"Гылым" баспасы. Астана, 2016. 682 с.

Рецензируемая книга представляет собой публикацию материалов по латинизации письменностей тюркских и других языков СССР. Ее большую часть составляют впервые издаваемые документы, прежде всего документы Всесоюзного центрального комитета нового алфавита (ВЦКНА), работавшего в эти годы в Баку, затем в Москве, за 1926-1936 гг.; к ним добавлены относящиеся к 1923-1928 гг. декреты советских и партийных органов о принятии нового алфавита в качестве государственного. Документы публикуются как в виде фотокопий оригиналов (с. 343-638), так и в печатном варианте (с. 40-342). Их изданию предпосланы предисловие А. Д. Васильева (с. 6-9) и его краткий очерк истории создания и внедрения в СССР латинских алфавитов, прежде всего для тюркских языков (с. 10-37). Публикуемые документы хранятся в архиве Российской академии наук.

Первые два десятилетия советской власти были периодом активной государственной политики по развитию многих языков и письменностей в стране. Эта политика значительно отличалась от языковой политики царской власти, направленной прежде всего на распространение русского языка. Ее основы еще до революции сформулировал В. И. Ленин: "Демократическое государство безусловно должно признать полную свободу родных языков и отвергнуть всякие привилегии одного из языков" [Ленин, 1961, с. 71-72]. Отмечу, что жесткая языковая политика царской власти вызвала протест не только у большевиков. Крупнейший лингвист того времени, левый либерал по взглядам, И. А. Бодуэн де Куртенэ писал: "Не тот или иной язык мне дорог, а мне дорого право говорить и учить на этом языке. Мне дорого право человека оставаться при своем языке, выбирать его себе, право не подвергаться отчуждению от всесторонней употребляемости собственного языка, право людей свободно самоопределяться и группироваться, тоже на основании языка" [Бодуэн де Куртенэ, 1963, с. 145].

После революции была предпринята попытка реализовать эти идеи. В 1918 г. нарком по делам национальностей И. В. Сталин говорил: "Никакого обязательного "государственного" языка - ни в судопроизводстве, ни в школе! Каждая область выбирает тот язык или те языки, которые соответствуют национальному составу ее населения. Причем соблюдается полное равноправие языков как меньшинств, так и большинств во всех общественных и политических установлениях" [Сталин, 1947, с. 70].

При отсутствии значительного прямого сопротивления новой языковой политике (это подтверждается и публикуемыми здесь материалами) ее проведение было связано со многими объективными трудностями, из которых тогда в полной мере осознавалась лишь одна: недостаточное развитие языков, среди которых многие были бесписьменными. Но и среди языков, имевших некоторый письменный опыт, далеко не все имели приемлемую для того времени систему письма. Мусульманские народы пользовались арабским письмом, монголоязычные ламаисты - старым монгольским. Но эти виды письма разъединяли народы СССР и были связаны с традиционной культурой, с которой в это время боролись власть и общество. А кириллица

АЛПАТОВ Владимир Михайлович - член-корреспондент РАН, доктор филологических наук, профессор, директор Института языкознания РАН. E-mail: v-alpatov@ivran.ru.

ассоциировалась с политикой обрусения царского времени, поэтому считалась неприемлемой. Был взят курс на латинизацию письменностей народов СССР. Развернулась активная деятельность по конструированию новых письменностей и созданию литературных норм, получившая название языкового строительства. К нему были привлечены крупнейшие отечественные лингвисты того времени: Н. Ф. Яковлев, Е. Д. Поливанов и др. Большой материал о языковом строительстве с преимущественным вниманием к тюркским языкам содержится в рецензируемой книге.

Во вводном очерке Л. Д. Васильева рассмотрена предыстория и история этого строительства. Показано, что еще в XIX в. над вопросами письменности задумывались просветители тюркских народов, осознававшие недостатки традиционного арабского алфавита для своих языков. К тому времени сакральное представление об этом алфавите, не позволявшее его реформировать, стало уступать место рациональным точкам зрения, искавшим способы приспособить письменность к строю тех или иных языков, который, в частности, требовал обозначать гласные звуки. Однако просветители мусульманских народов исходили из того, что арабский алфавит, пусть в реформированном виде, должен быть сохранен. Но реформы не происходили из-за "незаинтересованности царской администрации в решении вопроса" (с. 15), хотя за пределами мусульманского мира для чувашского языка был создан миссионерский кириллический алфавит, а для якутского языка С. А. Новгородов разработал алфавит на кириллице.

Все изменилось после Революции в связи с переменой государственного курса. При этом до второй половины 1920-х гг. конкурировали две концепции: реформы арабского алфавита и латинизации. Центром первой из них была Казань (играло роль то, что среди мусульманских народов России у татар был наивысший уровень грамотности, и многим просто не хотелось переучиваться). Центром второй был Баку. Уже в 1923 г., когда еще не сформировалась общесоюзная политика по данному вопросу, Азербайджанские ЦИК и СНК приняли декрет "О признании нового тюркского алфавита государственным". Он публикуется в книге (с. 40); алфавит имел латинскую основу.

У обеих концепций были свои плюсы и минусы, но в политической обстановке того времени не могла не победить латинизация (так же как естественным был и переход на кириллицу в конце 1930-х гг.). Латинский алфавит был самым распространенным в мире и самым нейтральным (его ассоциации с английским языком появились много позже), тогда как и арабский алфавит, и кириллица были отягощены влиянием внелингвистических факторов. И не надо забывать о том, что тогда еще казалась актуальной проблема развития языков после мировой революции, и общим мнением было то, что тогда для всех языков будет принята латиница.

Большую роль в формировании общегосударственной политики по вопросу письменностей сыграл Первый всесоюзный тюркологический съезд, состоявшийся в Баку 26 февраля - 5 марта 1926 г. В нем приняли участие и советские деятели, и крупные ученые-востоковеды. Его стенографический отчет был в том же году опубликован и уже неоднократно привлекал внимание специалистов. Съезд обсуждал многие вопросы, но в центре внимания оказался вопрос об алфавите. Ему "было придано настолько серьезное политическое значение, что для докладчиков по этой теме был отменен регламент" (с. 25). Ораторы "указывали, что вопрос принятия алфавитов входит в сферу партийных интересов" (с. 26-27). В итоге "при 101 голосе "за" и 7 голосах "против" (при 9 воздержавшихся) была принята Резолюция, отдававшая предпочтение латинскому алфавиту" (с. 27).

Одним из результатов работы съезда, на который А. Д. Васильев обращает особое внимание, стало влияние быстро накапливавшегося советского опыта на языковую политику в Турции (представители этой страны присутствовали на съезде). Там в 1928 г. началась языковая реформа, связанная с латинизацией письменности. Здесь можно видеть пример бесспорного советского влияния на политику другого государства, в отличие от СССР никогда уже по данному вопросу не менявшуюся. Стоило бы сказать и о другой стороне вопроса: в СССР в то время постоянно обращали внимание на то, что есть и иные страны, где осуществляется та же политика, и пример Турции был значимым. Языковая политика в нашей стране и в Турции рассматривалась как нечто единое. Поэтому не должно удивлять то, что в статистических материалах ВЦКНА учитывался и один "язык вне СССР" - турецкий (с. 276 и др.). В докладах ВЦКНА отмечалось и начало или оживление движения за латинизацию в Иране (Персии), Афганистане, Японии и Китае (с. 191, 220), но надежды на это не оправдались (для китайского языка был разработан алфавит, но он ненадолго вводился лишь для китайцев СССР).

В те годы стало общепризнанным "огромное культурно-историческое и прогрессивное значение нового алфавита сравнительно с арабским", как было записано в резолюции съезда

в Баку (с. 27). Зафиксирован даже такой эпизод: в 1929 г. был организован сбор пожертвований на сооружение агитационного аэроплана "Октябрьский алфавит" (с. 184); отсюда название книги.

Одним из итогов работы съезда стало формирование Всесоюзного центрального комитета нового тюркского алфавита (ВЦКНТА), затем преобразованного в ВЦКНА. Комитет начал работу в 1928 г. и первоначально располагался в Баку. Однако затем он расширил свою сферу деятельности: перед ним были поставлены задачи руководства всей алфавитной деятельностью в стране (лишь для языков народов Севера параллельно существовал и другой орган). С этим были связаны переименование комитета и его перевод в 1930 г. в Москву; он был подчинен Совету Национальностей ЦИК. Комитет объединял государственных деятелей из разных союзных и автономных республик, почти исключительно из числа представителей их коренных народов; они должны были проводить единую государственную политику в той или иной национальной республике. В его состав входила Технографическая комиссия из специалистов-языковедов во главе с Н. Ф. Яковлевым, которая занималась непосредственной разработкой алфавитов. Конструирование алфавитов осуществлялось на высоком научном уровне. В те годы передовой областью мировой науки о языке была фонология, одним из виднейших ученых в этой области был Н. Ф. Яковлев, а алфавитная деятельность была прикладной фонологией.

Публикуемые материалы дают представление о повседневной деятельности комитета, о его организационной, административной, в меньшей степени научной работе. Это планы работы, отчеты, доклады на пленумах, постановление высшего органа - ВЦИК. Они показывают, как по ходу дела менялись цели и задачи комитета. Это относилось не только к расширению его функций, но и к изменениям в языковой политике. Вначале еще приходилось считаться с недовольством латинизацией в ряде республик, прежде всего в Татарстане. Поэтому съезд 1926 г. принял компромиссную резолюцию, где одобрялась латинизация, но не предписывалось везде проводить ее немедленно. Но уже в 1929 г. ВЦИК и СНК СССР приняли постановление о полной отмене любых арабских алфавитов и полной латинизации в самое ближайшее время. Это решение неуклонно проводилось в жизнь, хотя не всегда так быстро, как хотелось бы энтузиастам из ВЦКНА. В докладе 1928 г. предполагалась полная латинизация "через год или полтора" (с. 190-191), но эти сроки затем несколько раз отодвигались в основном из-за организационных и финансовых сложностей.

Однако в 1932 г. можно было констатировать: "Переход с арабского алфавита на территории СССР в основном закончился в 1931 году" (с. 213). Тут же отмечалось, что переход на латиницу "с других отсталых форм алфавита" (имеются в виду еврейский, монгольский, корейский) и еще в большей степени "с миссионерских форм русских алфавитов", а также внедрение алфавитов для ранее бесписьменных языков еще далеко не были закончены (там же). До конца эта работа для многих из этих языков так и не успела произойти, поскольку со второй половины 1930-х гг. латинизация прекратилась. И в отчете за 1935 г. комитет должен был признать, что чуваши продолжают применять "алфавит на русской основе" (с. 285).

Для некоторых языков мы из публикуемых документов впервые узнаем, что и для них она предполагалась. Например, в одном из документов 1932 г. упомянуто "содействие массовому течению перехода на новый алфавит народов ... имевших ранее сложные письмена" (глагол в прошедшем времени!), среди них названы армяне (с. 236). Однако латинизация в Армении так и не началась. В публикуемых материалах не отражена попытка латинизации русского алфавита, предпринятая тем же Н. Ф. Яковлевым и его сотрудниками вне ВЦКНА, но она очень показательна. И надо отмстить, что легче оказалось отменить арабский алфавит, против которого тогда была настроена значительная часть интеллигенции соответствующих народов, чем отказаться от кириллицы там, где она существовала до революции, и тем более от имевших многовековые традиции письменностей вроде русской кириллической или армянской.

Уже в последние годы деятельности комитета его документы отражают начало смены вех. До 1935 г. в них речь идет только о новом алфавите на латинской основе и других алфавитах, которые рано или поздно должны быть им вытеснены. Но в отчете за 1936 г. говорится об "ошибочности перевода народов Севера на латинизированный алфавит... как народов в массе двуязычных и живущих рассеянно среди русского населения" (с. 326). Комитет также согласился с "представлением кабардинских руководящих организаций" о переводе кабардинского алфавита на русскую основу; аналогичный вопрос для адыгейской, черкесской, шорской и ойротской (алтайской) письменности был перенесен на 1937 г. (с. 327).

Однако комитет еще продолжал отстаивать латинизацию хотя бы для части языков. В том же отчете: "В отношении алфавитов хакасов, уйгур, дунган, белуджей изучение вопроса подтвердило

правильность для данного этапа их перевода на латинизированный алфавит. Обследование вепсов и ижор, а также мнение областных организаций подтвердило целесообразность сохранения у них латинизированной письменности" (там же). Еще в первой половине 1937 г. был утвержден дунганский алфавит на латинской основе, созданный при участии Е. Д. Поливанова. Однако через год-два, когда не будет ни комитета, ни большинства его руководителей, будет решено все латинские алфавиты заменить кириллицей. Впрочем, как раз для дунганского и уйгурского языков переход затянулся до послевоенных лет.

Помимо разработки и внедрения алфавитов вставал вопрос об их унификации, прежде всего об унификации алфавитов для тюркских языков. Здесь проявлялись разногласия между участниками языкового строительства. Одни настаивали на единстве принципов построения алфавита для всех языков, другие считали это требование слишком жестким. В 1930 г. в Совете Национальностей ЦИК постановили "отвергнуть неправильную установку на полную унификацию алфавитов", видя в этом "отдельные элементы пантюркистских тенденций" (с. 202). Первая точка зрения все же получила численный перевес. "На 1 января 1932 г. переведены на унифицированный НА (новый алфавит. - В. А.) 58 народов и остается на неунифицированных... 8, а всего 66 народов" (с. 220). До полной унификации дело, однако, так и не дошло.

В целом деятельность ВЦКНА была достаточно успешной, а приходилось преодолевать разнообразные препятствия не столько политического, сколько организационного и финансового характера. Денег и кадров, как всегда, не хватало. В материалах отражено, как комитету приходилось решать самые разные проблемы от распределения денег между республиками до изготовления шрифтов и организации выпуска пишущих машинок с клавиатурой, рассчитанной на новый алфавит.

Многое в материалах ВЦКНА отражало признаки времени. Исторически необходимый отказ от арабского алфавита сопровождался его полной дискредитацией, когда говорилось, что этот алфавит "непригоден для развития высшей культуры" (с. 191). Однако потребности коммуникации любого рода для любого языка может выполнять любой алфавит, если только он слишком не ориентирован на особенности какого-то одного языка, как это было с традиционным вариантом арабского алфавита, не обозначающим гласные звуки. А реформирование арабицы могло быть вполне успешным с лингвистической точки зрения; особенно надо отметить реформированный арабский алфавит, предложенный казахским ученым А. Байтурсуновым (Байтурсыном), который высоко ценили Е. Д. Поливанов и Н. Ф. Яковлев. Но С. Агамалы-оглы был прав, когда называл его "не отвечающим возникшим и возникающим потребностям" (с. 92). И в наши дни ряд тюркских народов перешел или собирается перейти на латиницу (образцом теперь служит Турция, когда-то равнявшаяся на СССР), но никто не вернулся к арабскому письму ни в каком варианте. Однако к политическим и культурным вопросам некорректно добавлялись лингвистические (это относится и к более поздним спорам о сравнении кириллицы и латиницы).

В целом деятельность ВЦКНА впечатляла. Непосредственно в нем или на основе разработанных там принципов было создано более 70 новых алфавитов. Их внедрение шло параллельно с борьбой за повышение грамотности. В публикации приводится много данных о динамике развития от полной или почти полной неграмотности до грамотности большинства населения в различных республиках. Впрочем, надо учитывать, что ряд письменностей оказались нежизнеспособными и не получили в дальнейшем развития.

Комитет просуществовал до 1937 г.; последний публикуемый здесь документ (с. 325-339) - его отчет за 1936 г. Затем он был распущен, и почти все участвовавшие в его работе партийно-государственные деятели из республик были уничтожены; кто-то, правда, умер раньше (среди них первый председатель комитета С. Агамалы-оглы). Это фиксируют помещенные в книге биографии многих из них. В то же время специалисты из Технографической комиссии большей частью уцелели и затем принимали участие в начавшемся в это время переводе алфавитов на кириллицу.

Очерк АД. Васильева вполне информативен, с основными его оценками можно согласиться. Главный, пожалуй, его недостаток - то, что он излишне краток. В ряде случаев хотелось бы более полного освещения тех ли иных проблем, а некоторые проблемы, как, например, изменение языковой политики в конце деятельности ВЦКНА, отражены в некоторых документах, но не в очерке. Но можно надеяться, что автор сделает это в последующих работах.

Можно высказать некоторые частные замечания. Не знаю, насколько "продолжение русификаторского направления" после 1905 г. можно целиком связывать с именем П. А. Столыпина, как это сделано на с. 12. К тому же под влиянием революции после манифеста 17 октября 1905 г. русификация все-таки отчасти была смягчена. В. Н. Ламздорф был министром иностранных дел,

но премьер-министром не был. Слово "академик" без уточнений принято употреблять лишь по отношению к членам всесоюзной/всероссийской Академии наук, а А. Е. Крымский не был академиком в этом смысле: он был членом Украинской академии. Неточно говорить о том, что В. Г. Короленко "был подвергнут ссылке" за "правозащитную деятельность" (с. 12): в ссылке в молодости он был за участие в народнических кружках и отказ присягать взошедшему на престол Александру III, а правозащитная его деятельность относится к более позднему времени: к 1890-1910-м гг. Список участвовавших в съезде 1926 г. "крупных ученых и экспертов" (с. 23) неравноценен: в нем кроме действительно крупных ученых есть и дилетанты вроде А. Р. Зифельда-Симумяги. Не всегда унифицирована транскрипция: то Байтурсын, то Байтурсынов; фамилию Тахо-Годи сейчас принято писать через дефис. Перечень биографий неполон: нет даже С. Агамалы-оглы. Но это не главное. Важно, что в научный оборот вводятся новые материалы о советской языковой политике 1920-1930-х гг., результаты которой во многом сказываются до сих пор.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию. Т. 2. М., 1963.

Ленин В. И. Собрание сочинений. Изд. 5-е. Т. 25. М., 1961.

Сталин И. В. Собрание сочинений. Т. 4. М., 1947.

Permanent link to this publication: