Наша общественная наука постепенно освобождается от марксистско-ленинского апологетизма. В связи с процессом освоения огромного архивного материала, ставшего доступным за последние 10 - 15 лет, изменились многие принципиальные подходы и оценки. Например, большевистский переворот 1917 г. одним из видных отечественных историков именуется уже не Великой Октябрьской социалистической революцией, а контрреволюцией, положившей начало созданию уголовно-террористического государства фашистского типа. Другой известный автор в ленинском определении рабочего класса как ведущей силы в борьбе за создание бесклассового общества видит социальный расизм, а в монополии компартии глубинный антидемократизм, директивную экономику он определяет как отрицание тысячелетнего опыта человечества, веру же в правоту одной идеологии - в качестве светской религии1 . Но если очевидно, что за упомянутые годы существенно возросло число тех, кто расстался с коммунистическими догмами, то неоспоримо и другое: эти догмы обнаруживают еще немалую живучесть, в частности по причине недостаточного внимания российских обществоведов к раскрытию их мифологической сущности. А ведь верно замечено, что "без решительной дебольшевизации российской жизни дальнейшие демократические реформы невозможны, формирование же гражданского общества обречено на мучительные передряги"2 . О марксистских корнях вопроса о диктатуре пролетариата. Минувший XX век однозначно показал, что никакой диктатуры пролетариата в смысле государственного властвования класса фабрично-заводских работников быть не может. Даже если речь вести не об этом классе, а о рабочей партии как выразительнице его политической воли, об облеченных ее доверием многочисленных "государственных людях" (выборных, назначенцах и пр.), правительственная узурпация классового господства, о которой предупреждал в свое время К. Маркс3 , становится в условиях отказа от принципа разделения властей, других демократических процедур не только возможной, но просто неизбежной. При ... Читать далее