История советской военной цензуры и пограничной охраны неожиданно переплелась в первой половине 1918 г., когда они оказались в ведении Управления военного контроля (УВК, то есть военной контрразведки) в Петрограде. Оно получило свое наименование путем переименования военного почтово-телеграфного (почтель) контроля и закрепления за этим учреждением пограничной охраны¹. Эту последнюю функцию данное учреждение взяло в значительной степени в результате деятельности Главного комиссара военной цензуры и военного контроля И. С. Плотникова - первого разоблаченного коррупционера Советской России, чье громкое дело вскрыло наличие подпольных миллионеров в самом сердце петроградского партийного нобилитета и в очередной раз доказало, что капитал - понятие интернациональное и к нему явно не применима ситуация "брат на брата", то есть ситуация гражданской войны. Публикуемый ниже документ раскрывает личность и неожиданные родственные связи старого члена российской социал-демократии. А поскольку такие связи революционеров рассматривается пока только для дореволюционного периода², надеемся, что данная публикация послужит толчком для развития этой темы и на послеоктябрьском материале. Плотников был назначен комиссаром военной цензуры и почтово-телеграфного контроля приказом Наркомвоен N 11 от 8 января 1918 г., при участии Наркомпочтеля³, для определения дальнейшей судьбы этого учреждения (в связи с протестами прежнего руководства и волнениями делегаток почтово-телеграфного контроля, сокращаемых на 90%)⁴. Плотников решил, что учреждение стоит сохранить, "если центр тяжести работы перенести в экономическую область", и что необходимо подчинить ему Белоостровский пропускной пункт для быстрого принятия мер по выявленным в корреспонденции сведениям "о предполагавшемся провозе через границу денег, ценностей, контрабанды". В ходе переговоров с начальником пункта А. С. Савицким 18 февраля 1918 г. был спроектирован "Штат Выборгского участка охраны русско-финляндской границы" (на 1649 чел.)⁵, направленный на утверждение в Наркомвоен, следствием чего и стал приказ N 224. Планы УВК по организации погранохраны вызвали протест на частном совещании представителей Наркомфина 20 марта, в результате чего 30 марта для ограждения ведомственных интересов Наркомфина при нем создали Главное управление

пограничной охраны и Совет пограничной охраны⁶. Ведомства все же смогли прийти к компромиссу: 22 - 23 апреля Департамент государственного казначейства утвердил временные штаты управления Петроградского округа пограничной охраны, Петроградского, Финляндского, Беломорского, Олонецкого и Чудского районов пограничной охраны (5094 чел.)⁷. Начальником Петроградского пограничного округа назначили А. А. Загорского, Выборгского участка границы - упомянутого Савицкого. К 15 мая Главное управление пограничной охраны Наркомфина (ГУПО) уже назначило по согласованию с УВК начальников районов и сформировало комиссию по укомплектованию пограничной охраны по указаниям УВК⁸.

Плотников направил доклад заместителю председателя Высшего военного совета (ВВС) и наркома по военным делам Э. М. Склянскому, в котором заявил: между УВК и погранохраной "не может быть связи организационной, и в настоящий момент до реорганизации на новых началах старого пограничного корпуса и считаясь с тем, что военный контроль фактически устанавливает пограничную охрану, было бы естественно поручить ему свою работу продолжать до утверждения Советом народных комиссаров рассмотренного Высшим военным советом проекта". По-видимому, эта перемена мнения вызвана тем, что Плотников не получил по вопросу об оставлении пограничной охраны в УВК поддержки в своем ведомстве: как известно, военный руководитель ВВС бывший генерал М. Д. Бонч-Бруевич был сторонником выделения всех вспомогательных войск за пределы военного ведомства⁹. Результатом позиции генерала стала передача 28 мая 1918 г. пограничной охраны в ведение Наркомфина, затем 29 июня - Наркомата торговли и промышленности.

УВК не получило должного финансирования, что явилось причиной постепенного свертывания его штатов¹⁰. Поэтому как руководство, так и сами служащие УВК изыскивали дополнительные источники финансирования и другие способы улучшения своего положения - например, самофинансирование конфискованными денежными средствами¹¹. В этих условиях вовсе не удивительным было создание согласно п. 10 приказа по УВК N 17 от 3 апреля 1918 г. "ликвидационной комиссии" под председательством жены Главного комиссара Плотникова С. И. Плотниковой (в составе комиссара по досмотру багажа на Финляндском вокзале и начальника отдела военного контроля по досмотру посылок). Она предназначалась для продажи конфискованных вещей служащим УВК (вырученные деньги предполагалось передавать в фонд помощи русским военнопленным - своего рода "двойная благотворительность")¹². Служащие УВК не придавали большого значения вызывающим действиям И. С. Плотникова на фоне собственной низкой дисциплины, привлечения посторонних к служебной деятельности и т.д. Например, приказом по Петроградскому военному почтово-телеграфному контрольному бюро от 22 февраля 1918 г. строго запрещался "розыгрыш разных лотерейных билетов и других вещей в служебное время" (не говоря об упоминаемом в приказах постороннем чтении, шуме в помещениях, плохой явке на службу и т.д. - такие явления наблюдались повсеместно)¹³. А ранее, накануне Октября, циркуляр начальника почтово-телеграфного контроля на Главпочтамте от 24 октября 1917 г. отмечал случаи, "когда военные контролеры советовались по телефону со своими родственниками и знакомыми, как им поступить с тем или иным почтовым отправлением, причем тут же в подробностях сообщалось содержание письма"¹⁴. Почтмейстер Шпекин о таких условиях работы не смел и мечтать.

Исаак Соломонович Плотников родился 11 февраля 1888 г. в Одессе¹⁵, скорее всего, в семье мещанина (так указано о сословной принадлежности

его старшего брата в списке студентов Новороссийского университета), хотя в карточке учета командно-административного состава РККА 1920-х гг. (РГВА) указано, что И. С. Плотников - "сын купца". Дальнейшая его биография довольно пунктирна: в точности неизвестно, какое среднее учебное заведение он закончил в России (и в Одессе или в Петербурге), какой революционной деятельностью занимался. Но согласно тем же анкетным данным, в 1908 г. он отправился за границу, где в 1914 г. закончил университет в Париже, а в 1917 г. - Институт прикладной химии в Женеве. Противозаконная деятельность Плотникова в годы гражданской войны описана в публикуемом документе. Приговор был удивительно мягким, что вместе с отказом расследовать возможную связь Плотникова с буржуазным братом-эмигрантом свидетельствует о коррупции в высшем большевистском руководстве Петрограда. 30 июня 1919 г. И. С. Плотников, "принимая во внимание его революционную деятельность и 4 месяца предварительного заключения", был приговорен Петербургским революционным трибуналом к отстранению "от ответственной советской работы на один год". Такой же приговор был вынесен ближайшему помощнику Плотникова В. Л. Борщевскому. Супругу бывшего Главного комиссара коммунистку Софию Коган-Плотникову отстранили "от ответственной советской работы на 6 месяцев"; дело ответственного сотрудника УВК В. И. Данилова выделили из производства в виду ареста Данилова и его нахождения в Москве - "до выяснения причин ареста и возможности явки в суд"¹⁶. Далее И. С. Плотников "исправил себе анкету" тем, что, можно сказать, "бежал от приговора" в Красную армию (согласно учетной карте числился там с 15 июня 1919 г. - то есть в острый момент мятежа фортов "Красная горка", "Серая лошадь" и "Обручев"). После гражданской войны (с 1922 г.) И. С. Плотников - преподаватель Военно-политической академии им. Н. Г. Толмачева (ВПАТ, основное место работы), Военно-хозяйственной и Военно-медицинской академий; в середине 1920-х - лектор Коммунистического университета им. Г. Е. Зиновьева, сотрудник экономического отделения НИИ при нем, преподаватель политэкономии в ЛГУ, член правления Географо-экономического исследовательского института при его географическом факультете, преподаватель диамата в ЛГПИ и социально-политических наук в Военно-медицинской академии, заведующий экономической секцией научного общества марксистов¹⁷. Согласно той же учетной карточке командно-административного состава РККА с середины 1920-х гг. - беспартийный. Автор ряда работ по политэкономии и истории экономических учений (наиболее значительная - монография о меркантилизме). Бригадный комиссар, старший руководитель кафедры политэкономии ВПАТ, арестован в связи с делами "террористических групп" (Фенделя и др.) во ВПАТ и других военных учреждениях ЛВО¹⁸, приговорен 19 декабря 1936 г. к ВМН¹⁹. К сожалению, на данный момент отсутствует возможность ознакомиться с уголовным делом 1936 г.: со времени расстрела И. С. Плотникова не прошло установленных законом 75 лет.

Следует также сообщить данные и о старшем его брате, раскрытия связи с которым так боялась жена И. С. Плотникова. Именно его наличие делает ситуацию интересной для исторического анализа. Моисей Шлиомович Плотник родился также в Одессе 13 октября 1874 г., в 1893 г. закончил 2-ю Одесскую мужскую гимназию и поступил в одесский Новороссийский университет (физ. -мат. факультет, отделение математических наук), закончил его в 1897 г. и поступил в Петербургский Технологический институт, закончив механическое его отделение в 1901 году²⁰. Далее устроился на завод акционерного общества "Г. А. Лесснер", изготовлявший тогда минное вооружение, автор "повторительных курсов" по алгебре, геометрии, тригонометрии и т.д.

для техников в 1902 г. (уже как Михаил Сергеевич Плотников). Работал приблизительно до 1906 г. инженером, а затем в 1906 и 1907 г. был назначен сперва помощником директора, а затем директором²¹. Провел полную реконструкцию предприятия, не считаясь с забастовочным движением (советская история завода сообщает, что карьеру ему обеспечила выгодная женитьба)²². Благодаря организаторским способностям и связям в Морском министерстве и в финансовом мире в 1911 - 1912 гг. он выступил инициатором создания акционерного общества "Ноблесснер" для постройки подводных лодок для Балтийского флота. В более крупном предприятии, в Русском акционерном обществе артиллерийских заводов (РАОАЗ), М. С. Плотников стал одним из четырех директоров, отвечая за оборудование²³. К 1917 г. он стал председателем и членом уже большого количества акционерных обществ, связанных с Петербургским учетным и ссудным банком (одну только свою недвижимость в Петербурге он оценивал в 6 млн. руб., и дом с землей в Ялте - в 500 тыс. руб.)²⁴. В начале 1918 г. М. С. Плотников эмигрировал в Данию через Гельсингфорс и стал директором акционерного общества Russodania и страхового общества "Россия", связанных с трансатлантической компанией Х. Плюма, DTK²⁵. Советская история завода прямо обвиняла М. С. Плотникова в бегстве за границу с большим количеством "ценных бумаг общества", в результате чего к концу ноября в кассе "Нового Лесснера" осталось всего 100 тыс. руб.²⁶ (в 1918 г. - это по сути гроши). М. С. Плотников был настроен антисоветски, что даже помешало его бизнесу: попытка создания русского Merchant and Discount Bank в Лондоне на рубеже 1920 - 1921 гг. (совместно с Московским купеческим банком) оказалась неудачной из-за политических разногласий руководства. Группа бывшего премьер-министра Г. Е. Львова считала возможным банковское обслуживание большевиков, а М. С. Плотников и члены правления от Купеческого банка отказались по общим политическим соображениям²⁷. Тогда же М. С. Плотников обосновался с семьей в Париже, где стал одним из организаторов и деятелей Русского торгово-промышленного и финансового союза²⁸. В 1930 г. М. С. Плотников с семьей переехал в Варшаву - новым его предприятием были две фабрики. Умер М. С. Плотников в 1940 г. в оккупированной Варшаве, там же в 1942 г. умерла его жена Елизавета Павловна, погибли в апреле 1945 г. в Обергенсбурге (Бавария) Георгий Михайлович, Наталья Васильевна, Леля и Миша Плотниковы. Выжившая дочь хлопотала в июле 1946 г. о наследстве в Дании, далее собиралась отбыть на постоянное жительство в Италию²⁹.

От прошлой связи с "капиталистом Плотниковым" в СССР пострадал по меньшей мере один его бывший коллега по правлениям акционерных обществ А. А. Бачманов, наравне с Плотниковым называемый представителем молодых общественных деятелей накануне 1917 года³⁰. Заведующего управлением в ВСНХ Бачманова арестовали по постановлению ОГПУ от 13 июля 1929 г. по делу о "шпионской вредительской группе". Бачманов обвинялся в выполнении заданий Плотникова по сохранению промпредприятий в интересах бывших капиталистов, препятствии развитию Остехбюро и в передаче секретных сведений о военных изобретениях через Эстонскую миссию³¹. Так что младшему брату, И. С. Плотникову, возможно, повезло, что в 1919 г. его привлекли лишь по делу о коррупции.

Публикацию подготовили П. В. Батулин и С. С. Войтиков.

Батулин Павел Владимирович - сотрудник ОАО "Первый канал"; Войтиков Сергей Сергеевич - ведущий научный сотрудник Главного архивного управления г. Москвы.

Примечания

1. Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 1, оп. 1, д. 92, л. 71. Приказ Наркомвоен N 224 от 21 марта 1918 г.

2. См.: БАТЮШИН Н. С. У истоков русской контрразведки. Сб. документов и материалов. М. 2007; ОСТРОВСКИЙ А. В. Кто стоял за спиной Сталина? М. 2002 (особенно Ч. 4 - о спонсировании революционного движения нефте-, марганце-, чае- и прочими промышленниками, участии в революционном движении членов правлений разных акционерных обществ на ранних этапах биографии и т.д., с. 457 - 575).

3. "Тов. Прошиан (нарком почт и телеграфов РСФСР, член ЦК Партии левых социалистов-революционеров П. П. Прошьян. - П. Б., СВ.) предложил мне узнать, что представляет собою это учреждение, имеет ли смысл вообще его сохранить". Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 13836, оп. 1, д. 722, л. 50 (Позднейший доклад его о работе Э. М. Склянскому, цитируемый и далее).

4. РГВИА, ф. 13836, оп. 1, д. 699, л. 28 - 29; РГВА, ф. 1, оп. 1, д. 117, л. 6 - 7; д. 92, л. 6, 8, 9.

5. РГВИА, ф. 13836, оп. I, д. 127, л. 8 и далее.

6. Там же, д. 722, л. 54 - 55. О ГУПО см.: ЧУГУНОВ А. И. В. И. Ленин и создание Советской пограничной охраны. - Военно-исторический журнал, 1974, N 4, с. 80.

7. Подсчитано по: РГВИА, ф. 13836, оп. 1, д. 743, л. 45 - 67, 77.

8. Пограничные войска СССР, 1918 - 1928. М. 1973, с. 73; Часовые советских границ: Краткий очерк истории пограничных войск СССР. М. 1983, с. 31; ЧУГУНОВ А. И. Борьба на границе (1917 - 1928). М. 1989, с. 18.

9. Упомянутый Плотниковым доклад для Высшего военного совета пока не обнаружен, но записка М. Д. Бонч-Бруевича с первоначальным проектом декрета о погранохране хронологически (15 апреля) могла быть с ним связана (См.: Пограничные войска СССР, 1918- 1928, с. 68 - 70, 71 - 73; МОЛОДЦЫГИН М. А. Красная армия: рождение и становление. М. 1997, с. 118).

10. На содержание учреждений Военного контроля в феврале-марте 1918 г. было отпущено 3 млн. руб., 1 июля 1918 г. осталось всего 621 376 руб. 03 коп., а с 1 июля по 1 октября 1918 г. требовалось 1 703 775 руб. Проект штатов от 22 июня предполагал 951 чел. в Петрограде, от 30 июля - 622, а поздний недатированный - всего по 100 контролеров при почтамте и телеграфе (РГВА, ф. 1, оп. 2, д. 19, л. 5 - 17, 20 - 22, 24 - 32, 41, 44 - 52).

11. Приказом начальника УВК N 20 от 10 апреля 1918 г. оприходовано крупное изъятие на пропускном пункте - свыше 12 тыс. рублей и 4 тыс. финских марок; и т.п. случаи - вплоть до устройства в пользу Союза служащих УВК благотворительного концерта, давшего свыше 4200 руб.

12. РГВИА, ф. 13836, оп. 1, д. 743, л. 17 - 21, 26, 74.

13. Там же, д. 723, л. 30.

14. Там же, ф. 13838, оп. 1, д. 20, л. 127.

15. Наука и научные работники СССР: Справочник. Ч. V. Научные работники Ленинграда. Л. 1934, с. 285.

16. Правда, 2 июля 1919 г.

17. Наука и научные работники СССР. Ч. II: Научные учреждения Ленинграда. Л. 1926, с. 65, 153, 155, 185, 208, 224, 267.

18. ИВАНОВ В. А. "Миссия Ордена". Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х - 40-х гг. (на материале Северо-Запада РСФСР). СПб. 1997, с. 125.

19. СУВЕНИРОВ О. Ф. Трагедия РККА 1937 - 1938. М. 1998, с. 419.

20. Пятидесятилетие Одесской 2-й гимназии. Ист. записка. Одесса. 1898, с. 236; Список студентов и посторонних слушателей имп. Новороссийского университета в весеннем полугодии 1895 - 96 учебного года по физ. -мат. фак. -ту. Отд. мат. наук. Одесса. 1896, с. 14; Список лиц, окончивших полный курс в С. -Петербургском Практическом Технологическом институте... с 1837 по 1903 г. Б.м., Б.г., с. 112.

21. Сообщил о себе М. С. Плотников 1 июня 1917 г. в показаниях Верховной морской следственной комиссии по злоупотреблениям высших чинов Морского ведомства, см.: Подводное кораблестроение России. 1900 - 1917. Сб. док. Л. 1965, с. 330 - 331.

22. ПРУСЬЯН Л. Ф., СТОЛПНЕР Б. Е. Эстафета поколений: история Ленинградского завода им. Карла Маркса. Л. 1975, с. 37.

23. БУЛАТОВ В. В. Иностранный предпринимательский капитал в военной промышленности России: "Группа Виккерс" и Рус. акц. об-во Артиллерийских заводов (1912 - 1918). Дисс. к.э.н. Волгоград. 2000, с. 49, 50, 73, 211. О РАОАЗ см.: ПОЛИКАРПОВ В. В. Царизм и пушечные короли Антанты: опыт сотрудничества. - В кн.: ПОЛИКАРПОВ В. В. От Цусимы к Февралю. Царизм и военная промышленность в начале XX века М. 2008, с. 345 - 398.

24. Российские предприниматели в начале XX в.: По материалам Торгово-промышленного и финансового союза в Париже. М. 2004, с. 152 - 157.

25. BERTELSEN H. Russiske flygninge i Danmark, 1917 - 1924. Stockholm. 1992, p. 22, 24. Страховое общество "Россия", как и второе русское страховое общество, переведенное в Данию - "Саламандра", просуществовали до 1960-х гг., когда влились в более крупные.

26. ПРУСЬЯН Л. Ф., СТОЛПНЕР Б. Е. Ук. соч., с. 85, 88. Заводы б. Лесснер национализировали только в июле 1919 г. (до того они считались конфискованными, и правление Общества соединенных механических заводов продолжало формально работать на Английской набережной). Особое совещание по обороне государства 18 ноября 1917 г., накануне установления контроля большевиков, дало обществу 90-процентный аванс без обеспечения на оплату заказанных еще в 1916 г. мин Уайтхеда, ударных приборов, стаканов и 4-х-дюймовых снарядов. О финансировании заводов б. Лесснера и при новом председателе ОСОГ Н. М. Потапове см.: Журналы Особого совещания по обороне государства. 8 ноября 1917 - 16 марта 1918 г. М. 1980, с. 40, 76, 83, 132 и др.

27. По свидетельству П. А. Бурышкина (См.: ГРИБЕНЧИКОВА О. А. Российское предпринимательство в эмиграции (1918 - 1929 гг.): Дисс. к.и.н. М. 1997, с. 72 - 73).

28. ШАЦИЛЛО М. К. Российская буржуазия в период Гражданской войны и первые годы эмиграции. 1917 - начало 1920-х гг. М. 2008, с. 252 - 254.

29. Русские новости (Париж), 8 февраля 1946 г.; BERTELSEN H. Op. cit., p. 25.

30. Торговый и промышленный мир России. Иллюстр. ежег. 1916 год войны: литературно-экономич., фин., торг. -пром. и стат. обзор. Пг. [1916]. Ч. IV. Отд. 2, с. 21, 22.

31. ХОДЯКОВ М. В. Бачманов А. А. - председатель Петроградского общества заводчиков и коммерсантов. - Санкт-Петербург-Петроград-Ленинград. 1703 - 2002. Университетские Петербургские чтения. С. -Пб. 2002, с. 208 - 209 (приговорен к расстрелу с заменой 10-ю годами к/л, умер в Беломорбалтлаге 7 октября 1934 г., реабилитирован 29 мая 1958 г.).

Постановление Петроградского городского революционного трибунала по делу бывшего Главного комиссара Военного контроля И. С. Плотникова (Маркмана)

24 июня 1919 г.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

24 июня 1919 г. Петроградский городской революционный трибунал, рассмотрев в распорядительном заседании препровожденное Петроградскою губернскою чрезвычайною комиссией по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией дело об И. С. Плотникове, С. И. Коган-Плотниковой, В. Л. Борщевском и В. И. Данилове, нашел следующее:

I. Обвиняемый И. С. Плотников

Исаак Соломонович Плотников, бывший Главный комиссар Военного контроля, обвиняется в злоупотреблении властью, которое выразилось в постоянных и массовых незаконных продажах с расценкой по собственному усмотрению конфискованных вещей из кладовых вверенного ему учреждения.

При этом продавались не только предметы первой необходимости, но и предметы роскоши (шелковая материя, шелковые чулки, горностаевые меха, часы и пр.). Продажа производилась не только служащим Военного контроля, но даже и частным лицам, причем одно из этих лиц - брат самого Плотникова (Л. С. Маркман), крупный петроградский коммерсант и капиталист; другое лицо - экономка второго его брата (М. С. Плотникова), акционера-миллионера, скрывшегося во время Октябрьской революции за границу в Данию, эта экономка (Е. Р. Дуглас) проживала на одной квартире с И. С. Плотниковым, в конце минувшего года также уехала за границу, причем на вокзал провожала ее жена И. С. Плотникова. Незаконная продажа конфискованных вещей является безусловным преступлением со стороны Главного комиссара Плотникова, так как, по показаниям его ближайшего помощника В. Л. Бор-

щевского, у них была ими же самим[и] утвержденная инструкция, требующая сдачи конфискованных вещей в соответствующие учреждения, а именно: продовольствия - в Комиссариат продовольствия, обуви - в Бюро по распределению обуви, металлов - в Бюро по распределению металлов и т.п.

Усугубляющим вину Плотникова обстоятельством является то, что не только с его ведома, но даже по его личному распоряжению и при его личном участии совместно с женой и другими ответственными служащими были произведены крупные выдачи и крупные изъятия конфискованных вещей из кладовых вверенного ему учреждения, накануне передачи этих кладовых в ведение нового заведующего. Сделано это было в неприсутственный день, в который никаких выдач до того времени не производилось и новый заведывающий был поставлен об этом в известность, так как на свой вопрос, будут ли именно в этот неприсутственный день открыты кладовые, он получил отрицательный ответ. По показанию свидетелей, изъятие конфискованных вещей производилось исключительно потому, что на другой день все кладовые должны были перейти к новому заведующему, и тогда нельзя было бы незаконно воспользоваться достоянием Советской Республики. Самому Главному комиссару один из служащих даже задал вопрос, не являются ли его действия преступными, но он ответил на этот вопрос молчанием, сам же предложил этому служащему принять участие в отобрании конфискованных вещей для себя и для других и тем принял на себя всю тяжесть ответственности за совершаемое преступление.

Еще более тяжким преступлением Главного комиссара Исаака Соломоновича Плотникова является следующий его поступок. Весной минувшего года он обратился официально запиской к начальнику района пограничной стражи с предложением устроить наряд для дачи своего скрывшегося брата акционера-миллионера Михаила Сергеевича Плотникова в Сестрорецке - в целях охраны ее от разгрома красноармейцев. При этом он просил дать охрану с пограничного поста "Дюны". Начальник охраны сначала отказался это сделать, так как у него в распоряжении на ближайшем посту было не более 15-ти человек и отрывать их от охраны границы было опасно, так как постоянно ходили тревожные слухи о готовящемся наступлении белых. Однако, в конце концов он вынужден был изменить свое решение об отказе, так как его убедили, что необходимо сделать одолжение для Главного комиссара Военного контроля, который намеревался в ближайшие дни переехать на жительство на указанную дачу своего брата. И действительно, на дачу эту в течение 2-х недель посылался караул из пограничников, конных, и притом ночью, то есть тогда, когда требовалась особая бдительность на границе. По поводу этого обвинения И. С. Плотников дал крайне сбивчивые, противоречивые показания, не заслуживающие вследствие этого доверия. На первом допросе он заявил, "что роль охранителя имущества буржуазной квартиры с буржуазной обстановкой я никогда бы на себя не принял, считая это бесчестным и преступным". На втором допросе он признался, что "на даче в Сестрорецке я был два раза в минувшем году: летом ездил на дачу, чтобы посмотреть море, погулять", добавив, что "с этим посещением и ограничилось мое отношение к даче брата, никакой связи у меня с ней не было, так как у меня и мысли не было поселиться на этой даче". На третьем допросе, изобличенный в заведомой ложности своих показаний, он вынужден был исправить свое показание и признаться в том, что "я имел намерение поселиться на даче брата весной прошлого года". На вопрос, почему же он не сказал об этом на предыдущем вопросе, он дал неудовлетворительный ответ: "Это прошло у меня мимолетно и я не придавал этому значения". На этом же допросе он признался, что вызывал для охраны дачи караул. Цель присылки караула,

по его словам - охранить дачу для штаба подрайона. Практических мер для размещения штаба он, однако, не предпринимал, так как "был занят многосложной организационной работой, так что о том, что дача нужна для штаба, я, по всей вероятности, не говорил".

Таким образом, с несомненностью доказано, что Главный комиссар Военного контроля, злоупотребив своею властью, позволил себе в тревожное для Советской власти время снять с пограничной полосы пограничников и поставить их для охраны имущества своего брата (акционера-миллионера) от разгрома, будто бы, красноармейцами, призванными защищать Советскую Россию.

Также тяжким преступлением Исаака Соломоновича Плотникова по должности Главного комиссара Военного контроля является то, что он, злоупотребляя своею властью, допускал иногда досмотр багажа некоторых привилегированных пассажиров не в общем установленном порядке и месте, а просто на дому - на квартире владельцев этого багажа. Особенно преступным это является потому, что такие исключения делались для родственников и свойственников самого Главного комиссара. Так, досмотр багажа производился в упрощенном порядке на квартире вышеупомянутого брата И. С. Плотникова (Л. С. Маркман), причем сначала одними служащими был произведен досмотр и наложены ярлыки о досмотре, а затем уже после их ухода другим служащим была наложена печать, которую позабыли захватить первые служащие. При таком досмотре, конечно, не может быть никаких гарантий в том, что в багаже вообще не было ценностей или вообще чего-либо противозаконного. Особенно показателен досмотр багажа и ценного пакета некоего Гриншпуна, свойственника И. С. Плотникова, проживавшего вместе с ним на одной квартире: кроме корзин был опечатан пакет с деньгами, в котором было 30 000 руб. Этот Гриншпун уехал, будто бы в командировку по делам Военного контроля с разведочными целями на южную границу, а на самом деле, по показаниям В. Л. Борщевского, "обманул наше доверие и перешел на сторону белых".

Сопоставляя все вышеизложенное, следует признать Исаака Соломоновича Плотникова виновным также и в том, что он, проживая в квартире своего скрывавшегося брата миллионера, знал о замурованной комнате в этой квартире с разным имуществом брата и не заявил об этом надлежащим властям, укрывая тем самым имущество этого капиталиста от учета и распределения среди трудового населения. Правда, И. С. Плотников не признал себя виновным в этом, заявив, что он совершенно не знал о замурованной комнате. Однако на заданный вопрос о том, как бы он поступил, если бы знал об этом, он ответил: "Я об этом не донес бы, но немедленно выбрался бы из квартиры". Это показание не заслуживает доверия, так как в отношении другой квартиры своего брата, даже целого особняка в Сестрорецке, И. С. Плотников поступил как раз наоборот: не только не донес о богатой даче и богатой обстановкой, но даже потребовал караул для охраны ее в целях сохранения ее в неприкосновенности для собственного проживания.

Наконец, следует отметить, что И. С. Плотников - как старый коммунист, работавший в партии с 1901 г., и член Исполкома - должен был с особенной осторожностью относиться ко всем своим действиям.

II. Обвиняемая С. И. Коган-Плотникова

София Иосифовна Коган-Плотникова, коммунистка, ответственная служащая Военного контроля, заменявшая во время отсутствия своего мужа - Главного комиссара И. С. Плотникова, виновна в соучастии в незаконной продаже конфискованных вещей из кладовых Военного контроля. В частности, в тот неприсутственный день, когда так поспешно выбирались из кладо-

вых конфискованные вещи из опасения, что новый заведывающий не допустит на другой день таких незаконных выдач, она отобрала часть вещей для себя и, кроме того, при ней же отбирались и относились в кабинет ее мужа, также и в его присутствии, различные другие вещи.

С. И. Коган-Плотникова виновна в укрывательстве имущества упомянутого брата своего мужа М. С. Плотникова. Нет сомнения, что она знала об установлении на даче в Сестрорецке караула, так как относительно этой дачи она и дала сбивчивые показания. На первом же допросе она заявила, что "на даче была только с мужем и дочерью и больше с нами там никто не был". Однако на втором допросе она вынуждена была признаться, что "исправляю свои показания относительно поездок на дачу в Сестрорецк". Оказывается, она ездила на эту дачу еще с управляющим самого скрывшегося за границу М. С. Плотникова. На вопрос, почему же она не сообщила об этом на первом допросе, она дала также весьма наивный ответ: "просто забыла об этом случае". В то же время она вспомнила или, вернее, вынуждена была вспомнить, что "в эту поездку мы взяли с дачи граммофон с пластинками, пьянолу и детский велосипед".

С. И. Плотникова виновна также в укрывательстве имущества того же миллионера Плотникова в замурованной комнате, так как, хотя эта комната и была замурована и до ее приезда в ту квартиру, но комната уже после ее приезда замуровывалась для проветривания и затем снова была замурована, оставаясь открытой в течение круглых суток; не знать об этом проживающие там не могли, ибо об этом знали прислуга и все дворники, даже проживавшие в других квартирах.

С. И. Плотникова виновна в соучастии в незаконном досмотре имущества родственников своего мужа - не в общем порядке, а на частной квартире. По показаниям свидетелей, такой досмотр производился по распоряжению или самого Главного комиссара, или его жены.

С. И. Плотникова наиболее всего виновна в том, что она, заведомо зная о какой-то таинственной встрече своего мужа И. С. Плотникова с братом его - акционером-миллионером, по возвращении мужа из Парижа в Петроград, где-то в Финляндии, пыталась уверить следствие, будто такой встречи братьев не было, так как последний раз они встречались еще до войны. Это показание она не только подписала, но даже подтвердила особой собственноручной, так сказать, клятвой коммуниста: "Добавляю, что вышеизложенное показание я заверяю своим честным словом коммуниста".

И вот, когда ей было заявлено, что ее клятва преступна и она тем самым вычеркивает себя из рядов Коммунистической партии, она стала также заведомо ложно отговариваться тем, что она поняла вопрос так, будто он касался встречи мужа ее с братом в самом Петрограде. Однако вопрос был поставлен ей ясно и определенно: "когда была последняя встреча", то есть вопрос касался времени, а не места встречи, и она дала на него вполне определенный ответ: "кажется, до войны".

Изобличенная в ложности своих показаний И. С. Плотникова поставлена была в безвыходное положение, так как ей приходилось или раскрыть все обстоятельства той таинственной и, быть может, преступной встречи или же ничего не говорить об этой встрече. Она предпочла второе: путь самозащиты от неизбежных обвинений - столь недостойной и позорной для коммуниста - путь сокрытия истины от следственной власти. На заданный ей вопрос, не было ли у ее мужа встреч с братом по возвращении его из Парижа вне Петрограда, она ответила, так же заверяя это показание честным словом коммуниста: "во-первых, на этот вопрос я отказываюсь ответить, и, во-вторых, о причинах отказа ничего не могу сказать".

Это недостойное и позорное для коммуниста приказание явилось вполне продуманным, так как Плотникова через две недели еще раз подтвердила это показание, несмотря на предупреждение о возможности ее ареста. Она заявила: "Я по-прежнему отвечаю категорическим отказом дать по этому вопросу какие-либо показания" и "О причинах отказа я также ничего не могу сказать".

III. Обвиняемый В. Л. Борщевский

Викентий Львович Борщевский, коммунист, также ближайший помощник Главного комиссара Военного контроля С. И. Плотникова, виновен в незаконных продажах конфискованных вещей, о чем подробно говорится выше.

В. Л. Борщевский виновен и в том, что он принял участие в том преступном отобрании и изъятии конфискованных вещей, которое происходило накануне передачи кладовых Военного контроля в ведение нового заведывающего - о чем также подробно сказано выше. Сам Борщевский принял собственноручное участие в изъятии конфискованных вещей и переноске их в кабинет Главного комиссара Плотникова.

При этом на записках о выдаче конфискованных вещей для самого В. Л. Борщевского имеются разрешительные надписи самого же Борщевского, как это ни странно, с весьма характерной отметкой: "Разрешаю".

IV. Обвиняемый В. И. Данилов

Владимир Иванович Данилов, также ответственный служащий Военного контроля, ведавший учетом и отчетностью по приему и распределению конфискованных вещей - виновен в том же, в чем и предыдущий обвиняемый В. Л. Борщевский, за исключением разрешительных надписей на записках о выдаче этих вещей.

Значение В. И. Данилова, сравнительно с двумя его ближайшими начальниками - Плотниковым и Борщевским - было невелико: он был простым исполнителем их воли.

На основании изложенного Революционный трибунал ПОСТАНОВЛЯЕТ: предать И. С. ПЛОТНИКОВА, С. И. КОГАН-ПЛОТНИКОВУ, В. Л. БОРЩЕВСКОГО и В. И. ДАНИЛОВА суду по обвинению в вышеописанных преступных деяниях.

Председатель Революционного трибунала А. СЕРГЕЕВ

Члены: БОРОЗДИН, И. АЛЕКСАНДРОВ

Верно: за секретаря (подпись).

С подлинным верно: и.д. казначея Петроградск[ого] окружн[ого] военно-ценз[урного] отделения [К. Булатов]

РГВА, ф. 44, оп. 6, д. 78, л. 18 - 20об.

Заверенная машинописная копия с заверенной копии.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - П. В. Батулин, С. С. Войтиков:

Comments: