского общества, который в более широком масштабе осуществлялся позднее в период "культурной революции". Речь, прежде всего, идет об уважении к представителям старшего поколения, что было характерно для китайцев на протяжении столетий. Борьба с правыми буржуазными элементами доходила до анекдотических случаев. В то время у меня были два близких китайских знакомых, оба они, как и я, специализировались по истории китайской философии. Неожиданно один из них пропадает и никто из его коллег не дает мне внятного ответа, где он. В конце концов, мне удается выяснить, что на него "надели шапку правого буржуазного элемента" по причине его увлечения танцами. Он был сослан на перевоспитание в автономный район Внутренняя Монголия, где я встретил его много лет спустя.

По мнению автора, развитие событий показывает, что выдвижение курса "ста цветов" Мао Цзэдуном оказалось ошибкой, просчетом - страна не была готова к чему-либо подобному. Но, увидев результаты этого курса, Мао и его приближенные прибегли к хитрости и вероломству: продолжая настаивать на "всеобъемлющей свободе", они исподволь стали готовить контрудар. По прошествии нескольких месяцев со времени выдвижения курса он принял уже определенный провокационный характер (с. 349). Это очень важный вывод, поскольку есть точка зрения, что этот курс был с самого начала задуман Мао Цзэдуном как провокация. С. Д. Маркова не склонна прибегать к конъюнктурным суждениям. В период "культурной революции" вина за искажение курса была возложена на "ревизионистов" в рядах КПК, идейным вдохновителем которых был объявлен Лю Шаоци (с. 340 - 344).

стр. 102

После кампании борьбы с буржуазными правыми элементами наступает "большой скачок". В чем-то он перекликается с событиями в Советском Союзе. В то время Хрущев выдвинул лозунг "Догнать и перегнать Америку", Мао Цзэдун выдвигает лозунг "Догнать и перегнать Англию", "Три года упорного труда - десять тысяч лет счастья", "Больше, быстрее, экономнее строить социализм". Печальные результаты "большого скачка" общеизвестны. Следует сказать, что большинство простых китайских граждан верило в те задачи, которые ставило перед ними руководство страны, ибо действительно, кто мог быть против "быстрого вхождения в рай". Я лично помню, с каким энтузиазмом китайские студенты участвовали в осуществлении мероприятий, связанных с "большим скачком" в малой металлургии. Одновременно они активно участвовали в "подъеме литературы, искусства и науки". Дело в том, что в тот период "политический критерий стал вытеснять все критерии другого порядка при оценке профессиональных возможностей специалистов" (с. 361). Поэтому на ведущие роли в художественном и научном творчестве выдвигается неквалифицированная молодежь, ибо преподаватели и научные работники объявлялись носителями буржуазной идеологии, "белыми специалистами".

Большой интерес представляют главы книги С. Д. Марковой, в которых описываются события в сфере культуры непосредственно перед "культурной революцией" и "в ходе ее". Автор описывает здесь все перипетии наступления маоцзэдунистов на различные сферы искусства и литературы. Широко развертывается борьба против так называемого ревизионизма, который, по мнению китайской официальной пропаганды, проявлялся в приверженности гуманизму, ни много ни мало в отказе от классовых позиций пролетариата и переходе на сторону буржуазии; одновременно, уже в начале 60-х годов, начался поход маоцзэдунистов против советского влияния в Китае. Это выражалось не только в критике тех высказываний и произведений творческих работников, которые были близки идейно-творческим позициям советских деятелей культуры, но и в прямой критике творчества советских писателей, кинорежиссеров, литературоведов. Перед читателем в книге проходят трагические судьбы выдающихся китайских мастеров - У Ханя, Тянь Ханя, Дэн То и др. В годы "культурной революции" объектом критики зачастую становились те, кто до этого выступал как рупор маоцзэдуновской культурной политики, правоверным пропагандистом и толкователем идей Мао Цзэдуна (с. 450), в частности Чжоу Ян. Автор полагает, что он занимал двойственную позицию: "По своей должности, Чжоу Ян тесно соприкасался с творческими работниками и не мог не видеть и не понимать их реакции на предлагавшиеся им установки" (с. 452). В результате он не мог не "смягчать" в своих речах маоцзэдуновские положения. Именно подобная "вольность" послужила причиной его ареста в период "культурной революции".

"Культурная революция" привнесла новый момент в процесс "перевоспитания" интеллигенции - их стали массами отправлять в деревни на физическую работу. Кампания эта проводилась под лозунгом "слияния с рабочими, крестьянами и солдатами". "Жизнь показала, - отмечает С. Д. Маркова, - что вся политика сторонников Мао Цзэдуна по отношению к интеллигенции и молодежи нанесла огромный урон китайской науке, культуре и просвещению. Людей умственного труда, обладающих высокой квалификацией, отправляли в деревню для выполнения самой грязной работы. Беда здесь, конечно, не в том, что сама работа тяжела, а в том, что ею вынуждены заниматься люди, на профессиональную подготовку которых государство затратило немало средств. Если вспомнить, как остро всегда нуждался и нуждается Китай в квалифицированных кадрах, не говоря уже о кадрах высшей квалификации, подобное "перевоспитание" представляется не только бессмысленным, но и чрезвычайно вредным для всей страны" (с. 469). "Культурная революция" была вообще "плодовита" на высочайшие указания Мао Цзэдуна. Вначале - "слияние" с рабочими и крестьянами, затем - "рабочий класс должен руководить всем", затем - "создание школ 7 мая", куда на перевоспитание направлялись кадровые работники партийных и государственных учреждений. Впоследствии годы "культурной революции" были названы в Китае временем великого хаоса, годами беспорядков. И это действительно так, ибо тогда Китай в экономическом и культурном от-

стр. 103

ношениях отстал на многие годы. ""Культурная революция" подобно страшному стихийному бедствию в течение ряда лет бушевала над китайской землей, сея разрушения и унося тысячи жизней. Случайно уцелевших интеллигентов в народе называли "годун вэньцзы" - "перезимовавшие комары". Потери же были невосполнимы" (с. 507). Судьбы выдающихся деятелей науки и культуры, описанные в книге, потрясают: утопился крупнейший писатель Лао Шэ, застрелился блестящий эрудит, публицист и журналист Дэн То, погиб в тюрьме выдающийся драматург и общественный деятель Тянь Хань, был затравлен хунвэйбинами скульптор Сяо Фуцзю, погиб, не вынеся мучений, ректор Академии живописи Е Гунчо. Подобный мартиролог можно продолжить до бесконечности. Репрессиям подверглись писатели (Ба Цзинь, Аи Цин, Дин Лин, Бай Хуа), музыкант Лю Шикунь и многие, многие другие. В 1978 - 1980 гг. прошла реабилитация пострадавших в годы "культурной революции": были отменены несправедливые и ошибочные приговоры в отношении 900 тыс. человек. Реабилитировались и почти 540 тыс. человек, на которых в 1957 - 1958 гг. был навешен ярлык "буржуазный правый элемент". К лету 1980 г. было реабилитировано около 100 млн. человек (с. 516). Можно представить, каковы были масштабы политического террора в годы "культурной революции".

Окончание "культурной революции" привело к изменению политики руководства КПК по отношению к интеллигенции. Как известно, согласно ортодоксальным марксистским догмам интеллигенция рассматривалась как прослойка, в зависимости от характера общественного строя обслуживавшая либо буржуазию, либо рабочий класс. Теперь она была объявлена частью рабочего класса, т. е. ведущей силой общества. Отвлекаясь от того, насколько теоретически и практически обосновано данное положение, выдвинутое Дэн Сяопином, следует подчеркнуть, что оно было крайне важным для дальнейшей судьбы китайской интеллигенция, ибо выводило ее из-под огня критики, она перестала теперь быть объектом идеологической кампании.

Заключительная глава книги С. Д. Марковой посвящена судьбам творческой интеллигенции после "культурной революции". Автор пишет о том, что фактически происходит полный отказ от прежней политики. Хотя периодически в течение 20 с лишним лет после знаменитого III Пленума ЦК КПК 11-го созыва (1978 г.), объявившего о начале реформ, и происходили определенные повороты в сторону установления тотального идеологического контроля в области культуры, однако это уже не были идеологические кампании прошлых лет. Конечно, время от времени, партийные органы, ответственные за работу с интеллигенцией, выступали с установками, смысл которых сводился к тому, что литература и искусство должны служить строительству "четырех модернизаций" и "социалистической духовной культуре". Это проявлялось в неуважении к интеллигенции, отрицании вообще важности умственного труда, непонимании его особенностей, нечетком представлении о роли и месте интеллигенции в государственном строительстве, неверии в ее патриотизм, ограничениях при приеме интеллигентов в партию (с. 516 - 528). Иногда на положение дел в области культуры влияли политические события, к примеру студенческое движение апреля - июня 1989 г. Естественно, что интеллигенция довольно бурно реагировала на попытки возрождения левацких взглядов.

В настоящее время положение интеллигенции в китайском обществе разительно отличается от того, что было несколько лет назад, не говоря уже о периоде "культурной революции". Резко улучшилось материальное положение интеллигенции, прежде всего преподавателей вузов, творческих работников, сотрудников академических учреждений. Фактически в настоящее время существует свобода научного и художественного творчества. Нельзя ставить под сомнение только четыре основных принципа - курс на строительство социализма, руководящую роль марксистской идеологии и коммунистической партии и демократическую диктатуру народа. Главная задача, которая ставится теперь перед работниками культуры - деятельное участие в строительстве социалистической духовной культуры с китайской спецификой, т. е. воспитание людей, обладающих "четырьмя качествами" - идеалами, моралью, культурностью и дисциплиной.

стр. 104

Говоря о четырех основных критериях, следует подчеркнуть, что произошло их коренное переосмысление. Во-первых, социализм, строящийся теперь в Китае, объявлен социализмом с китайской спецификой, которая включает в себя признание частной собственности законной, распространение рыночных отношений, допуск иностранного капитала и т. п. Во-вторых, говоря о руководящей роли компартии, следует иметь в виду, что она постоянно меняет свой социальный состав, в нее разрешен прием не только лиц свободных профессий, но и предпринимателей. Теперь компартия объявляется партией, представляющей интересы всего народа. В-третьих, идеи марксизма-ленинизма и идеи Мао Цзэдуна как руководящей идеи КПК постепенно уходят в прошлое, а их место занимают теория Дэн Сяопина и "важная идея тройного представительства". Согласно этой идее КПК отражает теперь передовую культуру китайского народа, которая включает конфуцианство. В-четвертых, демократическая диктатура в современном прочтении уже не означает диктатуру рабочего класса, как это было раньше, а союз всех слоев общества, причем важная роль в этом союзе помимо представителей партийно-государственного аппарата, силовых структур отводится интеллигенции.

Книга С. Д. Марковой завершается примечательной фразой: "Китайская интеллигенция честно прошла через изломы XX века. И через те из них, которые были связаны с событиями всеобщей истории, и сквозь те, возникшие на ее пути, в связи с особой внутренней политикой Мао Цзэдуна и его сподвижников... Крутой маршрут, пройденный китайской интеллигенцией в XX веке, закончен, перед ней лежит широкий и ровный, как главная магистраль Пекин - Чаньаньцзе, путь по XXI столетию... И пусть спокойствие и стабильность в Поднебесной дадут возможность реализовать себя всем талантам, которыми так богата китайская земля и так щедро наделена интеллигенция великой страны - плоть от плоти китайского народа" (с. 559 - 560).

Хотелось бы сделать два конкретных замечания. В конце вступительной статьи слово интеллигент переводится как "разумный человек". Нам представляется, что лучше переводить его как "человек знающий" или как "человек, обладающий знаниями", ибо "чжиши" по-китайски означает "знания". В книге говорится, что Лю Шаоци погиб в г. Куньмине, это явная опечатка, один из лидеров тогдашнего Китая ушел из жизни в г. Кайфэне.

В целом же книга С. Д. Марковой представляет собой не только серьезное исследование по китайской литературе и современной китайской истории, но и ценный источник по истории советского, российского китаеведения. Работу С. Д. Марковой отличает богатство привлекаемого материала, тщательный анализ и взвешенная оценка исторических событий и персонажей. Она как бы чувствует свою сопричастность к судьбам китайской интеллигенции, многих представителей которых знала лично. По ней можно судить о том, как менялось восприятие учеными нашей страны политических и культурных реалий китайского общества.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - В. Г. БУРОВ:

Comments: