После создания Чингисханом Монгольской империи возникла настоятельная необходимость распространения грамотности среди населения страны. История письменности и языкознания в Монголии была окутана туманами мифов, по-видимому, возникших в результате идеологии высших лам тибетско-монгольского буддизма.

Тибетский буддизм, утвердившись в Монголии, достаточно прочно, развернул не только проповедническую, но и издательскую, идеологическую деятельность, охватывая шире и шире все сферы общественной жизни почти всех монгольских племен. Ламы, будучи распространителями идей буддизма, принесли с собой тибетскую культуру и образованность в великую Степь.

В этой ситуации возникает необходимость изучения вопросов монгольской письменности в более тесном взаимодействии с потребностями общественных и буддийских конфессиональных интересов. Разработка грамматологии и орфографии монгольского языка тесно связана с именем Сакья-пандиты Гунгажалцана. Он написал грамматическую работу "Зурхний толт" ("Сердечный покров, или Оправа сердца") как предполагают в 1237, или в 1243 г., в которой "положил в основу уйгуро-монгольского алфавита принципы индо-тибетского письма, приспособив 14 уйгурских знаков для передачи на письме монгольской речи" [Орловская, 1993, с. 87]. Известно, что монголы пользовались уйгурским алфавитом задолго до времени Сакья-пандиты, о чем свидетельствуют особенности письма надписи на стене Исунгге.

На основе замечаний Ю. Н. Рериха и Ц. Дамдинсурэна ныне утвердилось мнение о том, что Гунгажалцан "лишь составил букварь и сформировал основные фонетические правила уйгурского письма, для чего Гунгаажалцан использовал три монгольские неогубленные гласные: a, e, i, для обозначения которых в уйгурском алфавите были специальные знаки. Сочетая их с согласными, в соответствии с индо-тибетскими традициями образовал слого-буквы: па, пе, ni; ва, вэ, BI, та, те, ti... Данзандагба говорил впоследствии, что Гунгаажалцан, составляя букварь, использовал мужской а, женский е, нейтральный i и образовал с ними слого-буквы - всего 44" [Орловская, 1993, с. 88]. Уйгуро-монгольское письмо является звуковым. "...Огубленные монгольские звуки, передающиеся сложными буквами из двух-трех уйгурских знаков, - утверждает М. Н. Орловская, - он в алфавит не включал, ограничившись всего 44-мя слого-буквами" [Орловская, 1993, с. 88]. Известно, что монгольские грамматисты, слепо следуя индо-тибетской слоговой системе письма, не различали в своих работах букву, звук и слог. Таким образом, получены основные сведения о звуковом строе среднего монгольского языка с помощью компетентных обобщений, сделанных М. Н. Орловской.

Все ученые единодушны в том, что сочинение "Зурхний толт" было написано тибетским ученым Сакья-пандитой Гунгажалцаном, бывшим дядей Пагбы ламы Лодойжалцана, изобретателя монгольского квадратного письма. Монгольский академик Д. Тумуртогб (1973) считает, что в этом труде создатель "присоединил к 14 уйгурским буквам: а, п,

в, q (к), m, I, r, s, d, t, y, c, j, в качестве "одушевляющих", "оживляющих" три гласные a, e, i, дополнительно еще ввел wa, we, таким образом, у него получилось 44 буквы-слога"  2002, с. 475]. Он же отмечает, что в системе букв-слогов Гунгажалцана нет "лабиальных гласных o, u, ö, ü, а также соответствующие им буквы-слоги", - академик попытался вскрыть причину исчезновения выше названных им лабиальных гласных, заключая что: "Как показывает история развития гласных звуков в монгольском языке лабиальные гласные o, u, ü, и существуют в нем с древних времен до наших дней. На согдийско-уйгурском письме были самостоятельные графемы для их обозначения. Отдельные лабиальные гласные встречаются в тексте надписи на "Чингисовом камне""  с. 476].

Далее  полагает, что "между тем wa, we сочетаются только с гласными a, e, что, вероятно, указывает на различие лабиальных гласных по основным признакам: мужской, женский и нейтральный. В алфавите Гунгāжалцана с помощью waw обозначаются гласные ä/ü, посредством синтетического знака waw + yod обозначаются ä/ü, а с помощью beth согласный w. Гунгāжалцан считает, что лабиальные гласные и согласный w являются аллофонами. Поэтому буквы waw, beth не являлись самостоятельными. Отсюда явствует, что Гунгажалцан составил алфавит из 44 букв-слогов, или 16 букв-знаков, способных обозначать 100 звуков... Из всех согласных только звук w обладает свойством "полугласного", т.е. "semi-vowel""  2002, с. 477]. Он это положение звукосочетаний wa, we обосновал наглядно в эволюции лабиальных гласных на фактах, взятых из источников древнемонгольской речи и квадратной письменности, которые показывают наличие преемственности согласных и лабиальных гласных в древнем и среднем периодах монгольского языка.

Знаменитый переводчик, поэт, ученый-богослов Чойджи-Одсер написал грамматический труд в 1308 - 1311 гг. под названием "Зурхний толтын тайлбар", в котором нашло свое продолжение учение о звуковой системе монгольского языка, начатое Гунгāжалцаном.

Ц. Дамдинсурэн считал, что в научной литературе существует три одноименных трактата под общим названием "Зурхний толт", принадлежащие перу Сакья-пандиты Гунгāжалцана (XIII в.), Чойджи-Одсера (XIV в.), Гунгā-Одсера, жившего во время Лигдэн-хана [Дамдинсурэн, 1957, с. 111]. Монгольский академик, филолог Д. Цэрэнсодном издал труд "Монгол номын зурхний толт хэмээх нэрт зуун найман усэг" ("Сто восемь букв под названием "Зурхний толт"") в 2002 г., автором которого был сам Чойджи-Одсер. У него были два списка этого старинного сочинения. Эта находка вызвала сенсацию в научных кругах монголоведов. Возник вопрос, побывал ли этот оригинал в руках Данзандагбы, грамматиста XVIII в.? Д. Цэрэнсодном считает, что рукописи эти являлись копиями сочинения Чойджи-Одсера, переписанные кистью в XVII в. на толстой хорошо сохранившейся бумаге [Цэрэнсодном, 2002, с. 9]. Они были найдены любителями седой старины - сельскими интеллигентами, которым рукопись досталась из рук высших лам, хранивших их длительное время. Эти араты через молодых людей передали свои сокровища в надежные руки - Д. Цэрэнсодному. Издавая их, ученый написал предисловие [там же, с. 3 - 15], дал транскрипцию текста с факсимиле [там же, с. 16 - 24; с. 26 - 43].

Труд Чойджи-Одсера состоит из трех глав. В первой говорится о распространении в Монголии буддизма, также о составлении монгольского письма Сакья-пандиты Гангажалцана и квадратного письма Пагба ламы Лодойжалцана. Во второй дана классификация звуков и букв, рассмотрены вопросы фонетики монгольского языка, лексики, синтаксиса, стилистики, а также объяснены основы орфографии. Выше нами даны сведения о фонетической системе Чойджи-Одсера в интерпретации М. Н. Орловской на основе показаний и изысканий современных монгольских лингвистов, главным образом, фонетистов. В третьей он осветил вопросы толкования звуков монгольского языка на основе элементов (махьбодь), взятых из древнеиндийской философии [Пагба, 1957, с. 18], указал, что положения по фонетике монгольского языка, изложенные Чойджи-Одсером, впоследствии помогли в фонологии раскрыть звуковую форму человеческой речи, имеющей фи-

зический аспект (высота, сила, тембр звука, тон, шум и резонанс) и биологический аспект (органы речи, связанные со звукообразованием), исследуемые экспериментальным методом [Матусевич, 1948].

М. Н. Орловская на основе труда равжамбы Данзандагбы, изданного П. Б. Балданжаповым (1962) и Т. Пагбой (1957), представила наиболее достоверный анализ фонетической системы классического монгольского языка в интерпретации Чойджи-Одсера. "Развивая дальше учение своего предшественника о звуковой системе монгольского языка, Чойджи-Одсер к трем неогубленным гласным (a, e, i) добавляет четыре огубленные (o, u, ö, ü), которые, несомненно, имелись в самом монгольском языке, но для обозначения которых не было специальных букв в уйгурском алфавите. Ученый образовал две первые из них из имеющихся в уйгурском алфавите aleph и waw, а вторые из aleph, waw и yod. Также как Гунгаажалцан, следуя индо-тибетской звуковой системе, каждую согласную соединил теперь уже с семью гласными. Таким образом, появился новый монгольский алфавит, состоящий из 123 слого-букв, к которым добавились сочетание -ng и -iyar... Чойджи-Одсер ввел многие тибетские понятия для обозначения звуков и букв, а также их дистрибуции: эгшиг "гласный", гийгуулэгч "согласный", эм "женский", эр "мужской", саармаг "нейтральный" звуки, он впервые сформулировал правила гармонии гласных, имеющие важное значение в фонологической системе монгольского языка. Эти правила сингармонизма, несколько уточненные в последующих работах, существуют и поныне" [Орловская, 1993, с. 89]. Она же считает важным открытием Чойджи-Одсера о дэбискерах, буквах, заимствованиях из тибетского языка, когда "некоторые согласные употребляются в конце слова без гласных и выявил 11 таких согласных: n, m, l, г, y, j, d, b, s, y, w, ng" [Орловская, 1993, с. 89]. В. М. Наделяев объяснял слова debiskerlekü "подстилание", debisker "подстилка" [Наделяев, 1972, с. 163]. М. Н. Орловская отмечает, что debisker üsüg "посланная буква" (доел.), что выше перечислены, пять остальных: g, t, k, j, c были названы недебискеры - debisker ügei üsüg [Орловская, 1993, с. 90]. Это наблюдение, как замечает М. Н. Орловская, стало "главным законом в дистрибуции согласных как слогозакрывающих и неслогозакрывающих в древнем и современном монгольском языках".

Г. Д. Санжеев в наши дни этот закон с небольшими коррективами как бы открыл заново - соответствующие согласные были названы им непревокальными (н, нг, г, т, б, д, л, м, р, с, в очень редких словах и единичных случаях - ш) и превокальными (х, т, ч, дж, j, л) [Санжеев, 1964, с. 41].

Т. Пагба совершенно правильно отметил исторические заслуги Чойджи-Одсера такими проникновенными словами: "Разработав правила семасиологии монгольского языка, открыв всю звуковую систему языка, Чойджи-Одсер действительно сумел совершить реформу письменности и языка" [Пагба, 1957, с. 13].

Несколько слов о личности Чойджи-Одсера. Ю. Н. Рерих написал и опубликовал в Калькутте в 1945 г. в очень интересной статье "Кункхьен Чойджи-Одсер и происхождение монгольской письменности", вышедшей на английском языке. Из этой статьи авторитетного автора узнаем весьма любопытные и тайные сведения из биографии этого ученого. Отнюдь не случайно в данном случае имеем весьма скудные данные о жизни Чойджи-Одсера в монгольских источниках.

Ю. Н. Рерих писал: "Нашим главным источником должно быть жизнеописание - намтар Чойджи-Одсера, написанное его учеником Кунпангжангом, но... этот труд, существующий только в рукописи и чрезвычайно редкий в Тибете, недоступен за пределами этой страны. Этот намтар был главным источником для краткой биографической справки о Чойджи-Одсере, содержащейся в "Синем дебтере" Го-лоцавы. Бутон Ринпоче в своем "Демчог чойджунге" (Bu-ston вKah-hbum, vol. V (Cha), также отсылает своих читателей к этому намтару. Согласно Го-лоцаве, лама Чойджи-Одсер, или Чойку-Одсер, родился в году дерева-собаки (1214)".

Ю. Н. Рерих утверждал что: "Если мы сохраним датировку тибетских хроник ("Синий дебтер", "Реумаиг"), то нам придется считать, что Чойджи-Одсер, вероятно, работал при дворе Темура Ульджейту". Он писал: "Если примем утверждения тибетских и монголь-

ских хроник XVIII-XIX вв., то должны допустить, что Чойджи-Одсер прожил очень долгую жизнь, и, что в 1310 г. ему было 96 лет" [Рерих, 1999, с. 169].

В главе о проповеди Гухьясамаджа-тантры сказано, что Чойджи-Одсер был родным сыном известного религиозного наставника Сердингпа Жонну-ода и монахини Шейрабчьян, известной как "монахиня из Гара". Он "сначала скрывал свое отцовство и даже способствовал изгнанию этой монахини. Когда родился мальчик, его назвали Дагмед Дордже. Мальчику исполнилось 5 лет, тогда отец решил, что настало время открыть секрет. Поэтому он устроил чай для монашеской общины и получил прощение за грех. Затем он посвятил сына в Учение, и тот, приняв монашеские обеты, получил имя Чойджи-Одсер, которое позднее Дочон Пагба сменил ему на Чойку-Одсер. Отец послал его к Джачьян Серме, известному ученому и основателю монашеской школы Кьянгдур, посетившему знаменитый монастырь Рибоценга (Утайшань в Шаньси, Западный Китай). Позднее Чойджи-Одсер изучал систему Калачакра и труды Вималапрабхи под руководством Семочебы, известного знатока системы Калачакра" [Рерих, 1999, с. 168 - 169].

На наш взгляд, ученый справедливо писал, что он согласен с мнениемБ. Я. Владимирцова и П. Пеллио в том, что "Чойджи-Одсер, как и его предшественник Сакья-пандита, не создал новое письмо, но просто использовал существовавшее уйгурское письмо вместо официального монгольского хор-йига, созданного Пагба-ламой" [Рерих, 1999, с. 169].

Несомненно, Чойджи-Одсер, как поэт и переводчик, проделал огромную работу в области монгольского буддизма, на своем пути встречал немало трудностей, их осилил, разработав ряд верных и ценных правил и законов монгольской филологии, потому имел на тибетско-монгольский культурный мир того времени огромное влияние.

Итак, утверждение некоторых авторов о том, что Чойджи-Одсер был омонголившимся уйгуром в свете статьи Ю. Н. Рериха, не находит никакого подтверждения. Годы жизни Чойджи-Одсера крайне запутаны. Ю. Н. Рерих доказал, что Чойджи-Одсер родился в 1214 г., умер в 1292 [Рерих, 1999, с. 170].

Разноречивые данные о жизни Чойджи-Одсера возникли в результате ошибок ученых в хронологиях, а также наличие лица с таким же именем, жившего в XIV в. [Рерих, 1999, с. 169 - 170].

Филолог Ж. Надмид считал, что оригинал текста "Зурхний толт" не дошел до нашего времени, но сохранился благодаря сочинениям Данзандагбы и Бэлигун Далая [Надмид, 1967, с. 41]. Трактат Данзандагбы назван так: "Jirüken-ü tolta-yin tayilbüri" (XVIII в.). Венгерский монголист-филолог Д. Кара предложил его русский перевод в нижеследующем: "Небесный заговор, или Разъяснение к книге "Оправа сердца"" [Кара, 1972, с. 16].

Бывший аспирант ЛГУ, монголист, впоследствии дипломат А. И. Таксубаев проявил большой научный интерес к "Jirüken-ü tolta-yin tayilbüri" Данзандагбы (XVIII в.), который отмечал в своих заметках, что "в работах имеющихся грамматических сочинений монгольских авторов XVIII-XIX вв., преобладает историко-филологический подход к анализу текстов, предполагающий исследование текстов с точки зрения истории их создания, структуры и языка. Между тем определенный интерес представляет и ретроспективно-лингвистический подход, то есть рассмотрение текста с точки зрения его концептуальной структуры и метаязыка лингвистического описания" [Таксубаев, 1970, с. 156 - 158].

А. И. Таксубаев утверждает, что "Jirüken-ü tolta-yin tayilbüri" - грамматическое сочинение дескриптивного характера" [там же, с. 157]. Он считает, что в этом сочинении автором основное внимание уделяется вопросам фонетики, морфологии и орфографии. Исследователь, остановившись на моментах описания языка, выяснив концепцию, какую он предполагает, приводит фрагмент из третьего подраздела второй части оригинала: "... üsüg xuriyaju ner-e bolqu ner-e quriyaju üge bolqu üges-iyer udq-a-yi üjügüleqü tere cay-tur nököcel kereg-tü bolai" [Балданжапов, 1962, с. 46]. Этот отрывок переведен так: "...из букв собирается название (ner-e), а из названий составляется слово (üge). Словами оформляется понятие (udq-a), и для выражения понятия требуются сопутствующие элементы (nököcel)" [Балданжапов, 1962, с. 74].

А. И. Таксубаев предполагает, что Данзандагба был знаком с метаязыком тибетских лингвистов. Проанализировав слова (üge) и (udq-a) в разных интерпретациях лексико-семантических парадигм, он дает их толкования üge "имя" и udq-a "значение". На основе им сделанного анализа семантики этих слов, А. И. Таксубаев предлагает свой вариант объяснения интерпретируемого отрывка в таких нижеприведенных строках: "...из букв собирается имя, из имен собирается фраза (предложение), фраза (предложение) выражает значение, для выражения значения необходимы сопутствующие элементы [Таксубаев, 1970, с. 158]. Согласно его версии, üge "предложение", пеге "имя", nököcel "сопутствующий элемент" являются тремя элементами метаязыка, что "имплицитно упорядочивают все грамматическое описание" [там же]. В период правления Лигдан-хана Чахарского был сделан перевод на монгольский язык "Ганджур". Над ним работала группа образованных лам. Одним из редакторов и переводчиков из этой среды вышел пандита Гунга-Одзер, составитель сочинения "Chos kyi Odzhar-un jokiagsan  nayman üsüg", что означает в русском переводе "Сто восемь букв, составленные Чойджи-Одсером". В этой работе приведено 108 букв, утверждал П. Б. Балданжапов, достаточных для написания монгольских слов, но эта работа, по Данзандагбе, была второстепенной в сравнении с трактатом Чойджи-Одсера [Балданжапов, 1962, с. 11].

Монгольский автор Д. Цэрэнпил в своей любопытной статье [Цэрэнпил, 1987, с. 197- 223] затронул ряд животрепещущих вопросов истории монгольской лингвистики. Он приводит исходную позицию, заимствованную из "Грамматики" Панини, которая гласит: "There is however no homogeneity between vowels and consonants though their place and effort be equal" ("The Ashtadhyayi of Panini". "Восьмикнижье" Панини / Пер. с англ. Vol. 1. 1962, 1-я гл. X-я сутра). "Между гласными и согласными нет однородности, хотя и их место образования (асья) и напряженности (праятна) все-таки они идентичны" [Цэрэнпил, 1987, с. 200]. Автор заключает, что разделение звуков осуществлено по принципу upaya-prajna. В нем буква "выполняет функцию релятивного элемента" [там же, с. 202]. Затем автор проследил эволюцию гласных и их взаимоотношения с согласными во всех источниках "Зурхний толт", что были компилятивными, в которых каждый последующий комментатор осовременивал малопонятные старинные тексты памятника. Комментарий был любимым жанром буддийской литературы, в том числе и в монгольской филологии.

Д. Цэрэнпил обнаружил грамматическое пособие некоего Бэнду, в котором было сказано: "Eneküg üsüg terigün-i yakunu učirtu jirüken-ü tolta kemen nereyidiigsen bui kemebesu kümün töröged saca nom bičig-i medebesii jirüken oraysan - luγ-a sacayu boluyad nom bičig-i medeküi-dür onca, üsüg maši keregtei inju jiriken-ü γool sudac metu-yin tulada toyinki jüreken-ü toli kemen nereyidügsen büyü..." "Если сказать, почему этот букварь называют "Зеркалом сердца", может быть tolta написано ошибочно вместо toli. Знание, то есть грамота, есть озарение для новорожденного, потому уподобляю сердечной аорте. Возможно и таково это название" [Цэрэнпил, 1987, с. 215].

Ш. Бира и О. Сухэ-Батор считают, что труд "Зурхний толт" Гунгажалцана был "первой монгольской грамматикой" [Бира, Сухэ-Батор, 1980, с. 135]. Ряд монгольских ученых установили, что "Зурхний толт" Гунгāжалцана - первоначальный грамматический труд, а "Зурхний толтын тайлбурн" Чойджи-Одсера и "Зурхний толтын тайлбурн, огторгуйн мани" Данзандагбы - это комментарии к комментариям [Цэрэнпил, 1987, с. 219]. В таком рассмотрении происхождения "Зурхний толт" и его продолжений - компиляций, на наш взгляд, есть свой резон, делая все предыдущие работы этого цикла более доступными для последующих времен.

Трактаты "Jirüken-ü tolta-yin tayilbüri" Данзандагбы и Бэлигун Далая можно считать ныне основательно изученными учеными разных стран мира.

Академик Б. Я. Владимирцов, касаясь научного значения этих грамматических сочинений XVIII в., писал так: "Монголами делаются попытки синтезировать, дать теорию этого нового литературного языка; с такой точки зрения мы можем рассматривать сочинения: "Мергед гарку-jin орон чiрукен-у толта-jin Tayilbypi" и разные словари, изданные стараниями маньчжурских императоров" [Владимирцов, 2005, с. 115]. Монгольский лин-

гвист Т. Пагба (1957) и бурятский историк и филолог П. Б. Балданжапов (1962) издали свои монографии источниковедческого характера, в которых детально исследованы памятники грамматической мысли монголов.

Лингвист Д.  рассказал в своей статье о преподавательской и переводческой деятельности Бэлигун Далая Уратского, в которой охарактеризовал его как лингвиста-фонетиста, ставит его в один ряд с рабжамбой Данзандагбой  2002, с. 483].

Традиция грамматического учения, идущая от "Jirüken-ü tolta", была воспринята крупнейшим богословом, философом и филологом Агвандандаром Алашанским (1758 - 1852). Ф. И. Щербатской, издавший философский труд Агвандандара, писал о нем так: "Он (Агвандандар) не из тех ученых, которые, прикрываясь внешней эрудицией, стараются замаскировать трудность или неразрешимость вопроса. Напротив того - это глубокий и честный мыслитель, первоклассный философский ум" [Щербатской, 1916, с. II].

Труды Агвандандара стали известны европейской науке, благодаря старанию профессора Г. Ц. Цыбикова (1910) и академика Б. Я. Владимирцова, высоко оценивших его научную деятельность. Агвандандар был полиглотом, владел, кроме родного монгольского, тибетским и санскритом. Он оставил немало работ на тибетском языке. Агвандандар являлся признанным грамматистом и лексикографом.

Агвандандар составил грамматическое сочинение "Kelen-ü čimeg" в 1829 г. Это учебная грамматика монгольского языка была написана для простых аратов. Им составлена таблица монгольского алфавита в слоговом варианте, известная со времен "Jirüken-ü tolta". А. И. Воробьева считала, что "таблица алфавита представляет оригинальное и самостоятельное построение Дандара" [Воробьева, 1959, с. 150]. В основу фонетической системы монгольского языка он кладет гармонию гласных. Им дано наиболее полное описание звукового строя изучаемого языка. Он осветил вопросы орфографии и морфологии: это состав слова, словообразование и словоизменение. Агвандандар уделял большое внимание морфемике монгольского языка, раскрыл роль суффиксов, аффиксов и формантов в функции языка. "Грамматику монгольского языка" (Kelen-ü čimeg) Агвандандара можно считать по тому времени новаторской, в свою работу он ввел ряд нововведений. Он "выделяет винительный падеж и его аффиксы -yi, -i, следует нормам живого монгольского языка" [Воробьева, 1959, с. 151].

Работа Агвандандара "Kelen-ü čimeg" хотя и была задумана лишь как учебное пособие, но в ней есть много нового и обобщающего, поэтому можно вполне считать ее пионерской, научной. В хранилищах Санкт-Петербурга, Улан-Батора, Хух-Хото, Улан-Удэ есть немало списков этой работы Агвандандара. Востоковед М. Таубе (1961) издал труд Агвандандара на основе пекинского ксилографа в немецком переводе. Б. Сэцэн и Ш. Далантай (Внутренняя Монголия) опубликовали текст "Kelen-ü čimeg" в "Монгол хэл бичиг" ("Монгольская филология"), в кратком обзоре приведены интересные данные источниковедческого характера. Авторы сообщали, что 16 августа 1956 г. им удалось посетить храм Jeqün kiyad (Восточный монастырь) Алашанского хошуна Баяннурского аймака. Побывав на малой родине Агвандандара, они приобрели много книг и ксилографов, рукописей [Балданжапов, 1962, с. 12, 18].

П. Б. Балданжапов опубликовал "Kelen-ü čimeg" Агвандандара (1962) в русском переводе с соответствующими примечаниями и факсимиле, без транскрипции. В приложение к книге он включил и знаменитую "Грамматику тибетского языка" Агвандандара. Ныне в Дхармасале (Индия) в резиденции Далай-ламы тибетский язык учат по учебнику, автором которого был Агвандандар. Что касается полного названия труда Агвандандара, то оно звучит так: "Сочинение под названием "Украшение речи", обстоятельно излагающее правила монгольского письма", что вполне созвучно содержанию и задачам этой работы замечательного алашанского монгола.

Древнеиндийские грамматисты оказали заметное влияние на историю монгольского языкознания. Д.  2002, с. 391] считает, что в монгольский "Данджур" вошли 50 работ индийских лингвистов, он называет их по-монгольски и приводит их источники. "Грамматика" Панини в становлении грамматической теории

монголов занимает одно из ведущих мест. Установлено, что монгольский краткий перевод "Грамматики" Панини был осуществлен Сумадишилой (Лувсанчултэмом), дошел до нас в составе монгольского Данджура (XVIII в.) (т. 223, с. 2б-57а). Как известно, к "Грамматике" Панини написано немало комментариев, что в монгольских переводах дошли до нашего времени.

"Грамматика" Панини создана приблизительно в V в. до н.э. Она названа Ashtadhyayi (Восьмикнижие), была и остается наиболее полным описанием языка, являющимся непревзойденным до сих пор. У Панини были предшественники, к каковым он причисляет десяток имен. Д.  2002, с. 394], изучивший ее структуру по английскому переводу, делит его труд на восемь книг, которые распадаются на части, состоят из 3995 правил в стихах, шлока внутри - из 32 слогов. Она написана в форме молитв для заучивания текста в целях устной передачи содержания текстуально. Эта грамматика вобрала в себя вопросы фонетики и морфологии на основе знаний предшественников, Панини разрабатывает их на материале санскрита. Д.  2002, с. 395 - 396] рассматривает морфологическую структуру слова, по Панини, в нижеуказанных аспектах: 1) лексика; 2) словообразование; 3) словоизменение. Панини, как и его предшественники, в морфологии санскрита находит четыре части речи: 1) nama (имя); 2) akhyata (глагол); 3) nipata (частица); 4) upasarga (предлог).

Падежная система, данная у Панини, была принята монгольскими грамматистами всецело и без оговорок. Но падежная грамматика Панини сейчас вызывает среди лингвистов-монголистов живой интерес. В. М. Наделяев по поводу падежных форм писал так: "Видно, параграф о склонении teyin ilγal arm в "Толковании Сердечной аорты" не является фрагментом, хотя бы и переделанным из сочинения Чойджи-Одсера "Сердечная аорта". Содержание его - механический перенос на монгольский материал тибетской трактовки склонения, которая, в свою очередь, так не механически заимствована из санскритской грамматики... Надо полагать, сам Данзан-Дагва сохранил 8 падежей одного из вариантов трактовки склонений в тибетской грамматике, сохранил их порядковые номера как терминологические названия падежей и перевел на монгольский язык основные значения каждого падежа... интерпретация системы падежей санскрита оказалась неадекватной для системы падежных показателей в тибетском при заимствовании ее из санскритской грамматики в тибетскую, дальнейший перенос этой теоретической интерпретации, искаженной фактическим языковым материалом тибетского, на монгольскую почву привел к тому, что в монгольском грамматическом сочинении выпал из описания один из важнейших падежей монгольского склонения - винительный падеж, хотя формально термин 2-й падеж (отражающий в санскрите прямообъектные отношения) сохранен. Потребовалось тонкое языковое чутье, наблюдательность и аналитический ум уратского гуши Bilig-yin Dalai, чтобы восстановить законное место винительного падежа в монгольской грамматике" [Наделяев, 1972, с. 163 - 164].

Отсутствие винительного падежа объясняется, по мнению М. Н. Орловской, "либо тем, что в монгольском языке формант винительного падежа нередко совпадает с формантом родительного, либо, что считается более вероятным, автор придерживается не только древнеиндийской падежной системы, но и тибетской, в которой винительный падеж отсутствует, так как формально совпадает с именительным" [Орловская, 1993, с. 90]. "Среди падежей отсутствовал и соединительный, которого нет в тибетском, хотя его показатель указан автором в списке формообразующих и служебных единиц. Падежи описывались исключительно по семантическому принципу, поэтому одни и те же падежные формы присутствовали в разных по названию падежах. Дательно-местный падеж современного монгольского языка представлен тремя разными падежами с учетом смысловых оттенков значения" [там же].

В. М. Наделяев усмотрел специфику и запутанность падежных систем в тибетском, попавших в монгольский язык, предикативности в объектных отношениях: "В тибетском языке конструкция предложения с переходным глаголом в роли сказуемого эргативна, поэтому в нем нет специальных показателей у имени для выражения прямообъектных отно-

шений, зато подлежащее в этих предложениях оформлено чаще всего показателем орудности" [Наделяев, 1972, с. 163].

М. Н. Орловская пишет: "В ранних грамматических сочинениях были заложены основы и классификации слов, где также сказывалось индо-тибетское влияние: все слова делились на нэр - названия и нехцол - сопутствующие элементы, как считалось, сами по себе не могут выражать смысла какого-нибудь предложения, а только в сочетании друг с другом. Слова делились на разряды соответственно их роли в предложении выделялись некоторые частицы (ami, inu, ele), союзы (kiged, boged), послелоги (biir-un), отдельные глагольные формы (bolai - 'было', boltuyai - 'да будет', названные заимствованным у Панини термином üges-ün ayalyu" [Орловская, 1993, с. 91].

Т. Е. Катенина, В. И. Рудой считают, что "труд Панини построен таким образом, чтобы, отправляясь от смысла, выбрав соответствующие лексические морфемы (корень глагола или первичную основу имени) и диктуемую характером глагола или коммуникативной задачей конструкцию, проделав все предписываемые операции, получить на "выходе" фонетически правильные предложения". "Грамматика" Панини написана сложным метаязыком, что отразилось в монгольских грамматиках XVIII в. [Катенина, Рудой, 1980, с. 75].

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Балданжапов П. Б. Jirüken-ü tolta-yin taylbüri. Монг. грамматич. соч. XVIII в. / Монг. текст., рус. пер., примеч. Улан-Удэ, 1962а.

Балданжапов П. Б. Kelen-ü čimeg. Монг. грамматич. соч. XIX в. / Монг. текст., рус. пер., примеч. Улан-Удэ, 19626.

Владимирцов Б. Я. Монгольский сборник рассказов из Pančatantara // Владимирцов Б. Я. Работы по литературе монгольских народов. М., 2005.

Воробьева А. И. Монгольское грамматическое сочинение Kelen-ü čimeg // Проблемы востоковедения. 1959. N6.

Дамдинсурэн Ц. Монголын уран зохиолын тойм (Очерк по истории монгольской литературы). Кн. 1. Улаанбаатар, 1957.

Катенина Т. Е., Рудой В. И. Лингвистические знания в древней Индии // История лингвистических учений. Древний мир. Л., 1980.

Матусевич М. И. Введение в общую фонетику. М., 1948.

Наделяев В. М. Тибетская грамматическая традиция в монгольской национальной грамматике // История и культура востока Азии. Т. 1. Новосибирск. 1972.

Надмид Ж. Монгол хэлний бичигийн туухэн хегжлийн товч тойм (Краткий обзор исторического развития письменного монгольского языка). Улаанбаатар, 1967.

Орловская М. Н. Индо-тибетские традиции в монгольском языкознании // Исследования по истории монгольских языков. Улан-Удэ, 1973.

Пагба Т. "Зурхний толтын тайлбар" - -n - ыг судалсан тухай тэмдэглэл (Заметки об изучении трактата "Разъяснение к "Сердечной аорте""). Улаанбаатар, 1957.

Рерих Ю. Н. Кункхьен Чойджи-Одсер. Происхождение монгольской письменности // Рерих Ю. Н. Тибет и Центральная Азия. Самара, 1999.

Санжеев Г. Д. Старописьменный монгольский язык. М., 1964.

Таксубаев А. И. Заметки об анализе монгольских грамматических сочинений // Народы Азии и Африки. 1970. N4.

 Д. Panininum "Асар уламж аялгууны найман их судар" батууний тайлбарууд ("Восьмикнижье " Панини и монгольские толкования к нему) //  Д. Монгол хэл шэнжлэлийн онол, туухийн асуудалууд (Проблемы теории и истории монгольской лингвистики). Улаанбаатар, 2002.

 Д. O wa, we b "Jireken-ü tolta" Сакья-пандиты Гунгажалцана //  Д. Монгол хэлшэнжлэлийн онол туухийн асуудалууд. Улаанбаатар, 2002.

Цэрэнпил Д. Разделение звуков монгольского языка на гласные и согласные в комментариях к "Jirüken-ü tolta" // Studia Mongolica. T. XII. Fasc. 14. Ulan-Bator, 1987.

Цэрэнсодном Д. Чойджи-Одсэр. Монгол номын "Зурхний талът" хэмээх нэрт зуун найман уеэг. Д. Цэрэнсодном хэвлэлд бэлтгэв ("Сто восемь букв " под названием "сердечная аорта" / Подготовка к печати Д. Цэрэнсоднама). Улаанбаатар, 2002.

Щербатской Ф. И. Тибетский перевод сочинений Samlanantarasiddhi Dharmakirti Samtanantarasiddhitika Vinitadaova вместе с тибетским толкованием, составленным Агван-Дандар лхарамбой / Издал Ф. И. Щербатской. Пб., 1916.

Bira Sh., Siikhbatar O. On the Tibetian and Mongolian Translations of Suasion Grammatical Works // Jadologica tanrinensia. T. VII (1979). Торино, 1980.

 D. The ancient Indian linguistic works in Mongolian Danjur //  D. Монгол хэл шэнжлэлийн онол туухийн асуудалууд (Проблемы теории и истории монгольской лингвистики). Улаанбаатар, 2002.

Permanent link to this publication: