Освещая события 1923 г. в Германии, советские и немецкие (ГДР) историки стремились показать объективный характер германского "революционного" кризиса и готовность авангарда немецкого пролетариата, руководимого коммунистами, к ниспровержению существующего политического строя и созданию советской Германии1. Им приходилось оставлять в стороне вопрос о вмешательстве высшего московского партийного руководства и Исполкома Коминтерна осенью 1923 г. во внутренние дела Германии. Историки ФРГ, напротив, освещали события "немецкого Октября" в плане экспорта революции в Германию советской Россией и считали действия Москвы примером двойственности в ее политике, подрывавшей отношения с Берлином, с которым СССР после Рапалльского договора официально поддерживал дружественные связи2. Расширение доступа к архивным материалам, введение в научный оборот протоколов "особой папки" заседаний Политбюро ЦК РКП(б) и других рассекреченных документов позволило за последние годы заполнить ряд лакун в истории советско-германских отношений С. З. Случ и Л. Н. Нежинский отмечают сдержанность германского правительства, вынужденного руководствоваться прагматическими соображениями и не разрывать отношения с Россией3. Вместе с тем остается малоизученным вопрос о влиянии деятельности Политбюро ЦК РКП(б) и Исполкома Коминтерна на советско-германские отношения. Вследствие авантюрных планов московского руководства советским дипломатам приходилось действовать в сложной, противоречивой обстановке, в которой трудно было сохранять нормальные отношения с правительством Германии. 1923 год явился годом испытаний и проверки на прочность Рапалльского договора. Его ратификация германским рейхстагом, состоявшаяся лишь к концу 1922 г., свидетельствовала о том, что правящие верхи Германии с большими колебаниями и сомнениями шли на закрепление курса по сближению с большевистской Россией. Многократные заверения германского посла У. фон Брокдорфа-Ранцау о готовности Германии к сотрудничеству Советским Союзом, ег ... Читать далее